Встретимся у Ральфа - Джуэлл Лайза (книга жизни TXT) 📗
Но вот уже целых пять лет при виде этой воплощенной мечты он лишь растягивал губы в кошмарной гримасе, будто дошкольник-недоумок, изредка отваживался на слабый приветственный взмах рукой, а случалось, усугублял свое и без того бедственное положение тем, что ронял что-нибудь в ее присутствии, спотыкался на ступеньках или мучительно долго копался в карманах в поисках ключей. Он был влюблен в светловолосое видение, стройное, загорелое совершенство, золотистый идеал, рядом с которым любая другая выглядела бледной немочью. Он был влюблен в девушку по имени Шери, жившую четырьмя лестничными пролетами выше, на последнем этаже их дома, и никто ему не был нужен, кроме нее.
Любовь Смита не поколебала ни откровенная надменность Шери, ни презрительное равнодушие к его робким попыткам подружиться. Любовь эту не замутил ни поток в верхнюю квартиру самцов средних лет, чьи «порше» и БМВ заметно сужали Альманак-роуд, ни сочувствие к несчастным женам, томящимся в одиночестве, пока их благоверные осыпают его любимую драгоценностями, цветами, флаконами духов и приглашениями в лучшие рестораны Лондона. Глаза Смиту застилала красота Шери; он ничего не замечал, кроме безупречности ее облика, кроме той роскошной внешности, под которой она так умело прятала свою убогость.
Пока Смит лелеял любовные фантазии, не в силах воплотить их в реальность, Ральф кувыркался с безмозглыми блондинками, — словом, оба как могли убивали время до тех пор… до каких, собственно? До тех, когда вконец одряхлеют? Когда все краски мира погаснут и все радости земного существования, как переходящий приз, перейдут к другим, помоложе?
Смит понял, что жизнь надо менять. Слишком все устоялось. Оба медленно, но верно себя уничтожали. Он дал одно объявление в «Лут», второе — в «Стандард», а третье прилепил на доску газетного киоска. Так у них и появилась Джемм.
За неделю, минувшую со дня вселения Джемм, для Ральфа ничего, в общем-то, не изменилось. Вечерами ее чаще всего не бывало, а когда приходила — сразу скрывалась в своей комнате. В ванной, правда, завелись новые штучки вроде ватных шариков и упаковок «Тампакса», а в холодильнике — свежие овощи, цыплячьи грудки и молоко. Если же не считать этих чисто внешних мелочей, все шло по-прежнему.
И вместе с тем все было иначе. Ральф чувствовал неловкость, разгуливая по квартире в одних трусах, пусть и спортивных; ему вдруг стало неудобно подолгу торчать в туалете, оставляя после себя малоприятное амбре, — привычка, с которой Смит давным-давно свыкся. Но что самое неожиданное — Ральфа замучило любопытство. Совсем рядом, под одной крышей с ним появился чужак, о котором он не знал почти ничего, кроме имени; не просто чужой человек, а женщина, со всеми таинственными, восхитительными женскими штучками: трусиками, лифчиками, косметичками, шпильками, роликовыми дезодорантами в розовых бутыльках, расческами со случайно оставленным длинным блестящим волосом, ароматными шариками для ванн, кружевными вещичками, шелковыми вещичками, пушистыми вещичками. Ральф потратил не одну сотню часов на разного рода удовольствия, которые способна предоставить женщина, но ни с одной до сих пор не жил бок о бок.
А теперь женщина поселилась в его собственной квартире. Любопытство сжигало Ральфа, он даже одним глазком заглянул в спальню Джемм, но что с того? Не рылся ведь среди белья, не открывал дверцы шкафа, не прикасался к ящикам комода, а всего лишь прошелся по комнате, рассматривая все, что попадалось на глаза. Ничего в этом плохого нет, убеждал он себя. Если бы Джемм хотела спрятать что-нибудь от чужого взгляда, она бы так и сделала. Да и дверь, если уж на то пошло, она не заперла. Ральфу очень не хотелось ощущать себя жалким соглядатаем, но он не мог избавиться от чувства вины за свое небольшое расследование, особенно в свете того, что увидел.
Ральф собирался всю неделю провести на студии, где не появлялся больше трех месяцев. Работу над рекламной брошюрой для туркомпании, с которой он справился дней за пять, ему удалось растянуть на две недели, так что последние полторы он провел в своей комнате, с успехом продвигаясь по тридцати трем уровням компьютерной игры. Добравшись этим утром до победного конца и насладившись льстивыми поздравлениями компьютера, он откинулся на спинку кресла и с грустью признал, что заняться ему, собственно, и нечем.
Первым делом он убедил себя, что собираться на студию без двадцати двенадцать бессмысленно, и торжественно поклялся непременно отправиться туда завтра. Затем прикинул, не позвонить ли на работу Клаудии, и отверг эту идею. На работе Клаудии вечно не до него: «Только не сейчас, Ральфи, — я улетаю»; «Только не сейчас, Ральфи, — я минуту назад влетела». Ухмыльнулся, представив себе Клаудию — как она в одном из своих дурацких блестящих костюмчиков безостановочно снует по офису, точно лента в магнитофонной кассете.
Что делать, когда нечего делать? От скуки Ральф решил прогуляться. Шагая по Норткоут-роуд, мимо рыночных лотков с пылающими осенними красками цветами, дешевыми пластмассовыми игрушками, индийскими благовониями и африканскими бусами, он думал о Джемм. Лично ему квартирант был ни к чему — Ральфу нравилось жить со Смитом, часами пялиться в телеящик или на пару надираться до чертиков, — но квартира принадлежала Смиту, так что последнее слово было за ним. Да и Джемм, похоже, оказалась неплохой девчонкой.
Тем не менее первая неделя далась нелегко. Ни Смит, ни Ральф не отличались коммуникабельностью, что не облегчало ситуацию. Заказывая на дом ужин из индийского ресторана, Ральф забыл предложить порцию и Джемм, за что винил себя потом весь вечер; а когда Джемм проскользнула в ванную, он вообще едва со стыда не сгорел, представив, чем ей придется дышать после его собственного, по обыкновению длительного, там пребывания. Джемм выразила желание приготовить сегодня ужин; Ральф, оценив этот дружеский жест, в душе все равно бесился из-за необходимости ломать привычный режим. Вечера понедельников он обычно проводил дома, не испытывая ни малейшей нужды в общении с внешним миром. Если Смит куда-нибудь уходил, Ральф частенько включал автоответчик и безо всякого сожаления просеивал звонивших. Теперь же придется сделать усилие и на любезность Джемм проявить ответную.
Болтаться по улицам без цели — тоска. Ральф двинул в сторону углового супермаркета — из тех, что растут кругом как грибы после дождя, торгуют хрустящей кукурузной дрянью но бешеным ценам, где не найти ни еды по вкусу, ни привычной марки стирального порошка, зато легко заблудиться среди полок с двадцатью двумя видами мексиканского кетчупа. Ральф сам не понимал, какого черта его тянет в подобные заведения, явно изобретенные для набивания карманов детишек финансовых тузов («Эй, Пол, а не прикупить ли нам здесь местечко, не отгрохать ли лавчонку да не завалить ли лохов вином и кукурузными чипсами по тройной цене?»). Купив пачку «Мальборо», хотя дома дожидались две нераспечатанные, он вернулся на Альманак-роуд.
Дневная телепрограмма состояла сплошь из кулинарных шоу и австралийского «мыла», так что Ральфу пришлось довольствоваться рекламным каналом, где спортивного вида молодчик с портняжным метром на шее и лихорадочным блеском в глазах перечислял беспредельные достоинства жутковатого синтетического балахона с блестящей вышивкой по вырезу: «Заметьте, не один, не два… нет, ТРИ вида вышивки! Отделка стеклярусом, отделка блестками вокруг аппликации и, наконец, отделка фигурным бисером по всей горловине!!!»
Интересно, размышлял Ральф, откуда на нас свалилась эти инопланетяне и какой наркотой пичкают их телевизионщики, чтобы выжать такой энтузиазм при рекламе откровенного дерьма?
Он вырубил ящик. Наступившая тишина давила на мозги. Ральф чувствовал себя опустошенным и никчемным. Ему по-прежнему нечем было заняться. Прихватив чашку давно остывшего чая и пакет крекеров, он поплелся в коридор. Тогда-то это и случилось. Тогда-то он безотчетно и толкнул дверь в комнатку Джемм.
