Безутешные - Исигуро Кадзуо (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗
Густав пришелся мне по душе – и я проникся к нему сочувствием. Очевидно, он давно уже был погружен в свои мысли, и теперь, в любую секунду, мог потерять контроль над собой. Я подумывал, не поговорить ли с ним по душам, но, едва Густав завершил свой обход, на меня вновь навалилась непреодолимая усталость, которую я испытывал с тех пор, как сошел с трапа самолета. Я решил отложить разговор и отпустил Густава, не поскупившись на чаевые.
Не успела за Густавом закрыться дверь, как я, не раздеваясь, рухнул в постель и невидящим взглядом уставился в потолок. Сначала мои мысли продолжал занимать Густав и его разнообразные заботы. Затем мысли мои перескочили на разговор, который состоялся у меня с мисс Штратман. Было очевидно, что в городе от меня ожидали чего-то большего, нежели просто концерта. Однако восстановить основные детали визита мне не удавалось. Глупо было не побеседовать с мисс Штратман более откровенно. Копию расписания я не получил не по своей, а по ее вине, и моя пассивность оправдания не имела.
В памяти у меня всплыла фамилия «Бродский» – и на этот раз я отчетливо уяснил, что не столь давно что-то о нем не то слышал, не то читал. Потом мне вдруг припомнился один момент из моего сегодняшнего длительного перелета. Огни в салоне были притушены, соседние пассажиры спали, а я при слабом свете лампочки для чтения изучал программу визита. Мой сосед, очнувшись от дремоты, перегнулся ко мне и беспечным тоном задал какой-то вопрос касательно футболистов – участников розыгрыша Мирового Кубка. Не желая отвлекаться от своего занятия, я сухо бросил что-то в ответ и вновь углубился в расписание. Все это представилось мне теперь совершенно ясно. Мне воочию виделись толстая серая бумага, на которой была отпечатана программа, тусклое пятно света, отбрасываемое лампочкой для чтения, припомнилось и ровное гудение моторов, но – сколько я ни старался – содержания документа вспомнить никак не мог.
Усталость вновь накатила на меня волной – и я решил не ломать себе голову, а лучше немного вздремнуть. Я хорошо знал по опыту, насколько все проясняется после отдыха. Можно будет пойти поискать мисс Штратман, объяснить ей недоразумение, заполучить копию и попросить растолковать все, что потребуется.
Я уже начинал дремать, но внутренний толчок вдруг заставил меня открыть глаза и устремить их в потолок. Некоторое время я пристально его рассматривал, потом сел в постели и огляделся вокруг с нарастающим чувством узнавания. Я вдруг понял: комната, где я нахожусь, служила мне спальней в те два года, когда я жил с родителями в доме тетушки на границе Англии и Уэльса. Я огляделся по сторонам, потом снова улегся на спину и направил взгляд на потолок. Его недавно отштукатурили и перекрасили, он казался просторней, карнизы были убраны, а лепные розетки люстр полностью переделаны. Тем не менее это был, несомненно, тот самый потолок, на который я так часто смотрел, лежа в давние дни на узкой скрипучей кровати.
Я перевернулся на бок и вгляделся в пол. Под ноги мне был подостлан темный коврик. Мне вспомнилось, что некогда именно здесь лежал потертый зеленый половик, на котором несколько раз в неделю я аккуратно выстраивал ряды пластмассовых солдатиков: их было больше сотни, и я хранил их в двух жестяных коробках из-под печенья. Я протянул руку и провел кончиками пальцев по коврику – и тут передо мной всплыло воспоминание: однажды в полдень, когда я с головой ушел в мир моих солдатиков, снизу послышалась яростная перебранка. Голоса звучали так свирепо, что даже я – ребенок лет шести-семи – я понял: ссора далека от заурядной. Я все же успокоил себя, что ничего необычного не происходит, и, прижавшись щекой к половику, продолжал военные действия. В середине половика зияла прореха, всегда доставлявшая мне массу неприятностей. Но на этот раз, на фоне доносившихся снизу криков, меня впервые осенило, что прореха может служить зарослями – преградой, которую мои солдаты должны преодолеть. Это открытие меня по-настоящему взволновало: еще бы, оказалось, что помеха, угрожавшая подорвать мой воображаемый мир, на самом деле легко превращается в его составную часть. «Заросли» стали впоследствии ключевым фактором во многих битвах, которые я разыгрывал.
Все это припомнилось мне, пока я продолжал упорно глазеть на потолок. Конечно же, я хорошо понимал, что все окружающее меня в комнате основательно переделано. Тем не менее мысль, что после стольких лет я вновь оказался у себя, в моем детском святилище, приносила мне чувство глубокого удовлетворения. Я закрыл глаза – и на миг мне почудилось, будто вокруг меня по-прежнему расставлена та самая старая мебель. В дальнем углу направо – высокий белый гардероб со сломанной ручкой. На стене у меня над головой – рисунок собора в Солсбери, выполненный моей тетушкой. Прикроватная тумбочка с двумя ящичками наполнена моими тайными сокровищами. Напряжение дня – долгий полет, путаница с расписанием, проблемы Густава – отступили в сторону, и я ощутил, как медленно соскальзываю в глубокое обессиленное забытье.
2
Я проснулся с ощущением, что телефон трезвонит уже давно. Я взял трубку и услышал:
– Алло, мистер Райдер?
– Да.
– Здравствуйте, мистер Райдер. Говорит мистер Хоффман. Управляющий отелем.
– Да-да, слушаю. Здравствуйте.
– Мистер Райдер, мы чрезвычайно рады наконец видеть вас у себя. Добро пожаловать.
– Спасибо.
– Вы наш самый желанный гость, сэр. Пусть задержка с прибытием вас не беспокоит. Я полагаю, мисс Штратман сообщила вам, что все прекрасно всё понимают. В конце концов, если учесть, какие расстояния вам приходится преодолевать и сколько обязательств у вас по всему миру – ха-ха! – задержки порой совершенно неминуемы.
– Но…
– Нет, сэр, в самом деле, не стоит больше об этом говорить. Все дамы и господа, повторяю, отнеслись к случившемуся с большим пониманием. Давайте оставим этот вопрос. Главное, что вы здесь. Уже за одно это, мистер Райдер, мы бесконечно вам признательны.
– Благодарю вас, мистер Хоффман.
– Итак, сэр, если вы сейчас не слишком заняты, мне очень хотелось бы наконец-то приветствовать вас лично. Лично выразить вам, как я рад видеть вас в нашем городе и в нашем отеле.
– Вы очень любезны, мистер Хоффман. Но как раз сейчас я немного вздремнул…
– Вздремнули? – В голосе собеседника послышалось легкое раздражение, но он тут же овладел собой. – О, конечно, конечно. Вы, должно быть, очень устали. Путь был таким длинным. Что ж, давайте встретимся, как только вы будете готовы.
– Я буду рад увидеться с вами, мистер Хоффман. Думаю, скоро смогу спуститься вниз.
– Прошу вас, распоряжайтесь своим временем как вам будет угодно. Я, со своей стороны, буду ожидать вас здесь в вестибюле – сколь угодно долго. Пожалуйста, не спешите.
Поколебавшись, я произнес:
– Но, мистер Хоффман, у вас, вероятно, масса всяческих дел.
– Верно, время дня самое хлопотливое. Но вас, мистер Райдер, я охотно буду ждать столько, сколько понадобится.
– Прошу вас, мистер Хоффман, не тратьте из-за меня ваше драгоценное время. Я сейчас спущусь вниз и вас разыщу.
– Мистер Райдер, не стоит себя утруждать. Право же, ожидать вас – для меня большая честь. Поступайте как вам удобнее. Уверяю вас, я никуда не денусь до вашего появления.
Я еще раз поблагодарил его и положил трубку. Сев в постели, я огляделся по сторонам и убедился, что уже далеко за полдень. Усталость тяготила меня еще больше, но другого выхода, кроме того как спуститься в вестибюль, не было. Я встал с кровати, вынул один из чемоданов и нашел пиджак менее мятый, чем тот, что все еще был на мне. Пока я переодевался, мне вдруг сильно захотелось выпить кофе – и я поторопился покинуть номер.
Выйдя из лифта, я обнаружил, что в вестибюле обстановка значительно оживилась. Повсюду кресла были заняты посетителями, которые просматривали газеты или беседовали за чашками кофе. У конторки портье весело обменивались приветствиями японцы. Несколько ошеломленный этой переменой, я не сразу заметил управляющего, пока он не подошел ко мне сам.
