Элита. Взгляд свысока - Волчок Ирина (читать полную версию книги TXT) 📗
— В твоей комнате камера… Все будет писать… Когда выйду — включится. Никому не говори. И вообще здесь особо не болтай. Я жучков не нашел, но мало ли… Вечером иди к розарию. Там объясню…
И ушел. Ушел — стало быть, камера включилась. Как они ей надоели, Джеймсы Бонды хреновы. Пардон. Но ведь по-другому и не скажешь. По-другому подумаешь. Еще хуже. Александра вздохнула и отправилась переодеваться в ванную. Надо надеяться, что хоть там камеры нет.
Вечером, уложив Настю, попросив Нину Максимовну минут десять побыть рядом с девочкой — на всякий случай, вдруг проснется, — и, убедившись, что Хозяин с Леонардом Семеновичем о чем-то тихо разговаривают в библиотеке, так что никто за ней не попрется, Александра пошла к розарию, на ходу все больше раздражаясь от этих киношных шпионских игр. И в то же время ясно сознавая, что раздражение свое она культивирует намеренно — чтобы не бояться. Хозяин сказал жене чистую правду: его служба безопасности была лучше всех. Она в игры не играла, она дело делала. Так что если это не киношные шпионские игры — значит, все очень плохо.
Было еще совсем светло, но Сан Саныча она опять не сразу заметила. Как всегда, взялся ниоткуда, дернул за руку, заставляя вломиться прямо в кусты живой изгороди, почти бегом поволок к розовому лабиринту. Остановился у врытой в землю деревянной скамейки, повертел головой, оглядываясь по сторонам, сел на скамейку и похлопал ладонью рядом с собой. Ну и воспитание. Тоже мне, Джеймс бонд. Даже не Лёха Николаев.
— А вы не слишком в шпионов заигрались, господин подполковник? — Александра села подальше от Сан Саныча и отвернулась от него. Неудовольствие выражала.
— Не ори, — сказал невоспитанный господин подполковник. — Можно не шептаться, я здесь все проверил. Но все равно очень-то не ори. Мало ли… И если целоваться полезу — тоже не ори. У нас романтическое свидание, если ты не в курсе. Несмотря на то, что ты замуж за другого собралась. Кстати, зачем ты нашей Оксанке сказала, что замуж выходишь? Сама решила защищаться, да? Гражданская оборона? Мне не доверяешь?.. Вы, ваша светлость, наивны, как Наташа Ростова накануне первого бала. И так же раздражаете… Саш, неужели ты думаешь, что Оксана поверит, что кто-то может предпочесть заштатного врачишку нашему олигарху? Кстати, наш олигарх о твоем предстоящем замужестве еще ничего не знает. Навести справки о женихе приказа не было. Что это может означать? Ну ка, подумай.
— Это твоя работа, вот ты и думай, — огрызнулась Александра. — Мыслители… Он его знает, вот что это может означать.
— Откуда? — насторожился Сан Саныч.
— Из школьной программы! — Александре разговор с каждой минутой нравился все меньше. — Или из Большой Советской Энциклопедии… Ты зачем меня позвал? Мое замужество обсуждать? Предстоящее… Ой, как же мне здесь трудно, кто бы знал…
— Будет еще труднее, — бормотнул Сан Саныч, глядя на нее двумя лазерными прицелами и явно думая о чем-то другом. Напряженно думая. — Ага, из школьной программы… Так-так. Ну что ж, даже остроумно. Ладно, потом посмотрим. Зачем позвал… чтобы ответить на твои вопросы. У тебя ведь есть ко мне вопросы, правда?
— Нет, — отрезала Александра. — У меня давно нет никаких вопросов. Ни к кому.
— Ага, не веришь, — почему-то с удовольствием отметил Сан Саныч. — И это по большому счету правильно. Тогда я тебе без вопросов кое-что объясню. Камеру я у тебя поставил — это не за тобой следить. А за теми, кто к тебе ходит. В твое отсутствие. Понятно?
Александра хотела гордо промолчать, но не выдержала:
— Зачем? Ко мне никто не ходит. Только Соня через день пыль вытирает.
— Вчера в твое отсутствие в твою комнату заходил Тихоня. Вынес коробку, которую сам же принес в прошлую субботу, — почти торжественно сказал Сан Саныч.
— Ну и что? — удивилась Александра. — Это я попросила унести. Триста пузырей гвоздичного масла. Против комаров. На такое количество масла даже в брянских лесах комаров не хватит… а вы просто перестраховщик, господин подполковник. Профессиональное заболевание. Производственная травма.
— Ага, заболевание, — вроде бы согласился Сан Саныч. — А ты знаешь, кто такой Тихоня?
— Какая мне разница? — Александра уже устала от этого странного разговора. Не интересны ей такие разговоры. — Тихоня так Тихоня. Одно из твоих привидений. Все время при Хозяине. Привидение для особых поручений: отнести, принести, вина подать…
— А я его знаю, — помолчав, серьезно сказал Сан Саныч. — Я его очень хорошо знаю… Я сам же его Хозяину и нашел. Для особых поручений… Хозяин ему напрямую приказы отдает, даже я ничего не знаю. Тихоня уже два раза к Оксанке нашей на работу ездил, в этот офис ее новый… Я, конечно, Хозяину доложил. А он только головой кивнул. Это как понимать? У тебя есть варианты?
— Милые бранятся — только тешатся, — предложила свой вариант Александра.
— Тоже может быть, — с сомнением в голосе согласился Сан Саныч. — Чего только в жизни не бывает… Оксанка ему звонила. Просила разрешения приехать, когда мать из больницы вернется. Повидаться хочет, мать все-таки… Соскучилась наконец. Хозяин сказал, что разрешит, если Надежда Ивановна не будет против. Ее, наверное, в будущую среду выпишут. Разрешит, ясное дело. Мать-то против разве может быть? Куда деваться, дочь все-таки…
— Их дело, — как можно равнодушнее ответила Александра, давя в себе внезапную тревогу. — Конечно, мать и дочь. Имеют право. Давно повидаться пора.
— Пора, пора, — опять согласился Сан Саныч. И опять с сомнением в голосе. — Давно повидаться пора, уж лет десять как… Саш, ты, кажется, выходные хотела взять? Знаешь что, Саш, ты не жди Надежду Ивановну. Ты прямо сейчас выходные бери. Например, на четверг и пятницу. Нет, лучше на пятницу и субботу. Ничего тут без тебя не случится, я присмотрю. Да и вообще осмотрюсь немножко… В общем, уезжай ты отсюда на пару дней. Поняла?
— Нет, — призналась Александра. Тревога росла.
— Уезжай, — настойчиво повторил Сан Саныч. — Послушай хоть раз в жизни старого шпиона: уезжай! Ну, я тебя прошу. Просьбу-то мою выполнить можешь?
— А почему ты мне ничего не объясняешь? — возмутилась Александра. — Почему вы все такие таинственные? Я что — пешка? Куда двигают — туда и ходи?
— Тихо, тихо, — примирительно проворчал Сан Саныч, протянул руку и погладил ее по плечу. — Что я тебе объяснить должен? Я и сам еще не все понимаю… В общем, почти ничего не понимаю. А так никогда не бывает. Тревожно мне что-то… Ладно, иди.
От этого неожиданного признания Сан Саныча тревога Александры выросла до таких размеров, что, вернувшись к себе, она все никак не могла успокоиться, все ходила из угла в угол, все терла затылок ладонью, все прижимала руку к сердцу… Пока не вспомнила, что все ее метания старательно фиксирует камера. Что спокойствия тоже, конечно, не прибавляло. Александра вышла из дому и немножко побродила вдоль полосы все еще цветущих гвоздик. Некоторые цветы уже стали увядать. Она же предупреждала: не сезон! Вот так-то. Стало быть, и Хозяин не такой уж всемогущий. Эта мысль ее несколько успокоила. Что бы он там ни задумывал, а получается-то у него далеко не все…
Вернувшись к себе, Александра, все время помня о камере, разделась в темноте, пользуясь той же темнотой, показала камере язык — хотя, может быть, язык она показывала вовсе не камере, а ни в чем не повинному противоположному углу, — и легла спать, твердо решив, что завтра же поговорит с Хозяином насчет выходных. Не важно, зачем это нужно Сан Санычу. Ей самой хоть коротенький отдых нужен. В том числе — от того же Сан Саныча. А то с ума тут с ними сойдешь совсем.
Утром она вспомнила о камере поздно. Сначала встала, а потом вспомнила. Чертыхнулась про себя, с каменным лицом закуталась в простыню, и так, в простыне, пошла в ванную. С таким видом, как будто всегда так делает. И из ванной вышла в простыне. Взяла платье — и опять в ванную. Сумасшедший дом. Вышла, хлопнув дверью. И весь день старалась в свою комнату не заходить. Даже когда Настя спала после обеда, Александра не пошла к себе, чтобы почитать, как обычно. Вышла во двор, в жару, в густой гвоздичный запах. Гвоздичный запах ей перестал нравиться несколько дней назад… В общем, как только вокруг дома появилось это цветущее кольцо — так сразу и перестал. Она пошла вдоль цветущего кольца, с пониманием вспоминая незнакомую кошку, которая тем первым утром с такой брезгливостью принюхивалась к взявшимся ниоткуда зарослям. Шла и считала увядшие цветы. Сегодня их было еще больше. А через день увянут еще столько же. А дня через три — все.
