Молодые, способные - Томас Скарлетт (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗

Старухе полагается составлять головоломку, а она жует одну деталь. Головоломку принесла дочь – ушла недавно. Камера Тии наезжает на плотный кусочек дерева, который слабоумная запихивает в рот. Деревяшка слишком велика, ребенку не проглотить, но взрослый человек справится. Вставные челюсти лежат рядом на столе, и Тия мысленно монтирует: надо сначала показать челюсти, а потом – жующую старуху с беззубыми деснами.

– Черт, что она делает? – возмущается старшая сестра, вваливаясь в комнату.

– Простите? – переспрашивает Тия, на время отключая воображаемую камеру.

Сестра – ревностная христианка, а пятое правило строго запрещает богохульствовать в доме престарелых. За сегодняшний день сестра дважды помянула Бога и трижды – черта. Сестра быстро подходит к старухе и вырывает у нее изо рта деревяшку. Старуха мычит по-коровьи. Камера включается, Тия берет в кадр сначала мычащую слабоумную, потом старшую сестру – та надвигается, потрясая обслюнявленной деталью головоломки.

– Она же могла подавиться! – шипит сестра. – Откуда это у нее?

– Дочь принесла.

– Вот безмозглая! О господи! – богохульства номер шесть и семь. Или «безмозглая» не считается?

Тия сосредоточивает внимание на деревяшке, пляшущей перед глазами. Это фрагмент Паровозика Томаса с маленьким тендером и трубой.

Смена ракурса: от бранящейся сестры к деревяшке крупным планом.

– Ты меня слушаешь? – устало спрашивает сестра.

– Конечно. Что еще надо сделать?

– В туалет все сходили?

– Да, – лжет Тия.

– Отлично. Тогда просто побудь с ними. Делай что попросят, но не давай им есть и пить, иначе опять захотят по делам, а ночные сестры не обрадуются, если придется дважды таскать каждого в туалет. Через полчаса принесу лекарства.

– Хорошо.

Едва старшая сестра выходит, отовсюду начинают сыпаться жалобы и просьбы. Одной подопечной Тии хочется печенья, второй – хереса. Из прачечной прибегает Луиза, еще одна работница на полставки, и объясняет Тие, что херес старикам полагается в двенадцать сорок пять по будням. Тия берет в кадр Луизу. Лет семнадцать – рыхлая дурнушка, непропеченная булка.

– На перекур пойдешь?

– Ага, – отвечает Тия. Выходя из комнаты, она замечает, что у одного старика под стулом расплывается лужа. Тия виновато отворачивается, притворяется, будто не видела. По тускло освещенному коридору они идут в комнату персонала. Бренда и Люси уже там, с чайником, сигаретами дымят.

– Ну, как у тебя дела? – спрашивает Бренда у Тии.

– Нормально. – Тия закуривает.

– Ты, кажется, учишься? – вступает в разговор Люси.

– Недавно отучилась.

– Где?

– В Бристоле.

– А теперь живешь в Брайтоне?

– Да. Одно время жила у приемных родителей...

– А мой Люк только что поступил в университет, – гордо перебивает Бренда.

– Да ты что! – ахает Люси. – Ты рада, а?

– Я-то рада, а мой Билл все гонит его в армию.

– А сам Люк что? – спрашивает Люси.

– Мечтает стать диджеем.

– Круто, – вмешивается Тия.

– Только через мой труп, – фыркает Бренда.

Люси вытаскивает из сумки журнал, листает, потом заводит с Брендой разговор о какой-то тарелке, которую хочет купить и повесить на стену. Потом Бренда вынимает вставные челюсти и говорит про мазь для десен. Тия некоторое время снимает, но как персонажи фильма девицы ее не устраивают. На столе – старые воскресные приложения и пара газет. Тия берет «Гардиан» за понедельник и открывает на странице с вакансиями.

Когда Тия покидает дом престарелых, уже девятый час. Значит, до закрытия «Досуга-2000» всего пара часов. Тия все свободное время проводит в галерее игровых автоматов, с тех пор как кончила университет. Она и в детстве частенько там болталась, пристрастившись к «Космическим завоевателям». Сейчас она будет палить во все, что движется, летать на всем, что летает, и до самого закрытия выслеживать динозавров. Тия обожает эти смутные часы: они будто ворованные, и потому особенно блаженные. Все равно что получить большущую банку сладостей и все съесть, или как перед скверным сексом – знаешь, что потом тошно будет, но остановиться уже не можешь. Дело в том, что, сидя в миниатюрном кокпите или глядя в прицел большого ружья, Тия не снимает фильмов – она себя ненавидит, но ничего поделать не может. Во всем виноват человек, проводящий собеседования в Кардиффе.

До злополучного собеседования Тие по жизни всегда везло. Из девочек, отлично сдавших школьные экзамены, только ее снимок появился в местной газете вместе с фотографиями Эбби и Ники, школьных подруг, с которыми Тия давно не встречается. После экзаменов Тия училась в классической школе для девочек и сдала три экзамена по программе повышенного уровня. Получила две высших оценки и одну удовлетворительную. Последний экзамен Тия пересдала, получив третье «отлично». Ее пригласили в университет, но она опоздала, и на несколько месяцев отправилась путешествовать. В конце концов она поступила – правда, большинство однокурсников были на год моложе и не располагали опытом, который Тия приобрела в поездках. Она закончила университет с отличием и венерической болезнью, и все лето проторчала в галерее. Даже в играх ей везло – отчасти потому и тянуло в галерею. Тия неизменно набирала максимальное количество очков и проходила игры до конца, до самых титров.

Она потерпела фиаско только в Кардиффе. Когда она подала документы, все места в группе будущих магистров искусств уже были заняты.

Брин

«Гардиан» валяется на приборной доске «МГ», рядом с номерами «Сан», «Дейли Мейл» и «Лут». Парень за рулем не прикасается к ним, не двигается, иначе засекут. Нельзя, чтоб засекли. Он лениво дымит, выставив локоть за окно. В машине сладковато пахнет хэшем, дым рассеивается, уплывает в открытое окно.

В доме 37 сегодня тихо, как вчера, но должна же его обитательница когда-нибудь выйти, верно? За молоком, сигаретами, еще за чем. Брин мог бы и подождать, но Танку бабки нужны сегодня днем. Уфф. Да нет, это раз плюнуть. Дождаться, когда она выйдет, щелк, щелк – и домой. Прочь из этого гадюшника.

Приглушенно играет радио – «Иннер Сити» [8], ремикс «Хорошей жизни». Громкость нарастает не там, где надо, как-то по-латиноамерикански. В оригинале ничем таким и не пахло. Брин нажимает кнопку местной станции. Старая песня Уитни Хьюстон. Сойдет.

Августовское солнце шпарит в окна, еще жарче, чем вчера. Уитни поет о женатом любовнике, ждет, когда тот явится и ее оттрахает. Мимо шагает парочка типов из паба, потом приятель Танка Гилберт с мальцом. Небось опять таскал в паб и втихаря совал ему опивки в саду, чтоб уснул и не вякал. Давно пора на него в социальную службу настучать, да некому. Здесь издевательства над детьми – всеобщий заговор. Так все поступают. А с виду не скажешь.

Брин отворачивается. Гилберт – местное угребище. Его взяли под надзор в двенадцать лет, после того как он связался с окрестными педофилами и отсасывал у старичья за батончики «Марс». Сверстники прозвали его Кэдбери – кликуху придумали, но не допетрили, что компания «Кэдбери» не выпускает «Марсы». Когда Гилберту стукнуло пятнадцать, на него махнули рукой, и он поселился у какого-то кренделя по имени Трейси. Однажды Гилберт не заплатил за жилье, и Трейси всерьез пригрозил отпилить ему голову цепной пилой. Тогда Гилберт нанялся на рыболовное судно.

Вернувшись, он просадил все сбережения, заключая пари в пабе. Тогда Танк свел его с одним боснийцем, сестре которого понадобилось британское гражданство, и Гилберт на ней женился. Пятьсот фунтов ему обещали за свадьбу и столько же – за развод. Но еще до развода Гилберта сцапало Министерство внутренних дел. В дверь постучался человек в костюме, а через пять минут явился репортер из «Сан». Никто не знал, как газетчики разнюхали про Гилберта.

Никто, кроме Брина.

Гилберт оттрубил два года, пока наверху не учли «особые обстоятельства», но Брина угрызения не мучали.