Боксер - Беккер Юрек (смотреть онлайн бесплатно книга .TXT) 📗

— Я что, был недостаточно вежлив? Это мне крайне неприятно. В будущем постарайтесь обращать мое внимание на такие случаи.

Васин прекрасно понимал, о чем говорил Арон, он даже улыбнулся, потому что счел свой ответ проявлением тонкой иронии. Арон со своей стороны счел это подходящей возможностью, или, по крайней мере, думалось ему, это можно превратить в подходящую возможность. И он спросил:

— Почему вы его не вышвырнули? Или, точнее говоря, почему вы не пообещали также приставить к нему и лакея?

Васин промолчал, разлил заварку по стаканам и все глядел на воду, дожидаясь, когда она закипит, так что Арон даже предположил, будто Васин просто не желает обсуждать подобные вопросы со своим переводчиком. Потом, прихлебывая чай, а пить он мог невероятно горячий, Васин сказал:

— Видите ли, это проблема, при решении которой мы оба не можем быть вполне беспристрастными. Было бы разумней, если бы после войны все решения принимали люди, не имеющие к войне ни малейшего отношения. Но это, увы, невыполнимо. Когда я начинал здесь работать, то прежде всего должен был разрешить для себя вопрос, на что немцы, которые ко мне приходят, имеют право, а на что нет. Возможно, вы полагаете, что они вообще ни на что не имеют права, я уже некоторое время это вижу. Не скажу, что я вас осуждаю, просто я другого мнения.

— Очень благородно с вашей стороны, — ответил Арон.

Васин поморщился и посоветовал Арону приберечь свою иронию для более подходящих случаев. Еще он с досадой спросил, не считает ли Арон разумным выходом убивать всех немцев подряд? И должен ли быть результат войны для тех, кто ее проиграл, таким же, каким он стал бы для победителей, доведись им проиграть войну? Должна ли эта разница зависеть лишь от того, кому улыбнулось военное счастье, нет ли здесь и некоторых качественных различий?

— Да не об этом речь, — отвечал Арон, — но лизать кому-то задницу или убивать его — это все-таки не единственные возможности.

— Я что ж, по-вашему, лизал ему задницу? — спросил Васин.

— Можно сказать, что да, — отвечал Арон. — Как вы думаете, что он сделал бы с вами, если бы мог поступать как захочет? Я говорю не про этого конкретного человека, этого я вообще не знаю.

— Тогда про кого же?

— Про среднего немца.

— Снова-здорово! — отвечал Васин. — А может, и в самом деле есть только две возможности, ибо есть только две стороны. Но в нашей работе мы не можем руководствоваться чувствами. Когда передо мной стоит немец, я не должен все время думать о том, что у меня погибла жена и родители. Разумеется, здесь у нас власть, вопрос только в том, как мы распорядимся этой своей властью. Я говорю вам еще раз: есть только две стороны. На одной находитесь вы, я и большинство наших посетителей, на другой те, против кого мы воевали.

Арон ответил, что лично он может насчитать десять разных сторон, но тут в дверь постучал очередной посетитель. Арону показалось, будто Васин принял этого посетителя с особенной предупредительностью, словно желая подразнить его, Арона. Больше на эту тему они не говорили. Арон считал это бессмысленным, ибо Васин, на его взгляд, руководствовался убеждениями, которые неподвластны любым доводам. А вот над тем, почему сам Васин не возвращался больше к этому разговору, Арон никогда не задумывался.

В первом же табеле, который был выдан Марку, учительница в графе «Общие наблюдения» написала, что Марк обладает редкостным для его возраста развитием и, вероятно, вполне в состоянии, приложив несколько большее усердие, перейти сразу через один класс. Особенно она подчеркивала способности Марка к музыке и счету. В награду Арон купил Марку игрушку по его выбору. Как-то во время прогулки Арон спросил, хочет ли Марк учиться играть на пианино.

— Не знаю, — отвечал Марк.

— Другие дети с ума бы сошли от радости, а ты говоришь: не знаю.

Арон объяснил Марку, какое великое наслаждение получает человек от умения играть, помянул об удовольствии, которое игрой можно доставить другим, гостям например, не говоря уже о родном отце. В разговоре выяснилось, что хоть Марк и слышал про пианино, но до сих пор ни разу его не видел.

Когда они пришли домой, Арон спросил Ирму, где бы им найти учителя музыки, желательно поблизости, на что Ирма с удивлением ответила:

— Но, Арно, я ведь и сама это умею.

— Что ты умеешь?

— Или, может быть, ты не хочешь, чтобы я его учила?

— А ведь правда, — сказал Арон. От волнения он совсем забыл, что Ирма — учительница музыки, с чего бы ему не хотеть?

Стало быть, им требовался не учитель, а пианино. К сожалению, рядом больше не было Кеника, великого специалиста по крупным приобретениям. Арон попросил Ирму поспрошать по дому, на улице, в магазине, может, у кого-нибудь и найдется ненужное пианино или кто-нибудь подскажет, где такое есть.

Надо только узнать, где есть ненужное, наказал он Ирме, а уж насчет цены он договорится сам. И чтоб по возможности коричневое.

Потом, благодаря усердным поискам Ирмы и умению Арона вести переговоры, пианино появилось у них в квартире. Ирма, особенно в первое время, радовалась больше, чем Марк, пока после простейших экзерсисов он сам не выучился играть маленькие вещички. По вечерам она часто устраивала концерты. Арон и Марк сидели, слушали и делали заявки, а когда по окончании концерта она отвешивала им глубокий поклон, как это обычно делают пианистки, они громко хлопали.

Как-то раз она прервала игру и прислушалась. Арон решил, что с пианино что-то не в порядке, но Ирма сказала:

— Кто-то стучит.

— Из нас троих у нее были самые хорошие уши.

Марк помчался к двери: к ним редко кто приходил. Он вернулся и прошептал;

— Там дяденька.

Арон сразу подумал, что это Оствальд. В такой поздний час это мог быть только он. Но, еще не выйдя в переднюю, Арон понял, что ошибся, это точно не Оствальд, Марк знал его, и, будь это действительно Оствальд, Марк ни за что не сказал бы «дяденька».

У дверей стоял Тенненбаум. Он пожелал всем доброго вечера и спросил, не помешает ли он, а то он может прийти и в другой раз. Арон провел его на кухню. Немного погодя, когда Ирма с любопытством заглянула к ним, Арон сказал:

— Подожди, я скоро.

Тенненбаум этим не смутился. Может, он не исключал, что его вообще сюда не впустят, а у него была просьба. Для начала он, однако, выразил сожаление, что они вот так, совершенно потеряли друг друга из виду. Несколько странно получается, учитывая долгую и в общем-то приятную совместную работу. О себе он может лишь сказать, что последние месяцы были весьма удачными, торговая компания, о которой Арон, без сомнения, помнит, сейчас вполне преуспевает, чего он, со своей стороны, желает и Арону в его делах.

— Жаловаться не могу, — сказал Арон.

Он взглянул на часы, и тогда Тенненбаум перешел к делу:

— Как я слышал, вы сейчас работаете для русских властей.

— Правильно слышали.

— А нельзя ли полюбопытствовать, чем вы там занимаетесь?

— Сперва, пожалуйста, скажите, в чем ваша проблема.

Тенненбаум ожидал транспорт. Из Западной Германии в Западный Берлин. И опасался, что при переезде через русскую зону могут возникнуть сложности. Вот почему нужен человек, который мог бы замолвить за него словечко, точнее говоря, раздобыть для него разрешение. Разумеется, не за красивые глаза, сказал Тенненбаум, у него есть возможность отблагодарить Арона за услугу, а мелочностью он никогда не страдал.

Арон подумал, что такие недостойные хлопоты нужны лишь мелкому торговцу, крупному они ни к чему. Он долго молчал, и не потому, что хотел помочь Тенненбауму, а потому, что хотел, чтобы Тенненбаум думал, будто он размышляет. Но на самом деле я просто сидел и пялился в стенку, а он сидел совсем тихо, чтобы не мешать мне.

Потом Арон сказал:

— Вы ведь знаете, как я рад что-нибудь для вас сделать, но вы пришли в неблагоприятный момент.

— Как это понимать?