история одного безумия (СИ) - Трещев Юрий (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗
Осыпались камни…
Привстав на ложе, Бенедикт увидел деву, мелькнувшую в скалах…
«Убежала дикарка, испугалась старика, лицом похожего на сатира… пуститься в погоню за ней?.. нет, это уж слишком… преследованием я ее только напугаю, а не очарую, да и пыл страсти любовной уже угас…
Умчалась… куда?.. напрасно… пес Пифагор смотрит, сочувствует, как будто наделен речью… и разум у него есть… кто его учил сострадать?.. ну, что сидишь?.. вставай и иди, ищи ее, а если найдешь, приведи… опасно оставлять ее одну блуждать в темноте среди скал…
Что?.. я смотрю, ты лучше меня знаешь, что мне нужно…
Не умолял ли я Аду, свою первую жену, пытался заставить повиноваться… ушла она от меня… и Рая бежала, говорят, в рабство попала к эфиопу в горах… не убедил я и Галю, с девственностью она не рассталась… видел бы ты наши любовные игры, как мы катались по траве… своим смехом она лишала меня сил, хотя я и пылал страстью, но, увы… от нетерпения весь пыл мой пропал, сгорел…»
Бенедикт заговорил вслух, умолк, ослабел, голова его отяжелела, клонилась то влево, то вправо… упала на грудь девы…
Задыхаясь от запаха ее плоти, Бенедикт очнулся…
Длилась ночь…
Безумная свадьба свершилась во сне…
Девственность девы оказалась лживой…
«А ведь я любил ее…»
— Нет… на самом деле, я любил ее… — заговорил Бенедикт, убеждая пса Пифагора…
Голосом, полным укоров, Бенедикт запел плач… он пел о любви, затемняющей разум, что гонит и терзает, склоняет даже не склонных к любовным забавам…
Вечером Бенедикт снова увидел деву… она мелькнула в скалах и исчезла… нет, не исчезла… она сошла вниз, плескалась в воде, ставшей вином…
Закат погас, и вино превратилось в илистую грязь…
«Как грустно…»
Бенедикт изливал свою печаль в плаче, словами утоляя желание… умолк, прислушался… в отдалении ответный плач он услышал…
«Или это эхо?.. ну конечно, эхо мой плач подслушало и множит… открывает уловки любви, божьего дара… или наказания?..
Бог сказал:
— Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю…
Мир уже был испорчен грехопадением… этим сном в опьяненье, который все длится, длится… девственность свою Ева не защитила, утратила…
Змей ей открыл уловки, прошептал в ее уши слова страсти, и так, чтобы и Адам их услышал…
И я испил эту хмельную воду и бросился вниз головой со скалы… три дня я жил жизнью рыбы, а мог бы и птицей стать… и очнулся в гробу при отпевании, дьякона напугал, что ходил вокруг гроба с кадилом и книгой… он, наверное, возомнил себя богом, которого нет нигде для смертных…
Не я один искал бога, глаз не смыкая, только напрасны были усилия…
Не отогнать желаний, этих собак страсти… голову отрывают они от тела, как добычу тащат тело в укромное место, в пещеру на ложе, которое и ложем-то назвать нельзя… камень шершавый и холодный…
Помню, вдова окликнула меня… она приготовила обед… обед, не обед, скорее, ужин в сумерках… вместо вина она открыла мне свою грудь, сочащуюся молоком…
Она улыбалась, смотрела благосклонно… она была беременна на седьмом месяце…
Напиток хмельным оказался, подобным нектару… и я опять раздвоился, стал младенцем и стариком…
Младенец насыщался молоком… то к одному сосцу приникал, то к другому… а старик пел гимны, очаровывал деву пением, прогонял тоску…
Нимфы затихли, что плескались, играли у рифов с дельфинами… они слушали, наслаждались моим голосом…
Пел я как человек, возомнивший себя богом…
Я пел правду о любви, как о дикой схватке, в которой сходились пары, охваченные жаждой страсти безумной… я видел их до и после… они лежали как трупы, любовью убитые…»
Бенедикт упал, рухнул… уже он бился на песке в пляске судорог, наготу открывающих… первый приступ, второй… затих… он остывал…
Вдруг, испустив вопль, он привстал, принял прежний свой облик, не мнимый…
Он озирался, пытался понять, где он?.. куда его сон завел… и он ли это или кто-то еще?..
Вокруг тьма кромешная, безмолвие…
Чуть поодаль пес Пифагор лежал, улыбался…
«Насмехается псина над стариком… видит мои видения и страхи…»
Бенедикт лежал почти нагой и бессильный, рассматривал на груди царапины…
«Вдова дотянулась из сна, ногтями избороздила мне грудь…»
Бенедикт вспомнил, как он пил воду, которую вечер сделал вином, и хмелел… и раны лечил во сне… потом очнулся, встал, потряс головой, вдруг закачался точно пьяный, заплетаясь ногами, вокруг дерева обернулся, змеем стал, искушающим Еву…
Любви он уже не хотел…
Переждав слабость и головокружение, Бенедикт подал руку деве, помог ей с ложа подняться… она же, стыдливо рукой наготу прикрывала, ловила убегающие складки свадебного почти прозрачного хитона…
Еще в легком сладком безумье она откинула за плечи рыжие волосы…
Волосы рассыпались, виясь…
Дева стала спускаться вниз к морю…
Заплетаясь ногами, спотыкаясь, Бенедикт побрел за девой…
Дева шла впереди, сплетая изящные фигуры танца бедер… грациозно упала, простерлась на песке еще теплом от солнца…
Бенедикт расположился подле нее не так грациозно…
Уже он обнимал деву, вкушая дары любви и сна…
* * *
Проснулся Бенедикт чуть свет…
Заря окрасила скалы и небо над скалами румянцем…
Он привстал…
«Где же Марк?.. ну и роль он придумал мне в этой странной истории с вдовой и ее ребенком…
Ни Марка, ни вдовы…
Кто она, танцующая в темноте?..
Она явилась мне в призрачном видении… и бежала, увидев, не бога, старика…
Может быть, она в волнах песка укрылась?.. нет, скорее всего, в скалах скитается…»
Бенедикт лег и заснул…
Во сне Бенедикт умер злой и внезапной смертью…
Жены окружили его тело… все в темной одежде… они пели скорбный плач, ломали руки, раздирали в клочья одежду, царапали ногтями до крови нежные щеки, раздвоенные груди…
«Помню, я очнулся от женских воплей, рыданий…
Был среди скорбящих притворно жен и Марк…
Кто такой Марк?.. он писатель, пишет мою историю своими словами… он, как и я, старик, хотя и намного моложе…
Не знаю, какое его состарило горе…
Писать он начал в 60 лет… все ждал, когда в нем проснется гений… гений проснулся, но никто этого не заметил…
Люди не приняли дары гения, смерти и книжным червям достались его книги…
Марк точная моя копия… и кончил он, подобно мне, но бог не дал ему вторую жизнь…»
Бенедикт взглянул на толпу скорбящих дев, столпившихся вокруг его гроба…
«Они поют плач… почему не гимн?.. зачем эти слезы?.. может быть даже и не притворные, невольные…
Марка не вижу… а вот и он… с ним Филонов, Паганини, еще кто-то… явились, не запылились…
Паганини исполнил на скрипке скорбную импровизацию…
Жены уже не плачут, очарованные его игрой, благозвучной и стройной…
И я слов утешения не ищу… смотрю на жен и хмелею от восторга, как от вина…
Надо сказать, было и вино… и танцы…
Помню, жены соблазнили и меня… я был похож на танцующего бога, а на хромого беса…
Не хочу все это обсуждать, видеть и слышать… что наши слезы для бога, и все эти причитания, погребальные шествия?..
Бог выносит приговоры… и его голос слышат даже глухие… он творит… каждое его слово исполнено смысла… и я посмел с ним состязаться!.. ну не безумен ли я?.. вообразил себя богом… пытался даже оживить вдову…»
Глянув на толпу скорбящих жен, Бенедикт встал из гроба и пошел прочь…
Он шел, а молва о нем летела, как благая весть…
* * *
Бенедикт вернулся в город и нашел портного в петле в коридоре, заставленном ненужными вещами…
Портной сжег женскую версию своей книги о боге и повесился…
Мужскую версию книги похоронили вместе с ним…
Бенедикт участвовал в церемонии похорон… вернулся в дом на Поварской улице и заперся в своей комнате…
Он долго не мог заснуть, в воображении беседовал с портным о боге…
