Великий Мусорщик - Кузнецов Исай Константинович (библиотека книг .TXT, .FB2) 📗

– Я так и предполагал. Вы видели ее? – спросил Фан.

– Нет… – чуть слышно отозвался Кандар.

– Мой вертолет в вашем распоряжении, Учитель, – сказал наконец Гельбиш после долгой паузы.

– Да, да… – рассеянно пробормотал Кандар. – Да, конечно… Кому-нибудь известно о том, что я… что меня нет в резиденции?

– Только мне и Гуне.

– Это хорошо… Да, да… очень хорошо, – все так же рассеянно, явно думая о чем-то другом, проговорил Кандар. Неожиданно раздался его смех. – Признайся, Фан, ты никак не ожидал, что я окажусь в сумасшедшем доме?!

– Ваш безрассудный поступок, Учитель, мог закончиться и более трагично, – ответил Гельбиш.

Гарбек незримо присутствовал при разговоре двух могущественнейших людей Лакуны, не подозревавших, что их подслушивают. От сознания преступности своего поведения на лбу у него выступил пот. Он не имел права включать подслушивающее устройство, предназначенное для чисто медицинских целей. Он протянул руку, чтобы выключить аппарат, но любопытство оказалось сильней страха.

Вновь послышался скрип пружин, а затем легкие шаги. Очевидно, Кандар встал с койки и некоторое время прохаживался по комнате.

– Скажи, Фан, – снова услышал Гарбек голос Кандара. – Как по-твоему, ради чего мы совершили Революцию?

– Вы спрашиваете об этом меня, Учитель? – с недоумением отвечал Гельбиш.

– Да. Я спрашиваю тебя. Ради чего мы совершили Революцию? – повторил свой вопрос Кандар.

Гарбеку показалось, что он видит, как Диктатор подходит к Министру Порядка вплотную и испытующе вглядывается в его лицо.

– Революция Девятнадцатого Января свершилась для того, чтобы жизнь граждан Лакуны стала достойной и гигиеничной и чтобы народ Лакуны пришел к счастью и благоденствию.

Гарбек невольно усмехнулся: всемогущий Министр Порядка отвечал теми же заученными словами, какими отвечают на этот вопрос дети из организации “Сана”.

– И чего же мы достигли за эти двадцать семь лет? – неожиданно резко спросил Кандар.

Снова наступило молчание. По-видимому, Гельбиш растерялся, потому что так и не ответил на вопрос Диктатора.

– Вертолет ждет нас, Учитель, – сказал он после паузы.

– Ты не ответил мне, Фан!

– Ваши идеи, воплощенные в жизнь, сделали Лакуну единственным островком подлинной чистоты и благополучия в океане насилия и разврата, охвативших весь мир.

– Насилия? – переспросил Кандар. – Я видел, как твои люди расправлялись с этими несчастными – там, в Вэлловом урочище!

– Вы… были… там?!

– Благополучие? – не слушая его, продолжал Кандар. – Я провел сутки в санитарно-исправительном лагере, Фан! Чем они отличаются от гитлеровских концлагерей?

Наступило долгое молчание. Гарбек слышал, как бьется его сердце. Наконец Гельбиш заговорил:

– Неужели, Учитель, вы полагаете, что великая идея может победить неверие и сопротивление сама собой? Для того чтобы идея стала реальностью, необходимо то, что вы называете насилием. – Голос Гельбиша звучал сухо и жестко. – Все эти годы я брал на себя всю черную, неблагодарную работу, без которой ваши идеи остались бы только прекрасными мечтами. Откажитесь от лагерей – и страну охватит анархия, грязные суеверия… все то, что вы так ненавидите!

– Да… Я думал об этом. Думал… Но почему, скажи мне, почему после почти трех десятилетий Нового Режима древние, дикие, давно угасшие суеверия, такие как вера в этого Вэлла, вернулись и расцвели пышным цветом? Ты не задумывался над этим?

Гельбиш молчал.

– Я скажу тебе почему, – подавленно произнес Кандар. – Это мы… Мы всей своей деятельностью возродили в людях это суеверие, оживили давно уже мертвого дьявола!

– Мы? – чуть ли не крикнул Гельбиш.

– Да, мы! Это протест, Фан. Протест против нашего Режима, против насильственного, принудительного регламентирования всей жизни, – с горечью сказал Кандар. – Я… мы потерпели поражение, Фан…

Гарбек слушал откровения Кандара со страхом и изумлением. Диктатор оказался совсем не таким сумасшедшим, как ему представлялось. Он подумал, что не следует слушать дальше. Он снова потянулся к кнопке и все же не нажал ее.

– Учитель, я хорошо понимаю ваше состояние, – отвечал Гельбиш. – Вы столько пережили за эти дни… Но то, что вы сейчас сказали, это… это… Я этого не слышал! Вы вернетесь в резиденцию, отдохнете и поймете, насколько вы неправы в своих… я бы сказал, опрометчивых суждениях. Тем более что спокойствию Лакуны угрожают ее давние враги. В страну вернулся Кун.

– Кун?! Никакого Куна нет! – засмеялся Кандар.

– У меня есть свидетели, видевшие его на пути в Гарзан! – воскликнул Гельбиш.

– Ерунда! Это я – Кун! Какой-то болван принял меня за моего братца! – Кандар снова рассмеялся.

Гельбиш молчал – очевидно, он по-настоящему растерялся.

Такое обилие государственных тайн и чересчур откровенных высказываний Диктатора показалось Гарбеку обременительным. Есть вещи, которых лучше не знать. И вдруг его охватил страх: а если Гельбиш знает, что все палаты прослушиваются?! Одного подозрения, что он мог слышать их разговор, достаточно, чтобы… Гарбек быстро выключил аппарат и отпер дверь. Некоторое время он стоял, прислонившись к притолоке, с трудом сдерживая дрожь. Послышались шаги. Гарбек бросился к окну, стараясь придать себе самый непринужденный вид. За окном, на песочной дорожке, стояла машина Гельбиша, и два дюжих саквалара прохаживались вокруг нее.

В кабинет вошел Гельбиш. Он тяжело опустился в кресло для пациентов и пристально поглядел на Гарбека.

– Я испытываю неловкость, Господин Министр, что обеспокоил вас, – нерешительно произнес Гарбек, но Гельбиш прервал его:

– Вы поступили правильно, доктор Гарбек. Человек этот, конечно, не Лей Кандар. Однако сходство столь велико, что при известных обстоятельствах может стать опасным. Особенно опасным, если он окажется… на свободе.

– Да… да… я в этом… не сомневался, – с трудом выдавил из себя Гарбек, с отвращением понимая, куда клонит Гельбиш.

– Пока он останется здесь, – сказал Гельбиш. – Завтра за ним приедут. А пока никто не должен вступать с ним в контакт. Вы меня поняли?

– Понял, господин Министр Порядка…

– Что касается вас… – Гельбиш сделал паузу, и у Гарбека упало сердце. – Вы награждаетесь орденом Сана высшей степени и Золотой медалью Кандара.

Сердце Гарбека вернулось на место. Золотая медаль с изображением профиля Диктатора в лавровом венке выдавалась за самые высокие заслуги.

Гельбиш встал и протянул руку, которую Гарбек пожал с подчеркнутой признательностью.

– Негодяй, – прошептал Гарбек, когда Министр Порядка сел в машину и выехал за ворота клиники.

И тут же оглянулся – не услышал ли кто-нибудь. Никто его не слышал.