Конец света. Русский вариант (СИ) - Афанасьева Вера (читать книги txt) 📗
– С вами говорит Лилия Адам, я секретарь господина Самаэля. Он хотел бы пригласить вас к себе для обсуждения проекта, представляющего несомненный интерес.
– Детка, если у вашего босса есть заслуживающие внимания предложения, пусть он свяжется со мной через моего помощника.
– Но господин Самаэль ведет переговоры только у себя.
Никола Сергеевич был человеком интеллигентным, а значит, мог при случае и матом послать, а тут начал отчего-то чересчур сильно злиться, но сдержался и всего-навсего заорал:
– Да чихать я хотел на вашего Самаэля!
– На господина Самаэля? Что ж, как вам будет угодно, я передам ему, – промяукала девица. – Но что же тогда будет с вашим гениальным фильмом? Ведь вот так, чихая и сморкаясь, вы никогда не переплюнете Кустурицу.
Девка явно хамила, а дело принимало неожиданный оборот, и к раздражению Николы Сергеевича прибавился легкий страх.
– Шпионите за мной? Кто дал вам мой номер?
– Вы несколько преувеличиваете значение вашей персоны, – голос переполнился пугающей вежливостью. – А господину Самаэлю нет нужды шпионить, чтобы знать. Так я передаю ему, что вы категорически отказываетесь, правильно я поняла?
Никола Сергеевич давно уже не верил ни в фортуну, ни в счастливый случай, ни в неожиданный поворот судьбы, способный облагодетельствовать везучего. И как человек опытный и даже мудрый в достижении целей полагался лишь на умные стратегии, хитрые тактики, постоянную деятельность и все прочее, никак не сопряженное с удачей. Но в глубине его разумной души, скептического сознания и расчетливого сердца все ещё оставалась капелька того самого, неустранимого, так свойственного человеческой природе «а вдруг?». И это маленькое «вдруг» внезапно прокатилось по нему, нарастая как ком последнего мартовского снега, сметая скепсис и расчёт, и заставило сбавить тон.
– Я никогда не бываю категоричным, если речь идет о творчестве. Ваш господин Самаэль и в самом деле не может приехать в мой офис?
Девица хрипло расхохоталась, и стало ясно, что не кошка она, а пантера. И это привлекло Николу Сергеевича, чрезвычайно любившего женщин, разных, всяких, но всего лучше – характерных и роковых. И он поневоле улыбнулся.
– Что вы смеетесь?
– Ах, вы даже не представляете, что сказали. У меня аж слёзы от смеха потекли. Как вы говорите – не может? Да господин Самаэль просто не может не мочь, даже если пожелает.
И девушка снова рассмеялась, на этот раз звонко, как ребенок. И такая женская сила, такая манкость полилась на Николу Сергеевича из телефонной трубки, что переполнила его приятной истомой, а глаза заставила потечь тем самым вязким, обволакивающим и ласкающим мужским взглядом, который способен растопить сердце любой красавицы.
– Однако каков секретарь-то у этого Самаэля, – подумалось Николе Сергеевичу. – Эк она меня! На расстоянии, профессионал!
– Так мы пришлем за вами машину? Ведь вы ж на Колымажной?
– Точно, следят, через телефон, – решил режиссер, и на мгновение очнулся, заколебался.
Но девица умела манить:
– Господин Самаэль глубоко убежден, что вы великий режиссёр, и только вам под силу справиться с тем уникальным проектом, который должен стать делом всей его… нет, не так… не могу подобрать слов…
– Жизни?
– О нет! Итогом его миссии. Но машина уже рядом, вас довезут. Мы ждем вас.
И из трубки полились длинные, слегка напоминающие стоны, гудки.
Никола Сергеевич все ещё очень сомневался, но тут же, разбрызгивая мартовскую слякоть, подкатил чёрный лимузин. И на мгновение показалось Николе Сергеевичу, что перед ним покосившийся старый катафалк, запряженный унылой старой клячей с потрепанным плюмажем. Совсем ветхий, скрипучий, с чёрным обшарпанным кузовом, с огромными грязными колесами, с одноглазым кучером в потертом сюртуке и высоком, начищенном гуталином цилиндре.
Мужчина даже почувствовал запах гуталина и услышал лошадиный храп и оттого закрыл глаза. А когда вновь открыл, увидел роскошный вытянутый кузов, хром бампера, глянец крыла и ослепительный блеск сияющих на солнце стекол.
Лимузин был так хорош, а мгновенно выскочивший из него и с поклоном открывший дверцу подтянутый красавец – столь внушителен и предупредителен, что режиссер списал видение на свою неуёмную фантазию и слегка пониженное весной давление. Такое авто могло принадлежать лишь очень серьёзному человеку, встречей с которым никак не следовало пренебрегать. И Никола Сергеевич положил телефон в карман, мысленно перекрестился, посмотрел в бездонное мартовское небо и, пытаясь думать лишь об очаровательном секретаре неведомого ему господина, сел в затемненный салон.
В снежный мартовский день в самом добротном кабинете Страны сидели два человека.
– Скажи мне, почему я узнаю об этом только сейчас?
– Виноват, но было недосуг. Выборы, то, сё…
– Ладно, об этом после поговорим, хотя сам понимаешь… Это точно известно?
– Да.
– Откуда информация?
– У нас везде свои люди.
– Многие в курсе?
– Несколько человек.
– Они серьезно подготовились?
– Более чем.
– А какой у них ресурс?
– Очень и очень солидный.
– А этот их руководитель? Он не психопат?
– Кто это может знать? Но диагнозов у него нет, он ум=ёен и по-настоящему образован.
– Но это точно не оппозиция?
– Совершено точно.
– И не Штаты?
– Нет.
– А известно, почему именно у нас?
– Основная причина – низкая себестоимость.
– Во Вьетнаме она куда ниже.
– Кого интересует Вьетнам? Страна-то нужна большая. А в Китае с Индией слишком большая плотность населения, не спрятаться. Да и культура у них другая, они ж этого не боятся. Украинцев с белорусами тоже этим не напугаешь, они слишком конкретные. В Европе порядок. Так что мы самые подходящие.
– Что собираетесь делать? Это можно остановить?
– Остановить можно все, кроме расширяющейся вселенной. Вопрос – зачем? Не лучше ли использовать?
– Да, это может быть очень полезно. Но молчать же не получится?
– Пока лучше помалкивать. Да и когда они начнут действовать, нельзя будет опровергать и успокаивать. Иначе все решат, что всё происходящее – правда, начнется паника. Власти же у нас никто и никогда не верит, и для многих опровержение властей – единственный показатель правдивости происходящего. И настоящую правду сказать будет нельзя – подумают, что снова врём.
– Так какие у вас планы?
– Пока наши аналитики обдумывают ситуацию. Первый вариант – довести до абсурда. Они нам страсть-мордасть – а мы им свою, но потешную. Так чтобы все поняли, что творится какая-то дурь. Поудивлялись бы, позабавились-посмеялись. Тут можно использовать наработанные приёмы.
– Но всё зависит от того, что конкретно они собираются делать. Это вещи непредсказуемые, а значит – и опасные. Ситуация-то неустойчивая, настоящий Ленин в октябре. Как бы в результате не загреметь под фанфары.
– Тоже мне – Ленин. Ему до Ленина – как отсюда до Китая. А ситуация здесь ни при чем. Наша страна в принципе непредсказуема, слишком большая. Она против других стран, как море против речек. Легко предсказывать движение речушки, а вот погоду на море предугадать почти невозможно.
– Но это и есть ваша служба, вы ж синоптики.
– Скорее, делатели погоды. Как наш покойный друг Ким.
– Ты сегодня что-то слишком разговорчив.
– Есть и второй вариант – возглавить.
– Это мне больше нравится. А сможете?
–Попробуем. Но будет непросто, там слишком мало народу, трудно внедриться.
– Твой прогноз?
– Да ничего у них не получится. Наших людей ничем не напугаешь, они и не такое видели. И ничем не удивишь. Это раз. И они тут же начнут такой ерундой заниматься, такую устроят мышиную возню, что уничтожат принцип. Натворят такого абсурда, что нам и своего придумывать не придётся, достаточно будет не мешать. Это два. И последнее. Скучно нашему народу, скучно! И он будет рад любым событиям, любой движухе, любой возможности пощекотать нервы. Большинству нечем заняться, и оно с удовольствием займется хоть чем-нибудь. Так что наши люди обрадуются и разрушат стратегию,
