Дюжина аббатов - Манчинелли Лаура (читать книги онлайн бесплатно полностью без txt) 📗
У маркизы ди Шайян было два великолепных скакуна: один белый, с гордой осанкой, медленной и торжественной рысью, с мощной и изящно изогнутой шеей. Его звали Иппомеле. Когда ей оседлывали белоснежного Иппомеле, маркиза ди Шайян одевалась во все белое: белая мантия, белая вуаль, большая белая шляпа поверх вуали. Другой скакун был черным как ночь, быстрым, нервным и стремительным, с поджарым, как у жеребенка, корпусом, очень длинной шеей и длинной гривой. Он любил галоп и плохо отзывался на узду и удила. Этот скакун был быстр, как ангел ночи, и звали его Иварс. Когда ей седлали ее черного как ночь Иварса, маркиза ди Шайян одевалась во все черное. Черный плащ, черная вуаль, большая черная шляпа поверх вуали. Маркиза ди Шайян была весьма хороша собой.
В тот год часто выдавались ясные дни, прежде чем снег и лед воцарились в долине на всю мрачную, бесконечную зиму. И каждый вечер перед закатом маркиза выезжала, одна или в компании, на верховую прогулку. Иногда ее сопровождал герцог, и тогда аббаты, все или только некоторые, седлали коней и скакали рядом, не спуская с него глаз.
Однажды вечером, когда герцог томился, сидя перед окном в ожидании выезда маркизы, за ним прислали пажа Ирцио, чтобы пригласить в залу, поскольку донна хотела немедленно что-то всем сообщить. В тот вечер маркиза ди Шайян отказалась от поездки. Иппомеле и Иварс напрасно ждали ее в конюшне. Казалось, что в воздухе запахло опасностью. И вот что произошло в действительности.
Когда гости спустились в гостиную, маркиза уже сидела там на большой скамье из прекрасного черешневого дерева, которое с течением времени приобретает все более красный оттенок.
Ее черные волосы были заплетены в косы, и каждая коса была обвита нитью белого как снег жемчуга. В руках маркиза держала лист бумаги и не замедлила прочесть: «Всем обитателям данного замка настоятельно рекомендуется и вменяется в обязанность всякий настой, отвар или декокт, произведенный ими из трав, цветов или ветвей, хранить в своих собственных комнатах, в особенности это касается ядов. В случае невыполнения данного распоряжения воспоследуют в отношении отдельных лиц меры того характера, который подскажут обстоятельства и природа отвара. Предостерегаем также всех лиц от перегонки или настаивания каких-либо подозрительных или опасных для жизни соков, а еще более от того, чтобы оставлять их без присмотра в залах замка или в чужих комнатах».
Чтобы понять смысл этих странных слов, следует знать, что за несколько дней до этого произошло невероятное событие. Дело в том, что один из соков названного свойства привел к внезапной смерти аббата Умидио. То был экстракт безвременника. И случилось это октябрьским вечером.
В долине Шайян еще цвели эти нежнейшие розовато-синие цветы, произрастающие из маленького беловатого клубня, спрятанного глубоко под землей, и именно из этого клубня рождается удивительный цветок, который царит на осенних лугах. У них совсем нет запаха. Их называют еще колхидиками, может быть, потому, что, как говорят, их клубни были завезены морем из далекой таинственной Колхиды, волшебной родины ядов. И сок их ядовит.
Вечером того ясного октябрьского дня, в еще теплом и необыкновенно золотистом свете клонящегося к горизонту светила, маркиза да Шайян выехала на белом Иппомеле на медленную и спокойную прогулку. Из-под белого плаща почти до земли спускалась по крупу лошади синевато-розовая туника. Но в тот вечер прекрасную маркизу сопровождали ее придворные дамы, рядом с ней были донна Камилла, герцог Франкино, аббат Мистраль, и, наконец, замыкал маленький кортеж Венафро в просторном плаще из черного бархата верхом на огромном черном коне.
Венафро хорошо знал свойства растений и объяснял герцогу, что названные цветы, такие нежные на ощупь и приятные глазу, обладают роковой силой, но вместе с тем их смертоносный сок в небольших количествах может оказывать чудодейственное воздействие при лечении болезней дыхания, опасных болезнях крови и сердца, при острых болях в членах. Нет зла, как он говорил, которое не может стать добром, нет злодеяния, которое нельзя бы было обратить в благодеяние, нет в мире ничего отрицательного, что не имело бы положительных сторон. Герцог слушал его философствования, которым внимали и дамы, пока они спускались по холмам, которые ведут от замка ди Шайян в долину, в луга цветущих колхидиков. Добравшись до них, все спешились и отправились гулять по цветущим лугам. Маркиза уселась на обломок скалы, и ее туника раскинулась по земле, как крупный осенний цветок. Герцог взирал на нее, усевшись внизу, у ног.
Дамы между тем собирали цветы, и было отрадно видеть повсюду их яркие наряды, здесь голубого, там красного, а где-то и радостного солнечного цвета. До самого заката длился этот праздник на лугу. Когда грустная тень легла на долину, позвав их в обратный путь, они возвращались с огромными букетами цветов, чтобы украсить комнаты, расставив букеты в красивые стеклянные и серебряные вазы.
На обратном пути, пока кони медленно поднимались в гору по направлению к замку, Венафро объяснял женщинам, как добыть сок нежных безвременников, долго кипятя их на огне, до тех пор пока вся лекарственная сила не выйдет из волокон растений, которые нужно отжать и затем выбросить. Драгоценный сок перегоняется потом в напиток амарантового цвета и, смешанный с чистейшим медом и имбирем, превращается в чудеснейшее снадобье, несколько капель которого могут излечить меланхолию, а в ошибочных дозах вызывают смертный холод в членах.
Вероятно, кто-то долгим осенним вечером решил ради развлечения произвести эту жидкость, которая может быть опасной или благотворной, как, в сущности, и все в жизни; у всего есть две стороны: грустная и веселая, и все может приносить как радость, так и боль, как наслаждение, так и страдание, ведь именно по воле провидения во всем смешаны смех и слезы.
Случилось так, что аббат Умидио, благочестивый аббат, страдающий многими телесными недугами, то ли по причине возраста, то ли из-за холодных стен замка и влажного дыхания осенних ночей; аббат Умидио, который, беспрестанно бормоча, очень медленно поднимался по лестнице, опираясь на свою ореховую палку, и у которого в маленькой комнатушке была целая коллекция флаконов и флакончиков, полных и полупустых, декоктов и таинственных отваров, призванных облегчить боли в старых членах, к которым он обращался как к последней надежде каждый вечер, прежде чем забыться во сне от своих болей; аббат Умидио, лысина которого и гневное лицо были обрамлены редкими белыми волосами, на следующее утро необъяснимым образом был мертв.
ПУТЕШЕСТВИЕ АББАТА НЕВОЗО
Погребение аббата Умидио было мрачным и торжественным, подобающим как его статусу, так и рангу его хозяев, обитателей замка. Герцог хотел, чтобы в храме были исполнены псалмы Давида, переложенные Григорием Великим на несколько голосов, и сама маркиза опустила своими белыми руками на могильный камень, положенный на один уровень с полом замковой церкви, гирлянду тех цветов, которые принято переплетать соломой и другими высохшими травами, когда осень изгоняет с земли плоды и цветы. Потом монахи собрались капитулом и решили, что один из них должен спуститься в долину, в монастырь Сант'Орсо, откуда пришел некогда светлой памяти аббат Умидио, и принести весть о его жестокой кончине, рассказав о том, что, почивши как святой, он покоится уже с миром праведника. Судьба назначила выполнить это поручение аббату Невозо, еще молодому годами и крепкому телом, но ленивому и предпочитавшему теплую праздность путешествию холодной осенью. Еще меньше он любил лошадей, которых панически боялся и по этой причине во время своих поездок имел привычку пользоваться спокойным маленьким осликом, который с большим трудом выдерживал тушу, отягченную не только плотью, но и грузом знаний. Венафро любезно предложил ему свою помощь в этой неспокойной из-за крутых и опасных склонов и мрачного осеннего неба поездке.
Они тронулись в путь. Венафро придерживал удилами своего крупного и мощного Рабано, чтобы конь не обгонял с трудом идущего ослика, который, склонив голову, тащил свою тяжелую ношу. Это был маленький серенький ослик, голова которого поднималась не намного выше брюха лошади. На нем не было ни украшений, ни колокольчиков, ни даже бантика, его хозяин никогда не говорил с ним в пути, не окликал его, а только пинал, погоняя весьма чувствительно в живот. Венафро поглядывал на него с высоты могучего Рабано и думал о том, что у бедного животного не было даже имени.
