Источник - Рэнд Айн (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
— Я не хочу, чтобы ты с ней не ладил. Совсем не хочу.
— Знаешь, Гай, — сказал Китинг с несколько снисходительным упрёком, — тебе не следовало бы так избегать её.
— Я не знаю, как с ней говорить, — Франкон вздохнул. — Так и не научился. Я никак в толк не возьму, что в ней не так, но что-то не так, это точно. Она просто не желает вести себя как нормальный человек. Знаешь, её ведь из двух школ выгоняли в последнем классе. Ума не приложу, как она проскочила через колледж, но могу тебе признаться, что четыре года боялся вскрывать её письма. Потом я решил: ну ладно, теперь она самостоятельна, моя роль сыграна, и мне теперь нечего о ней переживать. Но она стала ещё хуже.
— Но в чём же ты находишь причины для переживаний?
— Я их и не ищу. Стараюсь не искать. Я счастлив, когда мне вообще не надо думать о дочери. Это происходит помимо моей воли, просто я не создан быть отцом. Но иногда я начинаю чувствовать, что всё же обязан отвечать за неё. Хотя, Бог свидетель, я вовсе не хочу такой ответственности, но ответственность всё же существует, и надо что-то делать. Не могу же я перепоручить её кому-то другому.
— Гай, ты дал ей себя запугать, а бояться-то, по существу, нечего.
— Ты так считаешь?
— Абсолютно нечего.
— Возможно, ты и есть тот человек, который мог бы с ней управиться. Теперь я не жалею, что вы с ней познакомились, хотя ты знаешь, что прежде мне этого очень не хотелось. Да, пожалуй, кроме тебя, с ней управиться некому. Ведь когда тебе что-то нужно, ты… ты бываешь очень решительным. Да, Питер?
Китинг беззаботно махнул рукой:
— У меня редко возникает чувство страха.
И он откинулся на спинку сиденья, будто очень устал, будто не услышал ничего достойного внимания, и не проронил больше ни слова на протяжении всей поездки. Молчал и Франкон.
— Ребята, — сказал Джон Эрик Снайт. — Не жалейте сил на это дело. Это важнейший для нас заказ в нынешнем году. Денег, как вы понимаете, не так уж много, зато престиж, связи! Если дельце выгорит, кое-кто из этих великих архитекторов позеленеет от зависти! Понимаете, Остин Хэллер честно сказал, что мы — третья фирма, в которую он обратился. Ничего из того, что наши великие деятели пытались ему всучить, его не устроило. Так что теперь, ребята, всё в наших руках. Нужно что-то необычное, нестандартное, со вкусом, но главное — необычное. В общем, постарайтесь.
Пятеро его проектировщиков сидели перед ним полукругом.
У Готика был усталый вид. Универсал казался заранее обескураженным, Возрожденец внимательно следил за перемещениями мухи по потолку. Рорк спросил:
— Что конкретно он сказал, мистер Снайт?
Снайт пожал плечами и с хитрецой посмотрел на Рорка, будто они оба знали какую-то постыдную тайну своего клиента, о которой не следовало распространяться.
— Между нами, мальчиками, говоря, ничего особенно вразумительного, — сказал Снайт. — Учитывая его великолепное владение английским языком на бумаге, его невнятность была особенно заметна. Он признался, что ничего в архитектуре не понимает. Он не сказал, хочет ли дом современного вида, или в каком-либо историческом стиле, или ещё чего-нибудь. Проблеял что-то в том смысле, что ему нужен собственный дом, но он долго не решался начать строительство, потому что все дома казались ему одинаковыми — одинаково безобразными, и он никак не может понять, как кто-то может прийти в восторг по поводу какого бы то ни было здания. И всё же он вбил себе в голову, что ему нужен дом, который он смог бы полюбить. «Дом, который будет что-то для меня значить» — так он выразился, хотя добавил, что не знает, что именно и почему. Вот так. Больше он ничего, пожалуй, и не сказал. Не слишком чёткие указания, и я никогда не взялся бы предложить ему проект, если бы он не был Остином Хэллером. Но, что ни говори, он и сам не понимает, чего ему надо, это уж точно… В чём дело, Рорк?
— Ни в чём, — сказал Рорк.
На этом и закончилось первое совещание относительно резиденции Остина Хэллера.
Вечером того же дня Снайт загнал своих пятерых проектировщиков в поезд, и они отправились в Коннектикут осмотреть участок, выбранный Хэллером. Они стояли на одиноком каменистом берегу, в трёх милях от не слишком фешенебельного городка, жевали бутерброды и орешки, смотрели на утёс, который ломаными уступами вырастал из земли и резко, свирепо обрывался в море. Вертикальный обелиск скалы крест-накрест пересекал бледную линию морского горизонта.
— Вот тут, — сказал Снайт, вертя в руке карандаш. — Весёленькое местечко, да? — Он вздохнул. — Я пытался предложить ему более приличный участок, но ему это не сильно понравилось, так что пришлось мне заткнуться. — Снайт вновь покрутил карандаш. — Вон где он хочет дом, на самой верхушке скалы. — Снайт почесал кончиком карандаша кончик носа. — Я пытался предложить поставить дом подальше от берега, а эту чёртову скалу оставить для вида, но это тоже его не вдохновило. — Он закусил резинку карандаша зубами. — Подумать только, сколько понадобится взрывных работ на этой вершине! А нивелировки? — Он почистил ноготь грифелем, оставив чёрный след. — В общем, вот так… Определите угол залегания и качество породы. Подходы к площадке будут трудными. У меня в конторе есть все замеры и фотографии… Так… У кого есть сигарета?.. Ну, пока достаточно… Всегда готов помочь вам советом… Так… Во сколько идёт этот чёртов поезд?
Так пять проектировщиков приступили к работе. Четверо из них незамедлительно бросились к кульманам. Только Рорк ещё много раз в одиночку выезжал на участок.
Пять месяцев, проведённых Рорком у Снайта, пролетели, не оставив в его душе никакого следа. Если бы у него возникло желание спросить себя, что он чувствует в связи с этим, он не смог бы ничего ответить, кроме, пожалуй, одного — за эти пять месяцев ему ничего не запомнилось. То есть он прекрасно помнил каждый сделанный им эскиз; если постараться, он, вероятно, вспомнил бы и дальнейшую судьбу этих эскизов. Он не старался.
Но ни к одному из этих проектов он не относился с такой любовью, как к дому Остина Хэллера. Вечер за вечером он оставался в чертёжной после работы, наедине с листом бумаги и мыслью о нависающем над морем утёсе. Никто не видел его эскизов, пока они не были завершены.
Закончив работу над ними поздно ночью, он сел у доски, разложив перед собой листы, и сидел много часов, одной рукой подперев подбородок, а другую свесив вниз, так что кровь прилила к пальцам и они занемели. Улица за окном сделалась тёмно-синей, затем бледно-серой. Он не смотрел на эскизы. Он был опустошён.
Дом, изображённый на эскизах, казалось, был создан не Рорком, а утёсом, на котором стоял. Казалось, что утёс вырос и завершил себя, заявив о своём предназначении, осуществления которого он так долго ждал. Дом был разбит на несколько уровней, следующих контурам естественных террас, созданных природой на скальной поверхности утёса. Дом поднимался вместе с ними — постепенно, неравномерно, стекаясь в одну точку, в единое гармоничное целое.
Стены, из того же гранита, из которого был сложён утёс, продолжали вертикальное движение его склонов вверх, широкие бетонные террасы, серебристые, как море, повторяли линии волн, линии горизонта.
Рорк ещё сидел у доски, когда его сослуживцы вернулись, чтобы начать новый рабочий день. Тогда эскизы были отправлены в кабинет Снайта.
Два дня спустя конечный вариант дома, который нужно было представить Остину Хэллеру, вариант, выбранный и отредактированный Джоном Эриком Снайтом, исполненный художником-китайцем, лежал на столе, закутанный в обёрточную бумагу. Это был дом Рорка, но теперь стены были сложены из красного кирпича, окна обрезаны до общепринятых размеров и снабжены зелёными ставнями, два выступающих крыла отсутствовали, громадная нависающая над морем терраса была заменена балкончиком с ажурной решёткой, а к входу были приделаны портик с ионическими колоннами под ломаным фронтоном и небольшой шпиль с флюгером.
Возле стола стоял Джон Эрик Снайт, раскинув руки над рисунком, боясь коснуться девственной чистоты его нежных тонов.
