Атлант расправил плечи. Трилогия. - Рэнд Айн (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Дагни бросилась к письменному столу и подняла телефонную трубку. Рука ее замерла в воздухе. Потом медленно, непрямо, с величайшим усилием, какое только от нее требовалось, стала опускать руку, чтобы положить трубку на место. Ей показалось, что на это ушло много времени, что руке ее пришлось преодолевать какое-то атмосферное давление, противостоять которому не могло бы ни одно человеческое тело. И в течение этих нескольких секунд, в тишине слепящей боли, она поняла, что испытывал Франсиско в ту ночь, двенадцать лет назад, и что испытывал парень двадцати шести лет, когда в последний раз смотрел на свой двигатель.
— Мисс Таггерт! — воскликнул главный инженер. — Мы не знаем, что делать!
Трубка с легким щелчком легла на место.
— Я тоже не знаю, — ответила Дагни. Через секунду она поняла, что все кончено. Услышала свой голос, приказывающий этому человеку продолжать наведение справок и потом доложить ей. Она подождала, когда в гулкой тишине коридора смолкнет звук его шагов.
Проходя по терминалу в последний раз, Дагни взглянула на статую Натаниэля Таггерта и вспомнила о данном обещании. «Оно будет теперь лишь символом, — подумала она, — но тем прощанием, какого Натаниэль Таггерт заслуживает». У нее не было никакого пишущего приспособления, но она достала из сумочки губную помаду и, улыбнувшись мраморному лицу человека, который понял бы, нарисовала большой символ доллара на пьедестале под его ногами.
Дагни первой пришла на угол в двух кварталах от входа в терминал. Дожидаясь, она замечала первые струйки паники, которая вскоре затопит город: автомобили ехали слишком быстро, некоторые были нагружены домашним скарбом, проносилось слишком много полицейских машин, и вдали завывало слишком много сирен.
Весть о разрушении моста, очевидно, уже распространялась по городу; люди поймут, что город обречен, начнется паническое бегство, но бежать им было некуда, и это было уже не ее заботой.
Дагни увидела Франсиско издали, узнала его по быстрому шагу, когда еще не могла разглядеть лица. Уловила миг, когда он увидел ее, подойдя поближе. Франсиско с приветливой улыбкой помахал ей рукой. Какое-то выразительное напряжение руки превратило это в жест представителя рода д'Анкония, приветствующего долгожданного гостя у ворот своих владений.
Когда он подошел, Дагни стояла, торжественно выпрямившись, и, взглянув на него, на здания величайшего в мире города, как на нужных ей свидетелей, медленно произнесла твердым, уверенным голосом:
— Клянусь своей жизнью и любовью к ней, что никогда не буду жить для кого-то другого и не попрошу кого-то другого жить для меня.
Франсиско склонил голову, словно приглашая ее войти. Теперь улыбка его была приветственной. Потом поднял чемодан Дагни, взял ее под руку и сказал:
— Пошли.
* * *
Корпус, названный «Проект Ф» в честь доктора Ферриса, его создателя, представлял собой небольшое строение из железобетона, расположенное низко на склоне холма, на вершине которого стоял открытый всем взорам Государственный научный институт. Из окон института крыша корпуса виднелась маленьким серым пятном среди густо росших старых деревьев; она казалась не больше крышки люка.
Корпус состоял из двух этажей кубических объемов, асимметрично поставленных один на другой. На первом этаже не было окон, была лишь усеянная железными шипами дверь; во втором — всего одно окно, казавшееся неохотной уступкой дневному свету, и эта грань кубика походила на лицо с одним глазом. Сотрудники института не проявляли интереса к этому зданию и избегали ведущих к его двери тропинок; хотя никто ничего не говорил, но у всех складывалось впечатление, что в нем размещается проект для экспериментов над возбудителями смертельных болезней.
Оба этажа были заняты лабораториями, там было множество клеток с морскими свинками, собаками и крысами. Но центром и целью этого строения была подвальная комната глубоко под землей; стены ее были неумело обшиты пористыми листами звуконепроницаемого материала; листы начинали трескаться, в щелях виднелась скальная порода пещеры.
Корпус постоянно сторожил специальный отряд из четырех охранников. В ту ночь их команда была увеличена до шестнадцати человек, срочно вызванных по телефону из Нью-Йорка. Охранников, как и других работников «Проекта Ф», тщательно отбирали по одному признаку: безграничной способности повиноваться. Эти шестнадцать человек были выставлены на ночь снаружи здания и в безлюдных лабораториях над поверхностью земли, где они бездумно несли службу, нисколько не интересуясь тем, что могло происходить внизу.
В подвальном помещении доктор Феррис, Уэсли Моуч и Джеймс Таггерт сидели в расставленных вдоль стены креслах. Напротив них, в углу, стояла машина, похожая на лабораторный шкаф неправильной формы. На ее поверхности расположились ряды застекленных приборов, каждый с сегментом красного цвета, квадратный, похожий на звукоусилитель экран, набор цифр, множество деревянных ручек и пластиковых кнопок, рубильник с одной стороны и красная стеклянная кнопка с другой. Поверхность машины казалась более выразительной, чем лицо управлявшего ею механика. Это был крепкий молодой человек в пропитанной потом рубашке с закатанными выше локтя рукавами; его светло-голубые глаза остекленели от громадной сосредоточенности; время от времени он шевелил губами, словно повторяя заученный урок.
От машины шел короткий провод к находящейся позади нее аккумуляторной батарее. Длинные спирали проводов, похожие на изогнутые щупальца спрута, тянулись по каменному полу от машины к кожаному матрацу, лежавшему под конусом неимоверно яркого света. Джон Голт лежал пристегнутым к этому матрацу. Он был раздет донага; маленькие металлические диски электродов на концах проводов были прикреплены к его запястьям, плечам, бедрам и лодыжкам. Напоминающее стетоскоп приспособление было прикреплено к его груди и соединено с усилителем.
— Поймите правильно, — заговорил доктор Феррис, впервые обращаясь к нему. — Мы хотим, чтобы вы приняли полную власть над экономикой страны и стали диктатором. Хотим, чтобы вы правили. Понятно? Хотим, чтобы вы отдавали распоряжения, и они были правильными. Уразумейте, что речи, логика, доводы или пассивное повиновение вас теперь не спасут. Нам нужны идеи — иначе будет плохо. Мы не выпустим вас отсюда, пока вы не назовете конкретных мер, которые предпримете для спасения нашей системы. Потом мы заставим вас оповестить о них страну по радио.
Он поднял руку, демонстрируя секундомер на запястье.
— Даю вам тридцать секунд, чтобы решить, начнете ли вы говорить сразу же. Если не начнете, мы начнем. Ясно?
Голт смотрел прямо, лицо его не выражало ничего, словно он понимал больше, чем было сказано. Он не ответил. Все слышали в тишине тиканье секундомера, отсчитывающего секунды, и сдавленное, прерывистое дыхание Моуча, сжимавшего подлокотники кресла.
Феррис махнул рукой механику у машины. Механик включил рубильник; вспыхнула красная стеклянная кнопка, раздались два звука: низкое гудение электрогенератора и какой-то стук, размеренный, как тиканье часов, но со странным приглушенным резонансом. Присутствующие не сразу поняли, что этот звук идет из усилителя и что они слышат биение сердца Голта.
— Номер три, — сказал Феррис, подав сигнал поднятием пальца.
Механик нажал кнопку под одним из приборов. По телу Голта пробежала долгая дрожь; левая рука задергалась в спазмах, вызванных током между запястьем и плечом. Голова откинулась назад, глаза закрылись, губы плотно сжались. Он не издавал ни звука.
Когда механик снял палец с кнопки, рука Голта перестала трястись. Он не шевелился.
Трое вопросительно переглянулись. Глаза у Ферриса были пустыми, Моуча — испуганными, Таггерта — разочарованными. Стук сердца продолжал раздаваться в тишине.
— Номер два, — сказал Феррис. Правая нога Голта задергалась в конвульсиях от тока, проходившего теперь между бедром и лодыжкой. Руки сжали края матраца. Голова дернулась из стороны в сторону, потом замерла.
