Небесные всадники - Туглас Фридеберт Юрьевич (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .txt, .fb2) 📗
И при последних словах гости снова ухватили концы невода. Мелькая голыми икрами, они опять кинулись вверх по склону. Но невод на этот раз оказался таким тяжелым, будто был набит камнем.
Гости тянули его, дергали, ругались. Галька сыпалась из-под их ног, мускулы на руках вздулись, ноги сплелись, как у борцов. А солнце обливало золотом надрывающихся людей.
Наконец невод немного поддался. Он подвигался тихо и грузно. Потом один из гостей вернулся, чтобы взглянуть на улов. И окаменел на вершине холма, воздев руки и раскрыв рот в безмолвном крике изумления.
В неводе, который медленно подтаскивали, барахталось какое-то существо, запутавшееся в сети и водорослях. Его окутывала облаком снежно-белая пена. Из пены показывалась то человеческая голова с длинными волосами, то белые тонкие руки.
Маленькая пестрая группа на берегу застыла в неподвижности, охваченная удивлением и растерянностью.
И вдруг все сразу разглядели, что в неводе отчаянно билась Морская дева.
Те, кто тянул невод, спрятались за дюну и не видели этого дива — не то они отпустили бы сеть, и она осталась бы в море.
И невод вытащили на берег, в нем не было рыбы, но была Морская дева. Совсем нагая, прикрытая лишь длинными русыми волосами. На лице ее было отчаяние, в глазах цвета морской воды застыл крик ужаса, а рот такой красный на белом лице, искажала гримаса боли. Вдруг она увидела раковину с жемчугом.
С изменившимся лицом она потянулась к ней, как бы умоляя вернуть ей раковину. Она поглядела на всех и снова простерла руки. Из глаз ее потекли слезы.
Тут вернулись гости, тянувшие невод. Все так и окаменели на бегу — кто уже внизу, кто на полдороге, кто на холме.
С давних пор никто не видел в здешних водах русалок.
Все застыли на месте. На миг воцарилось растерянное безмолвие. И вдруг послышался спокойный, повелительный голос Каспара Рыжего:
— Это моя добыча! — повторил Каспар.
При звуке этого голоса все очнулись. Люди сбежались на берег и окружили невод. Окружили плотной разноцветной стеной.
Вокруг Морской девы теснилось кольцо красных рож. Она бы скрылась, но куда? Она забилась, потом закрыла лицо руками и заплакала.
Она была стройна и прекрасна. Пышногрудая, но с очень узкими бедрами. Со светлой и нежной кожей. Только вот лицо было нечеловечески бледным, а губы — пронзительно красными.
— Это моя добыча! — повторил Каспар.
И все вдруг перестали удивляться, что в невод попала Морская дева. Людям показалось, будто они изо дня в день вылавливали из моря дев. Так подействовал на них голос Каспара Рыжего.
Они завернули Морскую деву в сеть, уложили на весла, как на носилки, и двинулись в обратный путь.
Впереди всех шел Каспар Рыжий. За ним несли Морскую деву и раковину с жемчугом. Выли волынки. Ярко горели красные и желтые мантии. Флаги разворачивались и сворачивались. А по обеим сторонам процессии, рыча, бежали собаки.
Каспар Рыжий задрал нос еще выше. В глазах его горел огонь под рыжей бородой, то исчезая, то появляясь вновь, играла улыбка. Он поглаживал ладонью заплетенную в косы бороду и ухмылялся.
Рядом с ним молча шла его невеста в белоснежных одеждах. Она катала в руке, как девочка, две жемчужины, катала-катала, а потом вдруг расплакалась.
Солнце заходило. Его лучи низко скользили над дюнами. Небо блекло. Пестрая процессия становилась все бледней и бесцветней.
Подул ветер с моря, на остров опустилась вечерняя тьма, беззвездная и безлунная. Все лачуги стояли в темном безмолвии. Лишь дом Каспара Рыжего сверкал огнями и гремел многоголосым гулом.
Каспар Рыжий справлял свадьбу.
Самый большой зал разукрасили по-праздничному. Сверху свисали железные четырехугольные рамы с глиняными светильниками. Вздымавшийся куполом потолок из кедровых балок был увешан птичьими крыльями, шкурами и коврами с бахромой. Лампы висели меж них, как в лесу.
Островитяне могли любоваться этим домом изнутри лишь на свадьбах Каспара Рыжего. А Каспар справлял свадьбы не чаще чем раз в три-четыре года. В промежутках островитянам оставалось лишь вспоминать увиденное и, вздыхая, перебирать в памяти все то, чем их поили и кормили.
Люди переходили из покоев в покои, тянулись ко всему руками, ощупывали стены, утварь, наряды. Сколько тут всякого добра из заморских земель! И гости лишь мычали от удивления.
Мрачный император из чугуна внушал им страх. О величии самого Каспара им говорила картина, изображавшая их повелителя в мантии и в короне из перьев. И еще другая картина, где его сын верхом на жирафе возглавлял войско чернокожих.
Покои отделялись один от другого дубовой колоннадой. И кафтаны гостей, пробиравшихся меж колонн, казались в свете отдаленного огня темно-красными, а кисти подрагивали на рукавах, как струйки крови. Шлепанье сандалий, наполнившее покои, походило на стук когтей.
Гости опять увидели и залы, и жилые покои, и кабинет. Все было достойно удивления.
Но наибольшее восхищение вызвала спальня. Тут из стены торчали краны, из которых можно было пить, не вставая с постели. Полеживая на спине, можно было по горло насосаться вкуснейшего вина! Тут стояла каменная ванна для купания и стол, за которым Каспар ел при свете факела.
Однако все затмевала кровать Каспара Рыжего. Она держалась на четырех колоннах, выточенных из кедра, рама ее была из каменного дерева, а само ложе — из железного. На ложе высились четыре пуховые перины и семь подушек. Постель была мягкой и жаркой. И сладкой, как грех. И чтили ее, как алтарь.
Крестьянки подходили к ней на цыпочках. Они благоговейно трогали подушки, щупали простыни и вздыхали.
Половина из них помнила эту кровать еще по тем временам, когда они сами были молоды и красивы. А тем, кто постарше, эта кровать запомнилась еще со времен отца Каспара, а совсем старым — со времен деда. Все тут побывали, даже столетние.
И они вздыхали, разинув рты и сложив руки на животе, вздыхали и вспоминали ушедшие дни. Вздыхали даже столетние.
Потом они снова вернулись в зал. Тут девушки уже накрыли стол. И какой стол! Он тянулся от зала до кухни, от кухни до сеней, от сеней до мельницы, от мельницы до хлева. Иных же гостей усадили в свинарник — тех, кому там было самое место, по мнению Каспара.
Табак лежал на столе грудой, словно сено на сеновале. А между грудами табаку стояли ковши с пивом, миски с лягушатиной, блюда с тюленьим студнем, лежали ячменные лепешки, стояли рога с вином и громоздилось великое множество всякой другой снеди и питья.
Свадьба Каспара Рыжего — это было нечто такое, чего островитяне и вообразить себе не могли. Хоть они и не в первый раз попали на такую свадьбу, все же она повергла их в изумление. Они покачивали головами, разевали рты и пускали слюнки.
Ярко вспыхнули светильники, загорелись факелы, торчащие из стены, словно руки, и гости уселись за стол.
Словно гигантская кормушка, он тянулся из комнаты в комнату, пока не добирался до тех гостей, которых усадили у самых яслей. Ряды желтых и пепельно-серых лиц спускались под уклон вниз, будто дорога с горы.
В одном конце стола сидел Курдис в обществе собак, а в другом — пристроились на соломе слепые и прокаженные.
Едва жрец благословил еду и питье, как за ними потянулись сотни рук. Люди пока еще стеснялись, и робели, и поглядывали, как ведут себя соседи слева и справа.
А посреди стола верховодил Каспар Рыжий.
Напротив него сидела его мать с лицом землистого цвета, руки как клещи, глаза как два буравчика. Во рту у нее торчал всего один зуб — она прожила уже сто лет.
Звали ее Вавилона.
По правую и по левую руку от Каспара сидели его жены. Одна была как день, другая — как лунная ночь. Но обе они равно приходились Каспару женами.
Руки Каспара Рыжего казались в этот день особенно могучими, могучими, как никогда.
По правую руку от него сидела Морская дева, нагая и словно бы прикрытая зеленой фатой. Ее глаза цвета морской воды были закрыты, ее пламенный рот был открыт.
