Кошка Далай-Ламы. Чудесное спасение и удивительная судьба уличной кошки из трущоб Нью-Дели - Мичи Дэвид
– Очень непростая мотивация.
– Конечно! – улыбнулся Его Святейшество. – Вся жизнь уходит на то, чтобы превратить просветленный разум из обычной идеи в искреннее убеждение. Вначале нам кажется, что мы всего лишь действуем. Мы думаем: «Кого мы обманываем, притворяясь буддами, способными привести всех живых существ к просветлению?» Но постепенно, шаг за шагом, к нам приходит просветление. Мы понимаем, что другие это уже сделали. Мы обретаем уверенность в собственных силах. Мы учимся быть менее эгоцентричными и больше думать о потребностях других.
Далай-лама немного помолчал и продолжил:
– Однажды я слышал интересное определение святого: «Святой человек – тот, кто больше думает о других, чем о самом себе». Точно сказано, не правда ли?
Королева кивнула.
– Соглашаться с идеей бодхичитты – это одно. Но постоянно помнить о ней и претворять ее в жизнь…
– Да, бодхичитта – это очень полезный прием. Мы можем использовать ее в самых разных действиях тела, речи и разума. Повседневная жизнь предоставляет нам бесконечные возможности для бодхичитты – и каждый раз, когда мы их реализуем, то, как говорил Будда, позитивное влияние на наш собственный разум оказывается безмерным.
– Почему же оно столь велико, Ваше Святейшество?
Далай-лама наклонился вперед.
– Сила добродетели намного, намного больше силы негативности. И в мире нет большей добродетели, чем бодхичитта. Культивируя такое отношение к жизни, мы сосредоточиваемся на внутренних, а не на внешних качествах. Мы вспоминаем о благополучии других, перестаем думать только о себе. Перспектива становится панорамной и более не ограничивается только нашим ближайшим будущим в этой жизни. Подобный подход идет вразрез с нашими обычными мыслями. Мы направляем наш разум по совершенно иной, очень мощной траектории.
– Вы сказали, что каждый день предоставляет нам массу возможностей для бодхичитты…
Его Святейшество кивнул.
– Каждый раз, когда мы делаем что-то полезное для других, пусть даже самое малое и ожидаемое, делать это можно с мыслью: «Этот акт любви и доброты помогает мне достичь просветления и освободить всех живых существ». Каждое проявление щедрости – будь то пожертвование или пища для бездомного кота – может сопровождаться той же мыслью.
В этот момент я широко зевнула. Далай-лама и королева рассмеялись.
Посмотрев в мои сапфировые глаза, королева сказала:
– А ведь люди и другие существа появляются в нашей жизни в силу закона кармы, не так ли?
Его Святейшество кивнул.
– Если связь очень сильна, то одно и то же существо может возвращаться вновь и вновь.
– Некоторые считают произнесение мантр ради блага животных глупостью…
– Нет, это не глупость, – покачал головой Его Святейшество. – Это очень полезно. Мы создаем – как бы точнее выразиться? – позитивный кармический отпечаток на ментальном континууме существа. И отпечаток этот может проявиться, когда в будущем сложатся необходимые условия. В священных писаниях есть рассказы о том, как медитирующие произносили мантры для птиц. В будущих жизнях птицы обрели дхарму и смогли достичь просветления.
– Значит, у маленького Снежного Барса сложатся очень, очень позитивные кармические отпечатки?
– Вне всякого сомнения! – просиял Его Святейшество.
И тогда королева сказала нечто необычное. Вспоминая ее слова, я понимаю, что они были очень необычными.
– Если у нее когда-нибудь будут котята, – прошептала она, – для меня было бы большой честью разделить кров с одним из них.
Его Святейшество сложил ладони и приложил руки к сердцу.
– Очень хорошо! – сказал он.
– Я говорю серьезно!
Далай-лама с безграничной доброжелательностью заглянул в глаза королевы.
– Я запомню это.
Через несколько дней я, как обычно, направилась в кабинет помощников Далай-ламы. Телефоны молчали, почту еще не доставили. Поскольку работы не было, Чогьял решил приготовить чай. Госпожа Тринчи побаловала всех домашним шотландским печеньем, и не воздать ему должное было бы непростительно.
– Доброе утро, КЕС, – поприветствовал меня Чогьял, когда я потерлась об его ноги. Он наклонился и погладил меня.
Тенцин откинулся на спинку стула.
– Как долго она уже живет с нами?
– Может быть, год? – пожал плечами Чогьял.
– Дольше.
– Она появилась раньше, чем Кай-Кай.
– Задолго до Кай-Кай. – Тенцин осторожно откусил печенье, чтобы не посыпались крошки. – По-моему, как раз в то время, когда к нам приезжал профессор из Оксфорда…
– Я скажу тебе точно. – Чогьял повернулся к компьютеру и вызвал календарь. – Помнишь? Это было в тот день, когда Его Святейшество вернулся из Америки.
– Точно!
– То есть тринадцать, четырнадцать… шестнадцать месяцев назад!
– Так давно!
– Время скоротечно, – напомнил ему Чогьял, щелкнув пальцами.
– Надо же…
– А почему ты спросил?
– Я просто подумал, что она уже не котенок. Когда ей делали прививки, нам предложили ее кастрировать. И вшить специальный микрочип.
– Я запишу, что нужно поговорить с ветеринаром, – Чогьял вписал очередной пункт в список дел. – В пятницу у меня будет время, чтобы съездить в клинику.
В пятницу я сидела на коленях у Чогьяла на заднем сиденье машины Далай-ламы, и водитель – чем меньше мы о нем говорим, тем лучше! – вез нас из Джоканга в современную ветеринарную клинику в Дхарамсале. Клетки, переноски и другие нецивилизованные средства были лишними. В конце концов, я – кошка Его Святейшества. По дороге с холма я с интересом рассматривала незнакомую местность. Мои усы топорщились от любопытства. Успокаивать нужно было не меня, а Чогьяла. Он нервно прижимал меня к себе, непрерывно бормоча мантры.
Ветеринаром был доктор Уилкинсон, высокий, сухой австралиец. Он поставил меня на стол, заставил открыть рот, посветил фонариком в уши и подверг меня не самой приятной процедуре измерения температуры.
– Как-то мы забыли о течении времени, – сказал Чогьял. – Кошка живет с нами дольше, чем нам казалось.
– Она в прекрасной форме, – успокоил его ветеринар. – И это главное! Со времени последнего осмотра она сбросила вес. Шерсть в прекрасном состоянии.
– Нам нужно ее чипировать. И кастрировать.
– Микрочип, – сказал доктор Уилкинсон, массируя мне животик, – прекрасная идея! Люди постоянно приносят потерявшихся животных, а мы не знаем, как связаться с их хозяевами. Это ужасно!
Он помолчал и добавил:
– Но с кастрацией придется повременить.
Чогьял нахмурился.
– Мы не думали…
– Шесть недель, может быть, месяц.
Ветеринар многозначительно посмотрел на Чогьяла.
Чогьял все еще не понимал, в чем дело.
– У вас нет свободного времени.
Доктор Уилкинсон с улыбкой покачал головой.
– Немного поздно для кастрации, парень, – сказал он. – Кошка Его Святейшества будет матерью.
– Как мы их назовем? – спросил водитель, когда по дороге домой Чогьял сообщил ему новости.
Чогьял пожал плечами. У него и без того хватало забот – нужно было сообщить эту новость Его Святейшеству.
– Мауси-Дунами? – предложил водитель.
Эпилог
В «Кафе Франк» все изменилось. Фасад ресторана расписывали художники – их стремянки стояли у стен целыми днями. Ту зону, где Франк решил расположить книжный магазин, отгородили от обеденного зала ширмами. Рабочие входили и выходили, раздавался стук молотков и жужжание дрелей. За высокими панелями кипела работа.
Всем, кто спрашивал, Франк отвечал, что в «Кафе Франк» происходил «капитальный ремонт». Ресторан будет таким же, как раньше, – только лучше. Гостям, несомненно, будет интересно. Ресторан станет прекрасным местом, где можно будет с удовольствием проводить время. Но что именно происходит за ширмами, никто не знал.
В моей жизни происходило то же самое. Мне предстояло стать матерью. Тело мое стремительно менялось. Но я могла лишь гадать, что это означает для меня. Сколько котят у меня будет? Изменят ли они нашу жизнь в Джоканге? Будут ли они гималайскими, полосатыми или какими-то иными?
