Игорь Саввович - Липатов Виль Владимирович (читать книги бесплатно .TXT) 📗
– Отчего же вы не садитесь, Игорь Саввович? – мягко спросил Валентинов, тоже стоящий возле кожаного кресла в ожидании, когда сядет гость. – У вас такой вид, словно вы что-то важное забыли, а вспомнить не можете… Оставьте, оно вдруг вспомнится…
Бабушка – вот кто походил на дагерротипный портрет декабриста. Сам Валентинов, видимо, пошел по женской линии, то есть по линии декабристов Батеньковых, а вот Надежда Георгиевна, родословная которой имела те же истоки, мягкой линией подбородка, большим расстоянием между бровями, разрезом глаз и усмешливо загнутыми вверх уголками губ так походила на прадеда, что Игорь Саввович удивился: «Как я этого не замечал раньше!»
– В ногах, как известно, правды нет! – между тем говорил Валентинов. – Садитесь, садитесь, и забытое вспомнится…
После этого Валентинов сел сам, не расцепив рук, сложенных за спиной, что было на посторонний взгляд неудобно, даже невозможно, но для главного инженера привычно и естественно. Трестовские остряки утверждали, что Валентинов вынимал руки из-за спины в четырех случаях: когда писал, смеялся, разговаривал по телефону и ходил в то место, куда и цари путешествуют пешком. И только Игорю Саввовичу, единственному в тресте, было известно, что главному инженеру врачами рекомендовано специально держать развернутой грудную клетку, болезненную после фронтового ранения и врожденного порока сердца, который он скрыл в сорок первом от военкомата.
– Стоя хорошо и уместно говорить правду! – неожиданно мечтательно сказал Валентинов. – Впрочем, по собственному опыту знаю, что настоящая правда ни в каких внешних оформлениях не нуждается.
Игорь Саввович сладостно погрузился в кожаное кресло, повозился, чтобы сесть удобнее, устроился так, чтобы видеть одновременно главного инженера и дагерротипный портрет декабриста. «Хорошо пахнет!» – рассеянно подумал он, хотя в кабинете ничем особенным не пахло, а было просто уютно, тихо, покойно, и казалось, что за лиственничными стенами нет города, трамваев, людей и автомобилей, которые могут создать дорожную пробку.
– Скоро прибудет кофе, – оживленно сказал Валентинов. – Настоящий, знаете ли, бразильский…
Интересно, на кого же из знаменитой династии походил сын главного инженера? На отца Игорь Саввович походить чести не имел, на мать Елену Платоновну – тоже. «Это дело треба разжувати», – весело подумал Игорь Саввович и сказал:
– Сергей Сергеевич, вы глубоко заблуждаетесь, если думаете, что ваш покорный слуга является противником Коло-Юльского плота. Голосую обеими руками «за», но думаю, что вам надо еще раз побывать на том сплавучастке, где я работал до вашего заманчивого предложения сделаться начальником отдела новой техники…
Валентинов приподнял левую бровь: «Ах вот как, оказывается! Ну, батенька, не ожидал!» Удивленная пауза была велика, и пока она длилась, Игорь Саввович грустно вспоминал, что в тресте дерзкое намерение Валентинова провести по коварной речонке Коло-Юлу большегрузный плот называли «лебединой песней» главного инженера. Проводка большегрузного плота по Коло-Юлу для Ромского сплавного треста имела революционное значение, о ней знало министерство, ожидало успеха, так как Коло-Юльским плотом завершалась эра варварского молевого сплава. Однако врачи решительно запретили Валентинову работать после шестидесяти лет, а ему было пятьдесят девять с хвостиком, и значит, меньше года оставалось на большегрузный плот – «лебединую песню» крупного, известного всей стране практика и теоретика сплава.
– Вы говорите странное, Игорь Саввович! – сказал Валентинов несколько приподнятым голосом. – Никогда я не считал вас противником Коло-Юльского плота… Однако понимаю, отчего вы сделали весьма категорический вывод. И если позволите… – Он в нерешительности замолк, поджал губы. – Если вы мне позволите, Игорь Саввович, как человеку старому, битому и – простите – опытному, порассуждать о вас, то, поверьте, вашей снисходительностью я не злоупотреблю…
Главный инженер Валентинов всегда говорил такими длинными, витиеватыми периодами, к этому Игорь Саввович давно привык, а разговор с Валентиновым на тему «Кто такой Игорь Гольцов?» ожидал еще в парке, сидя на тихой скамейке. Главный инженер давно делал круги, напрашиваясь на откровенность, на губах у него так и кипели слова признания и обещания помощи, и Игорь Саввович еще в парке решил дать ему возможность высказаться. Итак, кто такой Игорь Гольцов и с чем его едят?
– Сделайте одолжение, Сергей Сергеевич! – молодым голосом и стилем главного инженера ответил Игорь Саввович. – Сделайте одолжение быть со мной откровенным. Я покорно признаю за вами право наставника и благожелателя…
Главный инженер не расслышал легкой угрозы в голосе сына.
– Игорь Саввович, – по-валентиновски энергично начал он. – Игорь Саввович, нет нужды говорить, что я хорошо отношусь к вам…
Слово «нужды» Валентинов произнес по-старинному, с ударением на первом слоге, как в романсе «Не искушай меня без нужды».
– Нет нужды говорить, что я хорошо отношусь к нам, и поэтому меня тревожат некие неосознанные пока вещи… – Он по-мальчишески замялся. – Вы разительно переменились, Игорь Саввович, за последние месяцы.
Игорь Саввович с радушной улыбкой согласно покивал.
– Не надо подбирать слова, Сергей Сергеевич, – доброжелательно попросил он. – Говорите прямо. Говорите правду, правду и только правду…
– Правду? – Валентинов снова внимательно разглядывал потолок. – Сие сделать весьма затруднительно, ибо невозможно понять, что с вами произошло, Игорь Саввович. Хотя… – Он помолчал мрачно. – Хотя одно литературное выражение мне кажется не лишенным смысла… Вы как бы угасли, Игорь Саввович, простите ради бога! Когда я впервые познакомился с вами, я увидел веселого молодого человека, жизнелюба, слегка самоуверенного и, еще раз простите, чуточку нагловатого… – Валентинов, не спуская взгляда с потолка, поморщился. – Теперь ко мне в кабинет входит человек с потухшими глазами, равнодушный и усталый. Ради всего святого, не подумайте, что я недоволен вашей работой. Трудитесь вы исправно и безотказно, но я… Я обеспокоен искренне.
Игорь Саввович по-прежнему легкомысленно улыбался, так как ничего нового и обидного Валентинов не сказал. Каждый день, когда Игорь Саввович входил в кабинет Главного, на лице Валентинова, не умеющего ничего скрывать, метровыми буквами было изображено все то, о чем сейчас говорилось.
– Благодарю за похвалу! – шутливо поклонившись, сказал Игорь Саввович. – Приятно, что вы, шеф, не разделяете мнения моих друзей. Один из них изрек: «Гольцов будет самоотверженно работать восемнадцать часов подряд, чтобы в течение восьми рабочих часов ничего не делать!»
Валентинов так и взвился:
– Что вы сказали? «Гольцов будет работать восемнадцать часов в сутки, чтобы в течение восьми рабочих часов ничего не делать»? Слушайте, да ведь это… Смешно.
Это и был один из четырех случаев, когда главный инженер Валентинов вынимал руки из-за спины. Сделал он это быстро, руки как бы выпорхнули из-под него, и раздался истинный, стопроцентный, знаменитый валентиновский хохот. Он смеялся так, что происходящее казалось театральным представлением, хотя ничего похожего на подделку не было: смеяться он способен был по-юношески, по-мальчишески, заразительно.
– Ха-ха-ха! – заливался главный инженер. – О, как вы меня насмешили, Игорь Саввович! Ха-ха-ха! У меня отваливается поясница. Ох-ха-ха-ха!
Валентиновский безудержный хохот, конечно, обесценил трагические, в сущности, мысли, которые главный инженер с такими муками, боясь быть бесцеремонным, высказал Игорю Саввовичу, на что – хитрая бестия! – Игорь Саввович и рассчитывал, и теперь самодовольно глядел на дагерротип декабриста, чувствуя острую боль под сердцем и душащий страх – привычное, как дыхание, состояние.
– Вот такие-то дела! – потухая, сказал Валентинов. – Такие-то вот дела, дорогой Игорь Саввович!
Дела действительно занимательны! Во-первых, почему главный инженер Валентинов, известный тираническими замашками в отношении всех своих прежних заместителей, пять лет – подумать только! – пять нескончаемых лет изо дня в день, если говорить инженерным языком, изыскивает возможности установить все и всяческие контакты с Игорем Саввовичем Гольцовым? Во-вторых, почему именно за последние месяцы главный инженер понял, что с Гольцовым что-то случилось? Почему умный и наблюдательный Валентинов не заметил, что это «что-то случилось» произошло почти два года назад?
