Сигнал к капитуляции - Саган Франсуаза (книги онлайн читать бесплатно txt) 📗
– Так вот, когда тот юноша мне это принес, – продолжала Клер, – я посмотрела картину при свете, и мне показалось, что у меня не в порядке со зрением. И знаете, что я ему сказала?
Гости вяло симулировали интерес к ее остротам.
– Я сказала: «Мсье, я полагала, глаза мне даны, чтоб видеть. Вероятно, я ошибалась. На вашей картине, мсье, я не вижу ровном счетом ничего».
Дабы наглядней продемонстрировать, сколь пустой была картина, Клер перевернула рюмку, вино вылилось на скатерть. Все поспешили воспользоваться суматохой, чтобы покинуть свои места. Люсиль с Антуаном душил смех, они встали из-за стола с опущенными глазами, пряча смеющиеся лица.
Глава 4
Смех вдвоем – сколько в нем прелести и каверз! Не переоценить его могущества. Любовь и дружба, желание и отчаяние – ничему без него не обойтись. Антуан и Люсиль смеялись как школьники. Оба они были любимы, желанны, опекаемы серьезными людьми. Оба знали, что так или иначе будут наказаны за этот смех, и все ж безудержно хохотали в углу гостиной.
Парижский этикет требует, чтоб на приемах любовники сидели за столом врозь, но в перерывах они обычно сходятся посплетничать об окружающих, шепнуть друг дружке слова любви или нежные упреки. Диана ждала, что Антуан подойдет к ней, и Шарль уже направился к Люсили. Но та отвернулась к окну, от смеха глаза наполнились слезами. Антуан стоял возле. Всякий раз, встречаясь с ним взглядом, она поспешно отворачивалась, а он прикрывал лицо носовым платком. Клер было собралась не обращать на них внимания. Но зависть и даже злоба уже витали в гостиной, и она решила принять меры. Кивком она отправила к ним Джонни. Это значило: «Скажите этим детям, чтоб вели себя прилично, а то их больше не позовут». Увы, Антуан заметил этот жест и снова зашелся смехом. Джонни подошел к ним и весело обратился к Люсили:
– Ради бога, Люсиль, расскажите и мне, я умираю от любопытства. Что случилось?
– Ничего, абсолютно ничего, то-то и ужасно.
– Ужасно, – подхватил Антуан. Он был взлохмачен, выглядел помолодевшим и счастливым. На секунду Джонни охватило острое желание. В этот миг подошла Диана. В ней клокотала ярость, и ярость красила ее. Гордая осанка, зеленые глаза, стройная фигура придавали ей облик прекрасной боевой лошади.
– Над чем это вы так потешаетесь? – резко осведомилась она. В голосе звучали подозрительность и снисходительность разом. Подозрительность преобладала.
– Мы? Да ни над чем, просто так, – невинно отозвался Антуан. Он никогда не говорил «мы» про себя с Дианой. Это ее доконало.
– Ну так и ведите себя как воспитанные люди. Недостает собственного остроумия, соблюдайте хоть приличия.
На секунду воцарилась тишина. Люсиль отнюдь не находила странным, что Диана решила одернуть своего любовника. Но замечание относилось к ним обоим, и это показалось обидным.
– Вы забываетесь, – вскипела она. – Вы не можете запретить мне смеяться.
– Мне тоже, – твердо добавил Антуан.
– Прошу меня извинить, я очень устала. До свидания, – выговорила Диана. – Шарль, вы меня проводите? – обернулась она к несчастному Шарлю, как раз подошедшему, на свою беду. – У меня разболелась голова.
Шарль поклонился, и Люсиль улыбнулась ему.
– Встретимся дома.
В гостиной поднялась оживленная суматоха – обычное дело после публичных скандалов. Минуты три все говорили о чем-то своем, а затем принялись обсуждать происшествие. Люсиль с Антуаном остались вдвоем. Задумчиво взглянув на него, Люсиль оперлась на перила балкона. Антуан спокойно курил.
– Мне чертовски жаль, – сказала она. – Я погорячилась.
– Пойдемте отсюда, – предложил он, – я провожу вас. Лучше смыться, пока не грянул гром.
Клер пожала им руки как сообщница. Им бы следовало сейчас разойтись по домам, но она хорошо помнила, что такое молодость. Какая прекрасная пара! Она могла бы им помочь… Хотя нет, а как же тогда Шарль… Что-то нынче вечером голова совсем не варит.
За порогом их поджидал ночной Париж, блестящий, будто покрытый черным лаком, манящий своими огнями. Когда за лукавой физиономией Клер захлопнулась дверь, оба испытали облегчение. Его сменило желание либо поскорее расстаться, либо узнать друг друга лучше. В любом случае этот странный вечер не мог закончиться просто так, ему недоставало точки. Люсили не хотелось ни минуты играть ту роль, что подразумевали направленные на нее взгляды гостей, – роль молодой женщины, бросающей престарелого покровителя ради молодого любовника. Об этом не могло быть и речи. Когда-то она обещала Шарлю: «Быть может, я сделаю вас несчастным, но смешным никогда». И действительно, в тех редких случаях, когда она ему изменяла, Шарль ничего даже не подозревал. А сегодня… Как она очутилась на улице наедине с чужим мужчиной? Люсиль повернулась к нему, он улыбнулся:
– Не хмурьтесь. Может, заглянем по дороге в какой-нибудь бар?
Однако одного бара оказалось маловато. Они побывали в пяти, а еще два пропустили: Люсили почудилось, что они напоминают Антуану о Саре и ему невыносимо заходить туда с кем-либо другим. Всю дорогу они болтали без умолку. Они переходили с одного берега Сены на другой, по улице Риволи дошли до площади Согласия, зашли в «Харрис-бар» и отправились бродить дальше. Снова поднялся тот самый утренний ветер. Люсиль едва держалась на ногах от усталости, от напряжения, от виски.
– Она изменяла мне, – сбивчиво рассказывал Антуан. – Понимаете, она, бедняжка, считала, что положено спать с режиссерами и журналистами… Она постоянно лгала мне… и я презирал ее… строил из себя гордеца, моралиста… изводил своей иронией… осуждал… Какое право, о Господи, какое право я имел судить ее! Ведь она, понимаете, она любила меня… я точно знаю, что она меня любила… В тот вечер, накануне своей смерти, она почти умоляла не отпускать ее в Довиль. Но я ответил: «Поезжай, раз тебе так нравится». Каким же я был кретином, да еще с претензией!
Они шли по мосту. Он попросил Люсиль рассказать о себе.
– Я отродясь ничего не умела, – начала она. – В юности все в жизни представлялось понятным, логичным. Я собиралась учиться в Париже. Я мечтала. Покинув родительский дом, я во всех ищу родителей: и в любовниках, и в друзьях. Мне кажется, у меня нет ничего своего – ни цели, ни забот. И мне нравится такая жизнь. Может, я урод, но отчего-то, едва проснусь, какой-то внутренний камертон сразу настраивает меня на жизнь. И я не сумею измениться. Да и зачем? Что я могу? Работать? Что-то не тянет. Вот если б я полюбила, как вы, например… Антуан, а что связывает вас с Дианой?
– Она любит меня, – сказал Антуан. – А мне нравятся высокие и стройные женщины вроде нее. А Сара была маленькая и толстенькая, я чуть не плакал от умиления. Понимаете? И еще она, как никто, умела мучить меня…
Усталость была ему к лицу. Они снова оказались на улице Бак и не сговариваясь завернули в полутемный бар. Они смотрели друг другу в лицо серьезно и просто. Музыкальный автомат играл старый штраусовский вальс. Какой-то пьяница пытался танцевать, ухватившись за стойку бара и рискуя грохнуться в любой момент. «Уже поздно, уже очень поздно, – нашептывал Люсили внутренний голос. – Наверное, Шарль беспокоится. Этот мальчик тебе даже не нравится, возвращайся!»
Внезапно она почувствовала, что ее щека прижата к пиджаку Антуана. Одной рукой он притянул ее к себе. Зарывшись подбородком в ее волосы, он молча обнимал ее. И она ощутила, как некое странное спокойствие нисходит на них. Полутемный бар, бармен, алкоголик, музыка – все это существовало всегда. А может, она сама никогда не существовала. Голова шла кругом. Он довез ее до дому на такси, они вежливо попрощались, так и не обменявшись телефонами.
