Книга и братство - Мердок Айрис (бесплатные серии книг TXT) 📗
Тамар, наконец повеселевшая, сказала:
— Джерард, знаете, не сочтите меня ненормальной… мне было бы приятно, правда приятно… иметь какую-нибудь вашу вещь… Что-нибудь старое, что вам не жалко было бы выбросить… перчатку, или шарф, или… что-то, что вы носили, понимаете… как знак благосклонности, или…
— Для твоего рыцарского копья?
— Вот-вот…
— Блестяще! Я знаю, что тебе точно подойдет!
Джерард вышел в холл и тут же вернулся с университетским шарфом.
— Держи, это мой старый университетский шарф — ты будешь носить мои цвета!
Он обернул шарф вокруг ее шеи.
— Ох… не жалко с ним расставаться?
— Нет, конечно, я всегда могу получить другой! Посмотри, какой он старый.
— Я в полном восторге… теперь мне не будет страшно… огромное спасибо!
Она перебросила длинные концы шарфа на грудь, потянула за них и засмеялась. Джерард, тоже смеясь, думал над ее причудой представлять себя юным рыцарем, бросающимся в бой, повязав на копье его шарф! Как это трогательно. Странный все-таки она ребенок.
Дверь открылась, и вошли Патрисия с Вайолет.
Как только вошла мать, лицо Тамар погасло, так выключают свет. Искрящийся озорной взгляд, редко появлявшийся у нее, пропал в мгновение, лицо замкнулось, спокойного непринужденного настроения как не бывало. Она, подумал Джерард, надела маску, столь привычную, что ее едва можно назвать маской, и выглядела равнодушной, невозмутимой, погруженной в себя. Не выдавая беспокойства, она серьезно и предупредительно смотрела на мать.
Когда кузины сходились вместе, было заметно их легкое сходство. Отец Джерарда и Бен, его дядя, особенно на некоторых старых фотографиях, обнаруженных Джерардом в бристольском доме, когда вывозил оттуда вещи перед его продажей, в молодости тоже походили друг на друга. Теперь он ясно видел, что Патрисия и Вайолет сохранили тень, ощущение этого сходства в несколько напряженном выражении лица, твердой властной линии губ, решительном «смелом» взгляде. Только у отца и дяди Бена в этом боевом взгляде сквозили юмор и ирония, тогда как у их чад было больше самоуверенности и жесткости, а в случае Вайолет — агрессивности. Пат была выше и плотней, с полным лицом и крупным подбородком. Вайолет несколько потоньше и постройней. У обеих над переносицей пролегли вертикальные морщинки оттого, что они беспрестанно хмурились. Они осуждающе смотрели на Джерарда и Тамар, подозревая, что та затеяла какую-то интригу. У Джерарда при взгляде на них болезненно задергалось лицо. Среди старых фотографий ему попались несколько, на которых он снял Жако. Он, конечно, сразу же уничтожил их. Жаль, что человек, боясь страданий, всегда торопится уничтожить то, что напоминает ему о былой любви. Когда он разглядывал мальчишеские, потом юношеские фотографии Бена, ему также пришло на ум, что отец, возможно, чувствовал вину перед своим младшим братом за то, что не попытался его спасти, разыскать и помочь, что слишком легко и скоро принял на веру, что тот — «неисправимый псих», и Джерард вырос с этим же убеждением. Наверное, и об этом ему стоило поговорить с отцом. Однако сейчас Джерард думал о Жако, как тот расправлял одно крыло, приветствуя его, тряс алым хвостом и умно и серьезно заглядывал в глаза.
Джерард, почувствовав рядом легкое движение Тамар, понял, что той хочется уйти. Она не любила слушать, как мать разговаривает с другими людьми, особенно с Пат и Джерардом.
Вайолет, держа в руке большие круглые очки в синей оправе и близоруко щурясь из-под длинной челки, сказала Тамар:
— Что это за старье у тебя на шее, это шарф?
— Да, университетский шарф Джерарда, он только что подарил его мне.
— Ты не можешь носить мужской шарф.
— Нет, могу! В любом случае все университетские шарфы одинаковы, что мужские, что женские.
— Но ты не училась в том же колледже, что и Джерард. Да и вид у него… не мешало бы как следует постирать.
По лицу Тамар было видно, какое смятение вызвало у нее кощунственное предложение смыть с ее трофея всякий след Джерарда. А Джерард подумал про себя, что шарф, должно быть, бог знает как пахнет, его в жизни не стирали!
— Не думаю, что университетские шарфы вообще стирают, иначе пропадет их индивидуальность. И этот шарф стирать нежелательно, — возразил Джерард, а про себя подумал, что он говорит, как Дженкин. Образ Дженкина, неожиданно наложившийся на образ Жако, приободрил его.
— Этот пиетет к своему колледжу вызывает у меня содрогание, — сказала Пат.
— Понравилось, как наверху все заново отделали? — спросил Джерард Вайолет.
— Должно быть, кучу денег вбухали.
— Это была идея Гидеона, — сказала Пат. — У него замечательное чувство цвета. Там масса места, так что, когда перевезем мебель и кое-какие вещи из Бристоля, там будет вполне цивилизованно… а если сделаем перепланировку дома, так сможем уместить все.
— Я не хочу, чтобы вы умещали все, — нахмурился Джерард. — И пусть Гидеон оставит в покое сад камней.
Тамар по-прежнему порывалась уйти. Патрисия и Вайолет одинаковыми жестами поправили прически и пригладили платья.
— Пат говорит, что ты собираешься перебраться наверх, весь остальной дом оставить в их распоряжении, — проговорила Вайолет.
— Это для меня новость!
— Я думаю, это будет очень разумно. Тут слишком просторно для одного. Вся моя квартира уместится в этой комнате. А бристольскую обстановку тебе следует продать, там есть очень ценные вещи. Перестань глядеть на часы, Тамар, это неприлично.
— Думаю, кое-что из бристольской мебели нам следует подарить Вайолет, — сказал Джерард сестре после того, как гости ушли. Вайолет отказалась, чтобы они заплатили за такси.
— Она уже намекнула на это, когда мы были наверху! Да у нее места нет в ее кроличьей норе, она испортит эти чудесные вещи, завалит газетами и пластиковыми пакетами, чашки с чаем будет ставить на них. Что-то из кухонной мебели можно. Но она не возьмет. Она просто изо всех сил изображает из себя бедную родственницу. Хочет, чтобы мы чувствовали себя перед ней виноватыми.
— У нее это получается. Я бы хотел, чтобы мы сделали что-нибудь для Тамар.
— Ты постоянно это говоришь, но это бесполезно. В Тамар живет желание смерти. Она не может даже заставить себя прибрать в доме! Вайолет никак не забудет свою буйную молодость, ей все кажется, что ей двадцать и все еще впереди и Тамар еще не родилась. Тамар для нее не совсем настоящая, а только отвратительный, опасный призрак. Она вынудила Тамар чувствовать себя призраком. Тамар угасает, однажды от нее останутся лишь кости да кожа, а потом она умрет.
— Нет!..
Вошел Гидеон Ферфакс, вкрадчивый, невозмутимый, с вьющимися волосами, сочными губами, умным, приятным, чисто выбритым моложавым лицом. Нынешним вечером он был в темном костюме и яркой зеленовато-голубой рубашке. Свои рубашки он красил сам. Джерард не мог объяснить, почему вежливый, приятный, культурный зять так раздражал его.
— Ушла? Я прятался от нее.
— Ушла, — ответила Пат. — И все-таки я бы хотела иметь ее фигуру.
— Гидеон, пожалуйста, не трогай сад камней! — сказал Джерард.
— Дорогой мой Джерард, с садом камней дело обстоит так, что его нельзя оставить как есть, если его не трогать, он превращается в грязный, пошлый викторианский садик и в конце концов пропадает, это вечная проблема. Я только засеял его травкой, убрал несколько камней и посадил пару растений, на будущий год это будет просто картинка.
— Гидеон у нас художник, — хмыкнула Пат.
— И вижу, ты уничтожил весь ясеневый подрост.
— Дорогой, эти побеги все заполонили.
— Это мне и нравится.
Гидеон, конечно, был не художник, даже не искусствовед, а просто человек, страстью которого было делать деньги. Его вкусы не всегда совпадали со вкусами Джерарда, однако Джерард вынужден был признать, что Гидеон, помимо умения торговать произведениями искусства, действительно любил картины.
— Как у Леонарда успехи в Корнелле?
Леонард Ферфакс изучал историю искусства в Америке. Патрисия и Гидеон давно уже волновались, не влюблен ли тот в Тамар. Впрочем, никаких оснований для беспокойства у них не было.
