Так держать, Дживз! - Вудхаус Пэлем Грэнвил (книги читать бесплатно без регистрации TXT) 📗

Знаете, что произошло? Тихим вечером, когда птицы распелись вовсю, а природа, казалось, расцвела, одаривая всех надеждой и счастьем, пришла беда. Я болтал со стариканом Анструтером на террасе, когда неожиданно из-за поворота тропинки показались двое мальчишек. Себастьян сидел на спине Тоса, размахивая шляпой, и его золотые кудри развевались по ветру. Он во всё горло пел, перевирая слова, комическую песню, а Тос, сгибаясь под его тяжестью, упорно шагал вперёд, улыбаясь своей омерзительной ангельской улыбкой. Аккуратно ссадив златокудрое дитя на ступеньки крыльца, он подошёл к нам.

— У Себастьяна гвоздь в ботинке, — объяснил мой кузен тихим, благоговейным голосом. — Ему было больно идти, поэтому я принёс его на закорках.

Я услышал, как мистер Анструтер судорожно вздохнул.

— Ты нёс его всю дорогу?

— Да, сэр.

— По такой жаре?

— Да, сэр.

— Но разве тебе не было тяжело?

— Немного, сэр, — тут Тос вновь одарил нас своей ангельской улыбкой. — Но он очень мучился от боли в ноге.

Я ушёл. Судя по блеску в глазах, семидесятилетний старец собирался выдать очередные премиальные, а мне вовсе не хотелось присутствовать при раздаче премий. Я отправился к себе в комнату и застал там Дживза, который возился с моими галстуками и всем прочим.

Выслушав моё сообщение, он поджал губы.

— Серьёзный случай, сэр.

— Очень серьёзный, Дживз.

— Я этого боялся, сэр.

— Да ну? А я, наоборот, был убеждён, что Тос сделает из Себастьяна свиную отбивную. По крайней мере, я на это рассчитывал. Вот что деньги делают с человеком, Дживз. Наступил коммерческий век. В моё время я разделал бы такого ребёнка, как Себастьян, под орех и получил бы удовольствие куда большее, чем от обещанных пяти фунтов.

— Вы ошибаетесь, сэр, полагая, что молодым господином Томасом движет страсть к деньгам. Он подавил свои естественные желания вовсе не из стремления заработать пять фунтов.

— А?

— Я выяснил истинную причину перемен, происшедших в душе молодого господина Томаса.

По правде говоря, я несколько растерялся.

— В чём же дело, Дживз? В религии?

— Нет, сэр. В любви.

— В любви?

— Да, сэр. Молодой джентльмен поведал мне о своей любви в короткой беседе незадолго до ленча. Мы стояли в холле и разговаривали о пустяках, когда внезапно он сильно покраснел и после некоторого колебания спросил меня, не считаю ли я Грету Гарбо самой прекрасной женщиной в мире.

Я прижал ладонь к своему челу.

— Дживз! Только не говори мне, что Тос влюблён в Грету Гарбо!

— Да, сэр. К несчастью, так оно и есть. Молодой господин Томас дал мне понять, что увлекался ей всё больше и больше, а после последней её картины полюбил навек. Голос его дрожал от избытка чувств. Из его объяснений было абсолютно ясно, что он предполагает провести всю свою жизнь так, чтобы стать достойным её.

Это был нокаут. Это был конец.

— Это конец, Дживз, — сказал я. — Теперь уже Бонзо отстал на добрые сорок баллов. Только из ряда вон выходящее преступление против человечества, сделанное Тосом на глазах у всех, может вывести его из лидеров. А сейчас, насколько я понимаю, он не захочет совершать преступлений.

— Нет, сэр. Это маловероятно.

Я предался грустным размышлениям.

— Дядю Тома кондрашка хватит, когда он вернётся и узнает, что Анатоля больше нет.

— Да, сэр.

— Тёте Делии придётся испить горькую чашу до последней капельки.

— Да, сэр.

— И, с точки зрения эгоиста, я навсегда потеряю возможность есть самые вкусные блюда во всей Англии. Ведь Снэттишэмы вряд ли пригласят меня в гости просто так, от нечего делать.

— Да, сэр.

— Тогда остается лишь гордо поднять голову и смириться с неизбежным.

— Да, сэр.

— Подобно одному из аристократов во времена французской революции, который умотал в крытой двуколке, что? Презрительная улыбка. Выпяченная нижняя губа.

— Да, сэр.

— Так держать, Дживз! Запонки в рубашке?

— Да, сэр.

— Галстук выбран?

— Да, сэр.

— Воротнички и нижнее бельё приготовлены?

— Да, сэр.

— В таком случае я пошёл принимать ванну. Ты и оглянуться не успеешь, как я вернусь.

Хорошо говорить о презрительных улыбках и выпяченных нижних губах, но по собственному опыту я знаю (и думаю, многие со мной согласятся), что это куда легче сказать, чем сделать. Честно вам признаюсь, что в течение следующих нескольких дней, несмотря на неимоверные усилия, я был мрачнее тучи. И, как назло, на Анатоля вдруг напал стих, и он начал готовить одно блюдо вкуснее другого, явно превзойдя самого себя.

Вечер за вечером мы сидели за обеденным столом, и пища таяла в наших ртах, и тётя Делия бросала на меня взгляд, а я бросал взгляд на тётю Делию, и мужчина Снэттишэм спрашивал женщину Снэттишэм утробным голосом, едала ли она когда-нибудь нечто подобное, а женщина Снэттишэм ухмылялась мужчине Снэттишэму и отвечала, что никогда в жизни не пробовала такой вкуснятины, а я бросал взгляд на тётю Делию, а тётя Делия бросала взгляд на меня, и наши глаза наполнялись невыплаканными слезами, если вы понимаете, что я имею в виду.

И с каждым днём отъезд мистера Анструтера приближался.

Конец, можно сказать, был не за горами.

А затем, в последний день пребывания старца в Бринкли-корте, произошло непредвиденное.

Это был теплый, сонливый, мирный день. Я трудился в своей комнате, корпя над письмом, которое давно должен был написать, и с того места, где я сидел, прекрасно была видна тенистая лужайка, окружённая весёлыми цветочными клумбами. Две-три птички прыгали по земле, две-три бабочки порхали туда-сюда, эскадрон пчёл носился взад-вперёд. В шезлонге на лужайке почивал почтенный старец, мистер Анструтер. Это зрелище, не будь я так отягощён заботами, безусловно подействовало бы успокаивающе на мою старую, добрую душу. Пейзаж портила разве что Снэттишэм, которая шлялась между клумбами и, очевидно, составляла в уме будущие меню своих обедов, чтоб ей пусто было.

Время словно остановилось. Птички прыгали, бабочки порхали, пчёлы носились, а старикан Анструтер храпел, — короче, всё шло по расписанию. А я добрался до того места в письме к моему портному, где следовало употребить весьма резкие выражения по поводу оттопыренного правого рукава моего смокинга.

Раздался стук в дверь, и в комнату вошёл Дживз с дневной почтой. Я безразлично положил письма рядом с собой на стол.

— Вот такие пироги, Дживз, — грустно сказал я.

— Сэр?

— Мистер Анструтер уезжает завтра.

— Да, сэр.

Я бросил взгляд на спящего старикана.

— В дни моей юности, Дживз, — сказал я, — как бы я не был влюблён, я никогда не смог бы устоять при виде пожилого джентльмена, заснувшего на лужайке в шезлонге. Я бы обязательно над ним подшутил, чего бы мне это не стоило.

— Вот как, сэр?

— Да. Скорее всего, выстрелил бы в него горохом из трубки. Но современный ребёнок — дегенерат. Он не умеет радоваться прелестям жизни. Должно быть, Тос в этот прекрасный день торчит дома и показывает Себастьяну свою коллекцию марок или что-нибудь ещё. Ха! — воскликнул я, и восклицание моё прозвучало достаточно презрительно.

— Насколько мне известно, молодой господин Томас играет с молодым господином Себастьяном у конюшен, сэр. Я недавно встретил молодого господина Себастьяна, который сообщил мне, что он туда идёт.

— Серебряный экран, Дживз, — заметил я, — проклятье нашего века. Если бы не кино, и если б Тос вдруг остался вдвоём с Себастьяном в таком уединённом месте, как…

Я умолк, не закончив фразы, Откуда-то с юго-запада, из места, скрытого от моего взора, раздался дикий визг. Он разрезал воздух, как горячий нож масло, и старый мистер Анструтер подскочил на месте, словно ему всадили заряд соли в мягкое место. В следующую секунду в моём поле зрения появился Себастьян, улепётывающий со всех ног от Тоса, который нёсся как угорелый. Несмотря на то, что в правой руке Тос держал тяжёлое ведро, из которого поят лошадей, он явно должен был выиграть забег. Мой кузен уже почти догнал Себастьяна, когда тот, с редкой для ребёнка его лет сообразительностью, отпрыгнул и спрятался за мистера Анструтера, после чего в действии наступил перерыв.