Родичи - Липскеров Дмитрий Михайлович (чтение книг .TXT) 📗
– Поехали к вам.
– Ко мне?
– Больше некуда.
– Ну, поехали, – еще раз усмехнулась стриптизерка – Только у меня подруга в соседней комнате, а у нее завтра занятия.
Они сели в «жигули» и некоторое время ехали молча в сторону Курского вокзала. Затем молодой человек сказал странную фразу: «Не волнуйтесь, у вас еще будет праздничный торт с кремом!» – после чего машина, вильнув мордой, чуть было не врезалась в фонарный столб, но удержалась и через минуту остановилась возле огромного невзрачного дома.
– Приехали, – объявила Орнелла. В ее руке была зажата сторублевая купюра.
– Денег я не возьму! – выдавил человечек.
Девушка пожала плечами…
– Осторожно, – предупредила она. – Лифт не работает, ступени крутые, зато второй этаж!.. И постарайтесь не разбудить подругу! Ей завтра в институт. Она на врача учится.
Квартира оказалась коммунальная, и девушка раздеваться в прихожей не разрешила, сразу провела гостя в комнату, где на разложенном диване спала, разметавшись, рыжая девица. Вероятно, девица смотрела страстные сны, так как тело ее было переплетено с простынями, а грудь в прозрачном лифчике часто вздымалась.
– Не задерживайтесь! – зашептала стриптизерка и ухватила студента Михайлова за руку.
В комнате рыжей дивы обнаружилась дверь, приведшая в крохотную комнатку, всю в зеркалах и с балетным станком по периметру.
– Как видите, удобств мало. Садитесь на постель и ждите, – приказала девушка и вышла вон.
Молодой человек сел, втянул в себя воздух, наполненный ароматом женского тела, исходящим от постельного белья, и дышал, дышал полной грудью…
Орнелла вернулась в китайском халатике, расшитом золотыми драконами, и удивленно посмотрела на молодого человека.
– Вы будете одетым? – Сама распахнула драконов, охраняющих наготу, и смотрела внимательно на «гения». – Полетели, а то мне тоже рано вставать…
Дальше девушка слабо понимала, что происходит. Она хотела перетерпеть вынужденный секс, расслабила ягодицы, задумалась о чем-то, но…
Они действительно полетели…
И их полет был на высоте, где кислорода мало!..
Когда экстазная волна чуть откатывала от мозга, ей казалось, что они парят над кроватью, через мгновение она теряла сознание, превращаясь в единый чувственный орган, опустошающийся и вновь наполняющийся.
– Я – море, – шептала девушка, открывая невидящие глаза так широко, как… – Я – море!!!
Они обрушивались на односпальную кровать, и ее охватывало желание разделиться под натиском партнера надвое, а когда это не получалось, она скулила от крайнего наслаждения и кусала молодого человека за губы, глотая густую, солоноватую от крови слюну…
А когда наступило утро и вновь пошел снег, она все еще дрожала от страсти и не могла произнести и слова единого. Просто глядела широко открытыми глазами на то, как он выходит из ее комнаты… И не могла остановить его в рыбьей немоте.
Рыжеволосая застала подругу тупо сидящей на кровати. Орнелла была обнажена, с раздвинутыми ногами, оцарапанным животом и запекшейся на крыльях бабочки кровью.
– Что с тобой?! – испугалась подруга. – Он тебя изнасиловал?! Отвечай же!!!
– Я – счастлива, – ответила девушка. – Это кровь с его губ…
– Ты знаешь, кто это был, Вера?!!
Девушка кивнула головой.
– Он – балерун. Он – гений!
– Да какой, к чертовой матери, гений!!! – закричала Рыжая. – Ты – дура! Кретинка! Он – животное!!! Какой балерун!!!
– Ты подглядывала?
– Я подглядывала?! Да ты не понимаешь! – трясла рыжей копной подруга. – Он – идиот! Идиот в полном смысле слова! У него нет памяти, потому что мозг как у макроцефала! Это студент Михайлов! Он в нашем институте работает подопытным! В его организме столько аномалий, что хватит на десять уродов! Его студентом сделали, чтобы стипендию платить. Над ним опыты ставят!.. Ты на него хоть резинку надела?..
Вера ничего не ответила, лишь улыбка блуждала на ее лице.
– У него сердце с правой стороны! – огласила Рыжая приговор. – Ты родишь урода!..
9.
Вторую неделю медведь шел за людьми. Человеков было великое множество, состоявшее из мужчин, женщин, стариков и детей. Все это бредущее скопление было черно волосами, беспрерывно галдело, орало и потрясало кулаками, уставленными в небо.
Что-то им всем не нравилось в небе.
Зато медведю нравилось все.
Люди оставляли за собой остатки пищи, которую подбирал зверь и утолял ею голод. Также медведь пил, вернее, допивал из опрокинутых мисок и дотекающих последними каплями вина бутылок. За две недели преследования рода человеческого шкура медведя залоснилась, бока округлились, и, если бы не отчаянная жара, жизнь казалась бы совсем приличной.
А потом с неба стало что-то сыпаться. И было оно белого цвета.
«Снег! – обрадовался медведь и подставил навстречу морду. – Снег! Снег!»
Но белое оказалось вовсе не снегом, хоть и образовывало небольшие, очень похожие на сугробы, кучи.
Расстроенный, медведь подошел к одной из куч и ткнулся в нее мордой. Запах оказался на редкость приятным, до того манким, что он высунул язык и лизнул…
Далее он сожрал всю кучу и рухнул в песок на отдых. Во рту было сладко, а в желудке приятно бурчало.
Медведь лениво смотрел на человеков, которые, не переставая галдеть, собирали в кожаные сумки выпавшие с неба осадки…
С этого дня каждое утро с неба сыпалось, и медведь был сыт…
Сыпалось много дней, пока однажды медведь не проснулся от человеческого рева и гвалта. Поначалу он испугался, что это его травят, убить хотят, и кинулся было прочь, но, оглянувшись, понял, что не в нем дело.
Все человеки собрались на самом высоком месте и кричали что-то агрессивное в самое небо. Мало того, они показывали небу непристойности. Мужчины поднимали свои одежды и пускали рыжие струи к небосводу. Женщины вставали на четвереньки, выпячивая голые задницы, и крутили ими, словно собачонки хвостами.
– Мясо!!! – уносилось к небесам. – Мяса давай!!!
Медведь не понимал человечьего языка и не мог уразуметь, чем черноволосые недовольны. Еда сыплется с неба, а для жизни больше ничего не надо…
На следующее утро небо не просыпало и крошкой единой.
Толпа заголосила еще громче, а жесты, направленные к небесам, были еще более омерзительными.
Три недели небо молчало, и человеки наконец притихли.
Шли молча и испражнялись меньше.
Лишь один старик в растрепанной седине, с разметавшейся седой бородой, на закате дня взбирался на бархан и говорил что-то вечернему небу. Монолог. Диалога не происходило.
А один раз, ранним утром, когда все спали, с неба посыпались камни.
Столько человеков убило!!!
Медведь потом натыкался на кучи песка, из-под которых несло мертвечиной.
Самому медведю камень угодил в лопатку, и потом он целый месяц хромал на переднюю лапу.
Человеки после каменного дождя притихли, смотрели в небо заискивающе, но небосвод был безмятежно голубым…
А потом люди стали помирать от голода.
Отощал и медведь.
Теперь ему вновь приходилось охотиться на падальщиков, которых слетелось со всех сторон великое множество. Они проворно откапывали могилы и лакомились человеками. Медведь жрал птицу без удовольствия, зато убивал с радостью и пил кровь.
А потом, как-то раз, с неба вновь посыпалось белое, сладкое, наполненное соком… Человеки попадали на четвереньки и ели прямо с песка, набивая животы до рвоты. Многие не выдержали и поумирали, обожравшись.
Потом люди собрались в огромную толпу и запели небу. Несмотря на радость, выпавшую им, пели человеки грустно, наверное, жалея умерших. Особенно печален был седовласый старик, и пел он особенно тоскливо.
И с этого дня опять каждое утро с неба падало на прокорм. Лишь в один день из семи не падало, но медведь того дня не замечал, используя свою жировую прослойку…
Еще с месяц брел медведь за человеками, радовался жизни, и лишь малость одна – томление плоти – омрачала странствие зверя. Медведь не понимал своих желаний и только иногда, когда закат был особенно кровав, вставал во весь трехметровый рост и ревел на всю пустыню, показывая безмолвным пескам, что и у него кроваво внизу живота…
