Животная пища - Барлоу Джон Перри (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
Две недели «сержанты» встречались в «Полной чаше» и теснились вокруг маленького стола в углу. Эти тайные встречи привели к обидам со стороны прочих членов комитета – те грозились покинуть свои посты. Абрахам, почуяв опасность, в спешке распределил обязательства между «сержантами» и простой «пехотой» (количеством пятнадцать человек), а остальных назначил помощниками. Постановили, что «капитан» возглавит свадебную процессию, которая начнется у мясной лавки, пройдет по всему Клекхитону, поднимется до Гомерсаля и по Церковной улице спустится к церкви Святого Петра. «Сержанты», «пехотинцы» и их помощники будут отвечать за составные части процессии – людей, животных, транспорт и прочее. В целом получилось пятнадцать сфер ответственности, и у читателя вполне справедливо может возникнуть вопрос: действительно ли это был тщательно продуманный план, или Абрахам просто стремился всем угодить? Сложно сказать, ведь то было давно, однако факт остается фактом: в наших окрестностях не найдется ни одного человека, который не заплатил бы приличные деньги только за то, чтобы собственными глазами увидеть события того августовского утра. Абрахам Торнтон сумел воплотить свои идеи, и 4 августа 1851 года с тех пор известно в Гомерсале как день Ослиной свадьбы.
Итак, настало раннее утро 4 августа. Юный Джон Торнтон (не родственник Абрахама) гнал осла вверх по Церковной улице от самого Гомерсаля в Клекхитон. Короткой палкой мальчик бил животное по откормленным бокам – в хозяйстве Торнтонов осел много работал и много ел.
Джон был не один. Рядом с ним на другом ослике (менее упитанном) ехал Марк Болл, еще совсем ребенок. Скотина резво скакала по дорожке и, видимо, искренне радовалась тому, что с самого утра ее ничем не нагрузили и не впрягли в телегу.
Мальчики ехали быстро. Слепящее солнце ранним августовским утром уже прорезало прохладную сень деревьев и сулило знойный день.
Они прибыли в Клекхитон и встретились с шестью «патрульными», которые всю ночь сторожили дорогу, потому что операция предстояла сложная и масштабная. Подготовка к ней началась еще вчера. Другой «патруль» расположился у мясной лавки: на случай, если Рут или Вильям вдруг выйдут из дома. В таком случае обстановку доложили бы первому «патрулю», а те быстро замели бы все следы. Однако их первостепенной задачей была охрана магазина. Многих волновал вопрос о том, хотят ли жених и невеста участвовать в грядущем торжестве – только на этой почве возникло множество споров и пререканий, не говоря уже о корме для скота и других мелочах. Самое главное, решил комитет, не позволить влюбленным добраться до церкви своим ходом. Кое-кто даже опасался, как бы они совсем не удрали из города.
А Рут и Вильям между тем уже начали догадываться о предстоящем празднике. Многозначительные подмигивания и тычки сыпались на них изо дня в день, и хотя молодожены были рады ошибиться в своих догадках, они уже смирились с тем, что попали в ловушку и свадебного завтрака им не избежать.
К семи часам утра десять – пятнадцать человек собрались у «Полной чаши». «Капитана» Торнтона и его «сержантов» среди них не было. Те же, кто был, время от времени заглядывали в бар и покупали себе выпивку, а хозяин вынес для них хлеб с маслом и кровяной колбасой, все за счет комитета. Солнце медленно поднималось, и скоро от его жалящих лучей было не укрыться, поэтому выпитое пиво быстро возымело действие: тихие разговоры превратились в пение, которое тут же достигло мясной лавки.
Прибежал запыхавшийся мальчишка. Он принес очень важную весть и едва сумел ею поделиться, так тяжело ему было дышать. Как только собравшиеся всё узнали, они засуетились и через пару минут скрылись из виду. Мальчишка, которого некому было поздравить с успешным выполнением задачи, прокрался в бар и набил карманы хлебом с колбасой – хозяин «Полной чаши» не возражал, ведь все уже оплатили. Потом он вернулся ко входу и устроился поудобнее, зная, что нашел себе лучшее место во всем Клекхитоне. Через пять минут от колбасы не осталось и следа. Он облизал пальцы, погрыз ногти и принялся ждать.
Примерно в половине восьмого солнце начало палить вовсю. Вильям Уолкер поставил две чашки с чаем на прикроватный столик и подошел к окну, чтобы раздернуть шторы. Он знал, что Рут проснулась уже несколько часов назад, поэтому смело впустил волну яркого обжигающего света в комнату. Его невеста поднесла ладонь к глазам. На дороге никого не было, но в воздухе стоял низкий гул: со стороны Клекхитона надвигалось нечто большое и многообещающее. Вильям прокрался к кровати, сел на краешек и поцеловал Рут в глаза.
– Мистер Уолкер, и что бы я без вас делала в такую рань! – проговорила она, зажмурившись. На губах ее появилась легкая улыбка, обнажившая крупные зубы.
Сквозь одеяло он обнял ее за талию.
– Сегодня утром вы станете миссис Уолкер, и я буду целовать вас весь день напро…
Заиграли духовые. Звук раздался издалека, но он быстро приближался, словно бы оркестр музицировал на бегу. Это был легкий живой вальс – его ритм волнами поднимался в утреннее небо, и словно бы новый, иноземный воздух, пропитанный солнечным светом, наполнил долину весельем и озорством.
Оркестр был уже совсем близко, и на своем обзорном пункте у «Полной чаши» мальчик выжидающе замер. От барабанного боя он все сильнее вздрагивал в предвкушении. И вот они появились из-за поворота: блистательный строй солдат в форме. Впереди шла белая лошадка, кажется, убранная флагами. Музыка становилась все громче, и скоро мальчик различил на спине лошади Абрахама Торнтома. Он действительно был обвешан яркими лентами с золотыми и черными гербами. Торнтон сидел прямо, гордо подняв голову, в малиновой куртке с медными пуговицами, красно-белом кушаке с кисточками, серых брюках и таких сверкающих ботинках, что они отбрасывали блики на бока лошади. На голове у него был черный кивер с зеленым плюмажем, а на поясе висела сабля в золоченых ножнах, которой много лет назад, должно быть, рубили французов у Ватерлоо. Оркестр состоял из двадцати или тридцати человек: сзади шли баритоны и барабан, а впереди – флюгельгорны и порядочное количество корнетов. Со всех сторон на лошадях ехали «сержанты» Абрахама, тоже в формах. У многих плюмажи были не настоящие, а формы разные, потому что здесь собрались солдаты из разных полков, но в целом они смотрелись впечатляюще.
Рут и Вильям застыли у окна, задернув занавески и подглядывая в тоненькую щель. Оркестр маршировал мимо мясной лавки к бару, но музыканты то и дело посматривали на окна магазина.
– Что за… – выдавил Уолкер.
– Может… – пробормотала Рут. Но Вильям уже заметил нечто иное, не менее удивительное.
К тому времени музыка стала такой громкой, что сидящему у бара мальчишке пришлось заткнуть уши, хотя он при этом весело смеялся. Потом что-то привлекло его внимание. Из-за угла вышли шесть ослов в желто-розовых нарядах, запряженных в большую пеструю телегу. На ней, образуя помост высотой три-четыре фута, стояли ящики, над которыми возвышались два стула. Телегу так пышно убрали лентами, что ее почти не было видно – даже упряжь, и ту обвесили флагами! Они хлопали на ветру, пока ослы топали вперед, погоняемые шестью пастухами в ярких шляпах и широких цветастых кушаках.
Повернувшись в другую сторону, мальчик увидел, как по дороге к бару приближается стадо ослов. Их было очень много, каждый искусно убран цветами и тканями. Их также погоняли разодетые пастухи, весело бегущие в лучах утреннего солнца с такой скоростью, что казалось, они вот-вот врежутся в оркестр.
Как только музыка прекратилась, они прибыли к бару, а вместе с ними – целое стадо нарядного скота. Абрахам Торнтон принялся за работу. Он обнажил саблю и стал указывать ею в разные стороны, объясняя людям и отбившимся ослам, куда встать, и вообще приводя толпу в порядок. Со стороны все происходящее казалось сущей сумятицей: музыканты держали инструменты высоко над головой, как бы спасая их от животных; «сержанты» на лошадях ездили туда-сюда, поглядывая то на сборище, то на своего «капитана». Вдобавок откуда-то появилась вторая телега, запряженная пышно убранными ослами. К этой телеге привязали два шеста, на которые натянули плакат. Красные на голубом буквы гласили:
