Навеки Элис - Русакова Илона (читать книги без txt) 📗
На двадцать шестой странице, которая в результате практически вся стала розовой, она застопорилась окончательно. Ее мозг был перегружен и умолял об отдыхе. Она представляла, как розовые слова со страниц диссертации Дэна трансформируются в липкую сладкую вату у нее в голове. Чем больше она читала, тем больше нуждалась в том, чтобы выделить то, что надо понять и запомнить. И чем больше слов выделяла, тем больше сладкой розовой ваты забивало и засоряло мозг, препятствуя пониманию и запоминанию прочитанного. Дойдя до двадцать шестой страницы, она уже ничего не понимала.
Бип, бип.
Она швырнула диссертацию Дэна на кофейный столик и пошла на зов компьютера в кабинет. Одно новое сообщение во «входящих».
Дорогая Элис!
Я поделилась вашей идеей о группе поддержки с другими больными с ранним слабоумием в нашем отделении и с людьми из Бригема и женского госпиталя. Отозвались три человека, они местные, и их очень заинтересовала ваша идея. Они разрешили мне сообщить вам их имена и контактную информацию (см. приложение).
Возможно, вы также захотите связаться с Массачусетской ассоциацией Альцгеймера. Они могут знать тех, кто захочет встретиться с вами.
Держите меня в курсе того, как у вас идут дела, и сообщите, если понадобится дополнительная информация или консультация. Мне жаль, что официально мы не можем сделать для вас больше.
Удачи!
Она открыла приложение.
Мэри Джонсон, пятьдесят один год, лобно-височное слабоумие;
Кэти Робертс, сорок восемь лет, ранний Альцгеймер;
Дэн Салливан, пятьдесят три, ранний Альцгеймер.
Вот они — ее новые коллеги. Она снова и снова перечитывала их имена.
«Мэри, Кэти и Дэн. Мэри, Кэти и Дэн».
Ее охватило радостное возбуждение и еле сдерживаемый ужас, которые она когда-то испытывала за неделю до первого дня в детском саду, колледже, магистратуре. Какие они внешне? Работают ли они или уже нет? Как давно живут с этим диагнозом? У них такие же симптомы, как у нее, или слабее, или серьезнее? У них есть что-то общее?
«Вдруг я ушла гораздо дальше, чем они?»
Дорогие Мэри, Кэти и Дэн!
Меня зовут Элис Хауленд. Мне пятьдесят один год, и в прошлом году мне поставили диагноз «ранний Альцгеймер». Я двадцать пять лет была профессором психологии в Гарвардском университете, но оставила свою должность в связи с диагнозом, который мне поставили в этом сентябре.
Теперь я дома и чувствую себя в нем очень одиноко. Я позвонила Дениз Даддарио в Массачусетский главный госпиталь и поинтересовалась по поводу групп поддержки для людей с ранним слабоумием. У них организованы группы только для сиделок и родных, а для нас — ничего. Но она сообщила мне ваши имена.
Я бы хотела пригласить вас к себе домой на чай или кофе и побеседовать. Жду вас в это воскресенье, пятого декабря, в два часа дня. Буду рада видеть и ваших близких, если вы захотите, они могут присутствовать. Прилагаю мой адрес и подробные координаты.
С нетерпением жду встречи,
«Мэри, Кэти и Дэн. Мэри, Кэти и Дэн. Дэн. Диссертация Дэна. Он ждет мою редактуру».
Она вернулась в гостиную, устроилась на диване и открыла диссертацию Дэна на двадцать шестой странице. Розовый цвет хлынул в ее мозг. У нее разболелась голова. Она подумала, что кто-нибудь уже мог ответить. Она отложила фигню Дэна еще до того, как эта мысль окончательно сформировалась у нее в голове.
Открыла почту. Ничего нового.
Бип, бип.
Она взяла трубку телефона.
— Алло?
Длинный гудок. Она надеялась, что это Мэри, Кэти или Дэн. Дэн. Диссертация Дэна.
Снова на диван. С маркером в руке она выглядела очень уравновешенной и занятой делом, но ее глаза не были сфокусированы на буквах. Она мечтала наяву.
Могут ли Мэри, Кэти или Дэн прочитать двадцать шесть страниц, понять весь текст и запомнить прочитанное?
«Что, если я единственная, кто может подумать, будто ковер в прихожей — это черная дыра?»
Вдруг только она скатывается вниз? Она ощущала, как скатывается, скатывается в пропасть помешательства. В одиночестве.
— Я одна, одна, одна, — стонала она.
И, слушая свой голос, все глубже погружалась в бездну.
Бип, бип.
Звонок в дверь, как пружина, выбросил ее на поверхность. Это они? Она приглашала их на сегодня?
— Минутку!
Она вытерла глаза рукавом, по пути в прихожую расчесала пальцами спутанные волосы, сделала глубокий вдох и открыла дверь. Никого.
Слуховые и визуальные галлюцинации — реальность примерно для половины людей с диагнозом Альцгеймера, но с ней пока ни то ни другое не случалось. А может, и случалось. Когда она одна, нельзя понять: то, что она испытывает, происходит на самом деле или это реальность Альцгеймера. Ее дезориентацию, фантазии, галлюцинации и всю другую связанную со слабоумием фигню нельзя было выделить розовым цветом, чтобы отличать от нормальных, правильных и реальных событий. В ее положении она просто не могла отличить одно от другого. Ковер был дырой. Этот звук был звонком в дверь.
Она снова проверила «входящие». Одно новое письмо.
Привет, мам!
Как ты? Ты ходила вчера на семинар? Ты бегаешь? Мои классы, как всегда, на высоте. Сегодня у меня очередное прослушивание в коммерческий банк. Посмотрим. Как дела у папы? Он будет дома на этой неделе? Я знаю, последний месяц был трудным. Держитесь, скоро буду!
Люблю,
Бип, бип.
Она взяла трубку телефона.
— Алло?
Длинный гудок. Она выдвинула верхний ящик картотечного шкафа и бросила туда трубку. Трубка ударилась о металлическое дно. Она задвинула ящик.
«Стоп, это может быть мой сотовый».
— Сотовый, сотовый, сотовый, — повторяла она, чтобы не забыть цель поисков, пока бродит по дому.
Она искала повсюду, но так и не нашла. Потом сообразила, что надо заглянуть в голубую сумку, и сменила призыв.
— Голубая сумка, голубая сумка, голубая сумка.
Она нашла сумку на столе в кухне, сотовый был внутри, но отключен. Возможно, на улице кто-то открывал или закрывал машину, и это был звук отключения сигнализации. Она снова заняла позицию на диване и открыла диссертацию Дэна на двадцать шестой странице.
— Есть кто дома? — спросил мужской голос.
Элис вскинула голову и прислушалась, как будто ее звал какой-нибудь призрак.
— Элис? — позвал бестелесный голос.
— Да?
На пороге гостиной стоял Джон. Он явно чего-то ждал. Она почувствовала облегчение, но нуждалась в дополнительной информации.
— Идем. Мы ужинаем с Бобом и Сарой. И уже немного опаздываем.
Ужин. Она сразу почувствовала, что голодна. Она не помнила, ела что-нибудь в этот день или нет. Может быть, поэтому и не смогла прочитать диссертацию Дэна. Может, ей просто надо поесть. Но мысль о ресторане и разговорах за ужином забирала последние силы.
— Я не хочу идти на ужин. У меня был тяжелый день.
— У меня тоже был тяжелый день. Давай поужинаем вместе, мы прекрасно проведем вечер.
— Ты иди. Я хочу остаться дома.
— Перестань, будет весело. Мы не идем на вечеринку к Эрику. Тебе будет полезно развеяться, и, я уверен, они будут тебе рады.
«Нет, они не будут рады. Они почувствуют облегчение, если я не приду. Я — слон из сладкой розовой ваты в тесной комнате. Из-за меня все будут ощущать дискомфорт. Я превращу ужин в цирковой номер, жонглирование жалостью и вымученными улыбками, бокалами для коктейлей, вилками и ножами».
— Я не хочу идти на ужин. Извинись за меня перед ними, но я не в настроении.
