Мы живём на границе - Верещагин Олег Николаевич (читаем книги txt) 📗
Рыжий, как огонь, Володька выкатил глаза, схватился за рукоять воображаемого кинжала и зловеще сказал, чуть не упав с перекладины:
– Кыровний мэст будэт, да? Ты мнэ аскарбыл, вах?!
– Это ты с каким акцентом?- поинтересовался Мирослав. Володька завопил скандально, предусмотрительно подбирая ноги:
– Понаехали сюда разные сербы! Без них жили и дальше бы жили! Мигранты, на … ой!!!
– Слезай и иди готовиться, коренной житель, – Лукаш невозмутимо сунул за голенище сапога нагайку, рукоятью которой невежливо ткнул Володьку в зад. Вообще-то неразлучная четверка с улицы Прудниковской в самом деле представляла собой странноватое сообщество. Глеб Семага и Петька Авилов были "коренные" святоиконниковцы, чьи предки жили тут чуть ли не с семнадцатого века, хотя внешне Глеб больше походил не на казака, а на парня из средней полосы России – высокий, светло-русый и сероглазый в противоположность коренастому и смуглому Петьке, щеголявшему роскошным темным чубом. Баразовы перебрались сюда в первой половине девяностых из охваченной войной Южной Осетии, а их средний сын Володька внешне скорей смахивал на "истинного арийца" – он был рыжий, голубоглазый и по характеру (если не придуривался) куда флегматичней своих русских друзей. А уже осенью 99-го судьба закинула в эти места бывшего офицера югославской армии Микича со всей семьей. Тогда, шесть лет назад, "старожилы Прудниковской улицы" для начала здорово отколотили тонколицего черноволосого пацана с большими, словно с иконы, синими глазищами и смешным именем "Мирослав". Тот не стал жаловаться и вздул обидчиков по одиночке, пользуясь отцовскими уроками, после чего ребята стали дружить вчетвером, являя собой типично казачий коллектив – ведь всем известно, что – первоначально в казаках были не только русские и украинцы, но и поляки, татары, ногайцы, калмыки, кавказцы, немцы, французы и вообще черт знает кто. В том числе и немало сербов…
…Глеб уже собирался отправиться в палатку, когда его перехватила Любка Запольская. Придерживая его для верности за рукав, она с безразличным любопытством спросила:
– А кто этот новенький, Глебка?
Глеб мысленно передернулся. Он терпеть не мог, когда его называли "Глебкой" Поэтому он практически так же безразлично отозвался:
– А, этот… Прынц датский. Ночью на белом жеребце прискакал, говорит – ищет Любовь. В смысле – девчонку с таким именем, ему в замке давно такая нужна – посуду мыть и ковры пылесосом чистить. Я ему про тебя сказал, он ночевать напросился…уйй, бо-она!
Последнее вырвалось у Глеба не столько от боли, сколько от неожиданности – Любка, выдернув из-за голенища высокого изящного сапога нагайку, ткнула мальчишку в солнечное и ушла, бросив через плечо:
– Трепло.
– Дура, блин… – пробормотал Глеб, потирая диафрагму. И обернулся – на плечо ему легла рука Лукаша. Вид у подъесаула был почему-то виноватый. Он пожевал ус и сказал негромко:
– Глебыч, тут такое дело… Сейчас этот ко мне подходил парнишка, ну, Сергей… Он с вами просится.
– Во, – Глеб заморгал. – Да мы что, в ночное, что ли, едем? У нас дело, а он не казак даже…
– Ну… – Лукаш развел руками. – Очень просится. Чего ему в лагере сидеть? Ты сам подумай…
– Да мне-то, собственно… – пожал плечами Глеб. – Он верхом хоть умеет?
– Не знаю я.
– Ну спасибо вам, Дмитрий Данилыч, – сердито поблагодарил Глеб, хлопая о колено кубанкой. – Не, мне его жалко и все такое… Ну, я не знаю. Пусть господин войсковой старшина решает.
– Да он сказал – если мальчишки согласятся, – Лукаш вздохнул. – Ну, как?
– Я у остальных спрошу, – Глеб махнул рукой. – А, все равно. Пусть к нам заходит, в палатку. Там решим.
– Да он уже там, – Лукаш усмехнулся. – Александрыч его распорядился у вас разместить.
Верхом Сергей ездить умел, и неплохо. Правда, посадка у него была такая, как в школах верховой езды, а не казачья, и он долго возился, виновато поглядывая на остальных ребят, удлиняя стремена – у казачат они были подтянуты так, что колени торчали чуть ли не у живота. Но в седло Сергей сел плотно и прочно и за почти три часа то шагом то рысью ни разу не то что не пожаловался, но и никак не выказал недовольства или усталости.
Ехали косой цепью, метрах в пяти друг от друга, меняя шаг и рысь. Солнце покраснело, выросло, садилось куда-то за холмы над Курой, за спинами ребят. Дул ветерок, особенно приятный после жары второй половины дня. Кое-где заживались огни – полевые станы, пастушеские кошары, отдельные хутора – а на северо-западе проступило зарево Святоиконниковской. На юге царила полутьма, неподвижная и глухая.
– А что там? – вдруг спросил Сергей, до этого не участвовавший в коротких обрывистых разговорах.
– Там? – Петька чуть повернулся в седле, локтем поддержал соскользнувший было вперед ствол висящего за спиной по-казачьи карабина – десятизарядной "сайги" калибра 5,6х39, какие мальчишкам выдавали под расписку на патрулирование (Сергей был безоружен). – Там Чечня и все такое. Да тебя ж там и нашли, вон, в плавнях…
– Это я помню… – Сергей толкнул коня каблуками. – Я не помню, что до этого было…
– Верхом ты ездить умеешь, – заметил Володька, – так в школах учат… И вообще…Тебя, наверное, украли из России и увезли в Чечню. Ты совсем ничего?..
– Ничего, – Сергей наклонил голову. Володька хотел еще что-то спросить, но Глеб повысил голос:
– Ладно, хватит! Украли, увезли…Давайте думать, где на ночлег становиться.
– Доедем до Седого Кургана и там встанем, – предложил Мирослав. – И недалеко, еще по свету успеем, и удобно…
– …и не дует, – заключил невесть почему Володька. – Кто знает новые песни "Фабрики Звезд"? – ответом было молчание, и Володька удовлетворенно кивнул: – До чего хорошо, когда вокруг наши люди…
– Но злая пуля осетина меня во мраке догнала, – задумчиво сказал Серб, искоса стрельнул в сторону Володьки взглядом. Тот многообещающе пошевелил бровями и промолчал. Мирослав разочарованно вздохнул, помолчал минут и затянул негромко и проникновенно, по-прежнему косясь на Володьку:
– Ах, ты!.. – не выдержал Володька и, взмахнув нагайкой, погнался за бросившим коня в галоп Мирославом, который хохотал во всю глотку и продолжал выкрикивать похабщину, ловко увиливая от приятеля, в то время, как Глеб орал им, чтобы они перестали, Петька ржал, раскачиваясь в седле, а Сергей наблюдал за всем этим с удивленной улыбкой.
Володька не догнал Мирослава и вернулся, сердито фыркая и грозя тому нагайкой. Мирослав вернулся рысью, на скаку подобрал с земли упавшую кубанку и, положив одну ногу на седло, подбоченился, запел снова, но уже вполне серьезно:
