Записки районного хирурга - Правдин Дмитрий (первая книга .TXT) 📗

Кроме Ивана в ординаторской был и лор Артур Скороходов, он всего на два года раньше меня закончил вуз, но уже успел многому научиться, и больные его очень хвалили.

— Да-а-а, — протянул анестезиолог. — Повезло тебе вчера. Этот вчерашний бандит Коля Бизон, отморозок конченый. Чуть что, за нож хватается. Многих мы после него лечили.

— Точно! — подтвердил лор. — И вот никак взять его не могли, всегда ускользал. Его года три уже по всей области ловят, мне один следак знакомый сказал. А ты только приехал и сразу его «крестником» стал.

— Весело у вас тут, — вздохнул я.

— Да, как и везде. Времена наступили такие, беспредельщики повылазили со всех щелей. Ничего святого для людей не стало, — начал Иван. — В соседнем районе пару месяцев назад анестезиолога убили, прямо в ординаторской. Слышал, Артур?

— Конечно, слышал, — подтвердил лор. — Он же мой однокурсник был, на одном потоке учились.

— А из-за чего убили? Просто так, что ли? — удивился я.

— Я слышал такую версию, — стал рассказывать Рябов. — Оперировали там мужика одного, желчный пузырь удаляли. Анестезиолог релаксанты [2]ввел, а фентанил [3]забыл. В общем, мужика по живому резали, он всю боль чувствовал. Лежит он на столе весь расслабленный, пошевелиться не может, а хирурги ему наживую пузырь вынимают. Все чувствовал!

— Ужас! — поразился я. — А как такое могло произойти?

— Говорят, анестезиолог медсестре глазки строил, не до наркоза ему особо было.

— А дальше?

— А что дальше. Мужик тот поправился, несмотря на все их лечение, и дня через три заходит в ординаторскую в дождевике, как вчера Коля Бизон. Ну, кто говорит, мне наркоз давал? Ну, анестезиолог из-за стола встает, я, мол. Думал, может, коньяку принес, отблагодарить. А он: ты, ну, и получай! Из-под полы достает двустволку и с двух стволов в упор. Собирать потом было нечего.

— Какие страсти кипят, а? — произнес я задумчиво. — Получается, надо боятся человека в дождевике?

— Да, ну! Брось! — сказал Артур. — Тут каждый второй так ходит. А мужика понять можно, неизвестно, как бы ты себя повел, если б тебя полтора часа наживую резали.

На этой минорной ноте я расстался с коллегами и пошел обходить отделение. Гриша чувствовал себя хорошо, протрезвел и просил у всех прощения. Я сказал, что подумаю, и перевязал его. В целом все было в порядке, и я отправился на прием.

Был уже полдень, и чего я только не услышал в свой адрес, продираясь сквозь толпу к кабинету. Самое мягкое было «дармоед». Я как мог оправдывался, объяснял, что я один, что ночью оперировал, что у меня на отделении тоже больные. Но все было тщетно, поток оскорблений сопровождал меня всю дорогу. И чем больше я оправдывался, тем громче гудела очередь.

Чашу терпения переполнило брошенное мне в спину — «Коновал»! Я резко обернулся и громко сказал:

— Граждане колхозники, приема сегодня не будет! Езжайте в область!

Какой-то рыхлый дядя, с крупным фурункулом на правой щеке, тоненьким голосишкой проблеял:

— Товарищ доктор, как не будет? У меня вот чирей?

В другой раз я бы, наверное, так себя не повел, но бессонная ночь дала о себе знать, притупив здравый смысл:

— А, вот так! Если я коновал, то езжайте к настоящим врачам, сюда-то чего заявились? Все!

— Я главврачу пойду жаловаться! Безобразие! — попыталась надавить на меня толстая баба со смачным синяком в левой параорбитальной области (вокруг глаза).

— Да пожалуйста, — сказал я и сам поразился своему спокойствию. — На сегодняшний день я единственный хирург в районе. Леонтий Михайлович в отпуске и убыл за пределы области. Вы идете жаловаться, я увольняюсь, а дальше будете ездить в область, пока Ермаков не приедет.

— Доктор, ну что ты завелся? — спросил какой-то человек с впалой грудью. — Ну, погорячились мы, с шести утра ждем.

— А зачем с шести ждать, если прием с девяти?

— Ну, — замялся впалогрудый. — Очередь занимаем.

— Короче, — громко объявил я. — Пока тот, кто обозвал меня коновалом, не извинится, приема не будет! Ясно?

Толпа внезапно накинулась на розовощекого парня лет двадцати глазами:

— Борька, из-за тебя все. Сволочь! Вишь доктор обиделся, а ну иди, извиняйся!

Подгоняемый затрещинами, тот подошел ко мне и, не глядя в глаза, промямлил:

— Доктор, простите меня, пожалуйста.

— За что?

— За то, что вас коновалом обозвал.

— Хорошо, я подумаю. У тебя что?

— Ногу два дня назад кипятком ошпарил.

— Ясно, кровью не истекаешь?

— Нет.

— Отлично! Приму всех! Но тебя в последнюю очередь!

Парень понуро поплелся в конец. Народ угомонился, и все стали терпеливо ждать своей очереди.

— Как вы их! Не побоялись толпы, — восхищенно сказала медсестра, когда я вошел в кабинет. — Тут такие безбашенные иногда попадаются, Борька, вон тот кабан, не раз уже у нас лечился, такой гад!

— Да, сам удивляюсь, ночью оперировал, не выспался, все как-то по барабану стало.

— Ну и правильно! Так с ними и надо! А то они чуть что, жаловаться бегут, а вы молодец!

— Спасибо, давайте начнем прием.

Удивительно, но больше никто не возмущался, хотя я каждые 10–15 минут выходил на отделение в перевязочную. Все понимали: доктор один, и он работает.

Последним я принял уже упомянутого Борьку с его ожогом, он еще раз извинился. Я сказал, что прощаю, хотя очень хотелось дать ему по морде.

После приема я заполнял документы стационарных больных и лишь в седьмом часу вечера засобирался домой.

— А где нам хирурга найти? — обратилась ко мне девушка лет двадцати пяти.

— Я хирург, а что такое?

— Вы знаете, у моей дочки животик сильно болит. Мы на «скорую» обратились, но нам сказали, чтоб сначала хирургу показали.

— И давно болит?

— Да вчера в обед заболел.

— Вы в деревне живете?

— Нет, что вы. Здесь, рядом с больницей.

— Так, а что вы днем-то не обратились?

— Да вы знаете, мы думали, что пройдет, я ей ношпочку давала, а он все болит и болит.

Я не знаю, чем это объяснить, но у нас почему-то 90 % обращений приходится на вечернее и ночное время. Причем люди терпят сутки, а то и более. И когда начинаешь их спрашивать, чего тянули, отвечают: «А мы думали, что пройдет». Вот нет этому феномену объяснений! Остается только развести руками.

У ребенка оказался острый аппендицит, пришлось остаться. Пока собирал оперблок — все уже ушли домой, — пока прооперировал, пока заполнил соответствующую документацию, наступила полночь.

— Доктор, ничего, что мы вас к самому дому не доставили? — спросила фельдшер «скорой помощи», которая после операции везла меня домой. — А то у нас срочный вызов, по рации только что передали.

— Нет, конечно, ничего страшного, мне идти тут триста метров. А что там?

— Да не ваше, похоже, гипертонический криз.

— Ну, тогда до свидания.

— До свидания, доктор. Пусть вас сегодня больше не вызывают.

Уставший, но счастливый — еще бы, две самостоятельных операции за сутки! — я направился домой. Квартира моя располагалась на втором этаже. В подъезде было темно, я вошел и на ощупь стал подниматься по лестнице. Внезапно до меня донесся жуткий женский крик, полный отчаяния:

— А-а-а-а!

Я погнал вверх. Картина, которую я увидел, надолго врезалась в память. Между вторым и третьим этажами, на площадке, стояла абсолютно голая девушка. Ее безупречную фигуру освещал холодный лунный свет. Незнакомка картинно заломила за головой руки и, как мне показалось, голосила на луну:

— А-а-а!

Зрелище было настолько диким и завораживающим, что я на секунду подумал: «Оборотень!» — но тут же спохватился и спросил девушку:

— Что случилось? Что с вами?

— А-а-а-а-а!!!

— Девушка, что с вами? Почему вы не отвечаете?

— А-а-а!!!

Девушка была в сильнейшем эмоциональном шоке. Я хотел попробовать привести ее в чувство, но тут увидел полоску света из приоткрытой двери третьего этажа. «Видимо, она из той квартиры».