Дорога в рай (Рассказы) - Даль Роальд (список книг .txt) 📗
– Да, рассказывай дальше.
– Прилетели мы, значит, в Египет, а он только о Смите и говорит. Он и ходил так, будто собака шла рядом с ним. Чертов дурак, идет и приговаривает: "За мной, Смит, иди за мной, мой мальчик" - и при этом все смотрел вниз, как бы разговаривая с собакой. Наклонялся то и дело, похлопывал воздух и гладил собаку, которой не было.
– А где она была?
– Думаю, на Мальте. Должно быть, там.
– Ну не мерзкое ли виски?
– Ужасное. Это допьем, еще надо будет заказать.
– Будь здоров.
– И ты тоже. Официант. Эй, официант. Да-да, еще.
– Итак, Смит был на Мальте.
– Да, - сказал он. - А этот чертов дурак Вонючка Салливан продолжал так себя вести до тех пор, пока его не убили.
– Наверное, с ума сошел.
– Точно. Просто свихнулся.
– Знаешь, он как-то зашел в спортивный клуб в Александрии в час, когда все выпивают.
– Это нормально.
– Вошел в большой холл, а дверь за собой не закрыл и стал звать собаку. Потом, когда решил, что собака вошла, закрыл дверь и пошел дальше, то и дело останавливаясь и говоря: "За мной, Смит, иди за мной, мой мальчик". И щелкал пальцами. Раз он залез под стол, за которым выпивали двое мужчин и две женщины. Встал на четвереньки и произнес: "Эй, Смит, а ну-ка вылезай оттуда. Живо иди сюда". И протянул руку и начал тащить из-под стола то, чего не было. Потом извинился перед людьми, сидевшими за столом. "Вот чертова собака", - сказал он им. Ты бы видел их лица. И так он ходил по всему клубу, а потом открыл дверь, пустив вперед собаку, и вышел вслед за ней.
– Ненормальный какой-то.
– Чокнутый. Но ты бы видел их лица. Там было полно людей, которые выпивали и не могли понять, то ли они с ума сошли, то ли Вонючка. Они смотрели друг на друга, чтобы убедиться, что не только они не видели собаку. Один человек даже стакан выронил.
– Вот беда-то.
– Ужас.
Подошел официант, поставил стаканы и ушел. В помещении теперь было много народа. Все сидели за маленькими столиками, разговаривали и выпивали. Все были в форме. Летчик бросил в стакан кусочек льда и подтолкнул его пальцем.
– Он тоже уклонялся от зениток, - сказал он.
– Кто?
– Вонючка. Сам не раз говорил об этом.
– Ну и что тут такого? - сказал я. - Это все равно что стараться не наступать на трещины в асфальте, когда идешь по тротуару.
– Вот именно. Дело личное. Кому какое дело?
– Это все равно что не сразу трогаться.
– А это еще что такое?
– То, чем я занимаюсь.
– Что это значит?
– Прежде чем тронуться с места, нужно сосчитать до двадцати, а потом в путь.
– Ты тоже ненормальный. Как Вонючка.
– Отличный способ избежать неприятностей на дороге. В машине со мной еще ничего не происходило. По крайней мере, ничего серьезного.
– Да ты пьян.
– Да нет, я всегда так делаю.
– Зачем?
– Потому что если кто-то перешел улицу перед твоей машиной, то ты его уже не собьешь, ведь тронулся-то позднее. Ты задержался, потому что считал до двадцати, а человек, которого ты мог бы сбить, уже перешел дорогу.
– Почему?
– Он перешел дорогу гораздо раньше, чем ты тронулся, потому что ты считал до двадцати.
– Хорошая мысль.
– Сам знаю, что хорошая.
– Да просто, черт возьми, отличная.
– Я многим сохранил жизнь. И через перекрестки можно смело переезжать, потому что машина, с которой ты мог бы столкнуться, уже проехала. Она проехала чуть раньше тебя, потому что ты задержался, считая до двадцати.
– Здорово.
– Вот видишь.
– Но это не то же самое, что уклоняться от зениток, - сказал он. - Тут никогда не знаешь, что лучше.
– А я всегда уклоняюсь, - сказал я.
Мы выпили еще.
– Посмотри-ка вон на ту женщину, - сказал я.
– На ту, с грудью?
– Ну да, прекрасная грудь.
– Клянусь, я убил немало женщин более красивых, чем эта, - медленно произнес он.
– Но не с такой же грудью.
– Да и с такой тоже. Может, еще выпьем?
– Да, на дорожку.
– Такой груди больше ни у кого нет, - сказал я. - Во всяком случае в Германии.
– Да сколько хочешь. Я немало таких убил.
– Ладно. Ты убил много женщин с красивой грудью.
Он откинулся на стуле и повел рукой.
– Видишь, сколько тут народу, - сказал он.
– Да.
– Представляешь, сколько будет шуму, если они вдруг все умрут. Просто свалятся мертвыми со стульев на пол.
– Ну и что?
– Разве не будет шуму?
– Конечно будет.
– Предположим, официанты сговорились, подсыпали им что-то в стаканы, и все умерли.
– Шум будет страшный.
– Ну вот, а я такое сотни раз проделывал. Я в сотни раз больше убил людей, чем собралось здесь сейчас. Да и ты тоже.
– Гораздо больше, - сказал я. - Но это же другое.
– Такие же люди. Мужчины, женщины, официанты. Все сидят в пивной и выпивают.
– Это другое.
– Да то же самое. Случись здесь такое, разве не поднялся бы шум?
– Еще какой.
– А мы делали это. И не раз.
– Сотни раз, - сказал я. - И ничего.
– Паршивое заведение.
– Хуже не бывает. Пойдем куда-нибудь в другое место.
– Сначала допьем.
Мы допили виски, а потом стали спорить, кому платить, и я выиграл. Счет составил шестнадцать долларов двадцать пять центов. Он дал официанту на чай два доллара.
Мы поднялись, обошли вокруг столиков и вышли на улицу.
– Такси, - сказал он.
– Да, надо взять такси.
Швейцара в этом заведении не было. Мы стояли на краю тротуара и ждали, когда подъедет такси.
– Хороший город, - сказал он.
– Замечательный, - ответил я.
Чувствовал я себя отлично. Было темно, но горело несколько фонарей. Мимо нас проезжали машины, а по другой стороне улицы шли люди. Неслышно моросил мелкий дождь, и желтый свет фар и уличных фонарей отражался на черной мостовой. Шины шуршали на мокрой дороге.
– А давай пойдем туда, где много виски, - сказал он. - Чтоб там было много виски и разливал его бармен с крошками в бороде.
– Отлично.
– И чтоб там больше никого не было, кроме нас и бармена с крошками в бороде. Или - или.
– Да, - сказал я. - Или что?
– Или пойдем туда, где сто тысяч человек.
– Да, - сказал я. - Хорошо.
Мы стояли и ждали. Из-за поворота, откуда-то слева, выезжали машины и, шурша по мокрому асфальту шинами, двигались в нашу сторону. Проехав мимо нас, они направлялись к мосту, который ведет на другую сторону реки. В свете фар был виден моросящий дождь, а мы все стояли и ждали такси.
У КОГО ЧТО БОЛИТ
Дегустатор
В тот вечер за ужином у Майка Скофилда в его лондонском доме нас собралось шестеро: Майк с женой и дочерью, я с женой и человек по имени Ричард Пратт.
Ричард Пратт был известный гурман. Он состоял президентом небольшого общества под названием "Эпикурейцы" и каждый месяц рассылал его членам брошюрки о еде и винах. Он устраивал обеды, во время которых подавались роскошные блюда и редкие вина. Он не курил из боязни испортить вкус и, когда обсуждали достоинства какого-нибудь вина, имел обыкновение отзываться о нем, как о живом существе, что было довольно забавно. "Характер у него весьма щепетильный, - говорил он, - довольно застенчивый и стеснительный, но, безусловно, щепетильный". Или: "Добродушное вино и бодрое, несколько, может, резковатое, но все же добродушное".
До этого я уже пару раз обедал у Майка с Ричардом Праттом в компании, и всякий раз Майк с женой лезли из кожи вон, чтобы удивить знаменитого гурмана каким-нибудь особым блюдом. Ясно, что и в этот раз они не собирались делать исключение. Едва мы ступили в столовую, как я понял, что нас ожидает пиршество. Высокие свечи, желтые розы, сверкающее серебро, три бокала для вина перед каждым гостем и сверх того слабый запах жареного мяса, доносившийся из кухни, - от всего этого у меня слюнки потекли.
