Золото собирается крупицами - Хамматов Яныбай Хамматович (бесплатные версии книг .TXT) 📗
Хайретдин завернул самородок в грязную тряпку и протянул его сыну:
— Возьми, Гайзулла…
— Зачем?
Ему казалось, что тяжелый камень жжет его пальцы, прожигает их насквозь.
— Где нашел, туда и отнеси, сынок… Брось так, чтобы никто не видел.
— Но почему другие не бросают золото, а прячут? Почему его ищут повсюду?
— И отцы наши, и деды нас учили — бегите от золота, не берите его в руки, хозяин горы может разгневаться даже за одно то, что этот камень стронули с места… А если богатые узнают, что тут есть золото, мы все погибнем… Тут все изроют, вырубят лес, высушат реки, уничтожат покосы… и немало крови прольется от всего это го. Там, где золото, там и кровь.
Сжав в кулаке самородок, Гайзулла смотрел на отца и теперь уже думал об одном — как бы незаметно подкрасться к тому месту, где он нашел этот злополучный камень, и оставить его там, куда положил его хозяин горы.
— Телята, наверное, разбрелись, мне одному не собрать их…
— Опять боишься, дурачок? — Хайретдин подошел к сыну, положил на его плечо теплую руку. — Иди, иди, никто тебя не тронет! Никому в голову не придет, что в этой тряпке у тебя дорогой камень. Ничего, сам взял — сам и положи на место…
— Да, да, — тихо согласился Гайзулла.
Конечно, хозяин горы видел только его, когда он нашел этот самородок, — пусть и теперь он видит его одного, когда он будет возвращать ему то, что взял.
— Я посмотрю борть — не поселились ли там пчелы, и догоню тебя, — сказал отец. — А телята далеко от речки не уйдут…
Гайзулла от поляны свернул по тропинке к оврагу, окунулся в его прохладу и, прислушиваясь к пробивающемуся сквозь шелест листвы плеску воды, скоро выбрел к речке. Она обязательно приведет его к телятам. Он наткнулся на густые кусты смородины, усыпанные еще не созревшими ягодами, набил ими полный рот и долго жевал, морщась и даже весь передергиваясь от терпкого острого сока. Ух, до чего кисло! Аж челюсти сводит!
Речка бежала через лес, поигрывая на перекатах желтым песком, весело болтая о чем-то, но на этот раз Гайзулла не стал ее долго слушать. Он шел, отводя одной рукой колючие ветки, а в другой сжимая до боли в пальцах шершавый узелок.
Когда он бежал к отцу, лес был его другом, а сейчас он будто тоже знал, куда и зачем спешит Гайзулла, и следил за каждым его шагом. Все, мимо чего Гайзулла прошел бы раньше не замечая, теперь было полно особого смысла. Он чуть не наступил на ужа, переползавшего тропинку, отскочил в испуге и долго стоял, слушая, как бьется в ключицы сердце. Он не знал, хорошая это примета или дурная, но шел теперь, осторожно оглядываясь по сторонам, глядя во все глаза. Шевельнется ли ветка, вспорхнет ли птица, прошумит ли ветер в верхушках деревьев, всплеснет ли рыба в речке — он, боясь что-то пропустить, напрягался, чтобы заранее предупредить желание хозяина горы, угадать, чего тот хочет от него. На старом пне, облепленном бледными грибами, нежилась на солнце зеленая ящерица, она уставилась на Гайзуллу черной бисеринкой глаза, но не юркнула, как обычно, в траву, как будто знала, что сейчас никто не тронет и не вспугнет ее. Гайзулла тихо прошел мимо и вдруг почувствовал, что по ноге его, под разорванной штаниной, ползет что-то длинное и холодное. Он остановился, страшась притронуться к ноге, и движение зябкой змейки замерло. Но стоило ему сделать два шага, как опять что-то поползло по телу, и Гайзуллу залихорадило от предчувствия чего-то ужасного, что надвигалось на него. Обмирая от страха, он стянул штаны и ничего не обнаружил на ноге. Лоб его покрылся потом. Он прошептал на всякий случай молитву, чтобы уберечь себя от напасти и злого духа, и тут заметил, что в заплатке штанов застряла травинка — она-то, видно, и щекотала ногу. Он облегченно вздохнул и зашагал быстрее, стараясь держаться тропинки, бежавшей вдоль речки, но когда, наконец, выбрался к знакомому обрыву, наверху которого паслись его телята, увидел на берегу одинокую горбившуюся фигуру. Гайзулла попятился было в кусты, но человек заметил его и крикнул:
— Эй, малай! Ты не встречал тут человека с черной бородой?
Гайзулла только, теперь увидел, что это все тот же Нигматулла, и ему сразу стало легче, хотя было и непонятно, чего он тут торчит на берегу.
— Это ты, Гайзулла? — рассмеялся Нигматулла. — Это твои? выходит, телята?
— Нет, Хажисултана-бая, — осмелев, ответил Гайзулла.
— Ха! Ха! А я-то, дурень, думал, что это вы с отцом так разбогатели, что завели целое стадо! — не унимаясь, похохатывал Нигматулла. — Тогда еще лучше! Давай одного теленка зарежем и наедимся вволю! У бая их вон сколько — он, наверное, давно считать перестал и не заметит пропажи!
Гайзулла, конечно, понимал, что Нигматулла шутит и на самом деле не собирается отбирать у бая теленка — тот живо найдет на него управу, но бродяга все скалил свои прокуренные зубы и уговаривал:
— Выберем теленочка поменьше, чтобы не так обидно было баю, если он не найдет его в стаде!.. Мясо съедим, а шкуру куда денем?
— А за шкуру Хажисултан-бай снимет твою шкуру! — неожиданно дерзко, сам не зная почему, сказал Гайзулла.
Он тут же пожалел о своих словах, потому что Нигматулла свел к переносью густые брови, изогнувшиеся навстречу друг другу, как две мохнатые гусеницы, и циркнул сквозь зубы.
— Кто тебя учил так говорить с человеком старше тебя? — В голосе Нигматуллы послышалась угроза. — Сам щенок, а лаешь уже, как большая собака! Лучше бы пас своих телят, а то убежал к отцу и забыл, у кого работаешь! Вот скажу баю, как ты бросаешь его телят, а сам бегаешь по лесу, он тебя по головке не погладит!..
Гайзулла испугался, что бродяга исполнит свою угрозу и тогда бай прогонит его. А может быть, это издевался над ним не Нигматулла, а сам хозяин горы, принявший его облик!
— Ладно, не смотри на меня волчонком! — неожиданно подобрел Нигматулла. — Как-никак нам скоро придется породниться… Вот разбогатею немного и вашу Нафису в жены себе возьму! А для тебя у меня всегда будут Сладости! На вот, возьми! — Он запустил руку в карман и вытащил горсть леденцов.
Гайзулла вспыхнул, хотел было промолчать, но это было выше его сил, и он крикнул:
— Не пойдет за тебя Нафиса, и отец не отдаст ее тебе! И мать не отдаст! И я не отдам! И не надо мне ничего!
— Ах, вот ты как заговорил, волчонок! — Нигматулла поднялся, упер руки в бока и с удивлением поглядел на мальчика. — Чем же я хуже других людей?
— Ты хуже!
— Говори!
— Ты сын вора! — уже как в беспамятстве кричал Гайзулла. — И сам вор!..
— Повтори! Повтори, что ты сказал! — бешено выкатив глаза, побагровев, заорал Нигматулла и схватил мальчика за горло. — Я тебе покажу сына вора! Я тебе…
Он хрипел и задыхался от ярости, а мальчик бился в его руках и дико вопил на весь лес, пока бродяга не зажал ему ладонью рот и не скрутил назад руки.
Гайзулла, почти теряя сознание, подумал, что это не рука бродяги душит его, а железные руки хозяина горы, что это его глаза горят звериным огнем, а из-под верхней вздернутой губы, как клыки, торчат грязные зубы. Гайзулла хотел крикнуть, молить о пощаде — не губи меня, хозяин горы, я не знал, что это камень твой, он где-то упал здесь и валяется в траве, я не нарочно, я отдам его тебе, — но не мог выдавить ни одного слова. Потом он увидел у самого рта пахнущую потом и карамелью липкую руку и что есть силы вцепился в нее зубами.
— А-а-а! — вскрикнул Нигматулла, на мгновенье выпустил мальчика из рук, но не успел тот сделать и шага, как он сильным ударом сшиб его на землю.
— Отец!.. Отец! — обезумев от страха, закричал мальчик.
Он пополз, быстро перебирая руками, в густую I траву, но новый удар опрокинул его на спину, и ему показалось, что солнце ослепило его, а стоявшая рядом сосна рухнула на него и накрыла плотной темнотой…
— Что ты делаешь, бандюга? Нигматулла отпрянул в кусты, но, узнав голос своего товарища, пришел в себя.
— Ты же убил его, дурак! — зло выговаривал подскочивший бородач. — Чем помешал тебе этот мальчишка?
