Записки Серого Волка - Леви Ахто (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .txt) 📗
Сегодня я подслушал в вестибюле кинотеатра разговор четырех салаг. Им по восемнадцать-двадцать лет. Обсуждали между собой, как встретить вора, прибывающего якобы с севера. Решили устроить сбор и преподнести вору деньги и как-то достать «ширево», то есть морфий. Этот вор, видимо, наркоман.
Господи, какие наивные! Обсуждают эту проблему – где? – в вестибюле кинотеатра… То, что это глупо, само собой, но как посмотрел я на эти глупые рожи – жаль их стало. Ведь они не знают, что воров уже нет и «закон» давно затоптан и забыт. Они еще верят в какие-то традиции – в какую-то воровскую честность… Смешно! Какая честность может быть у нечестных людей?
Да, жизнь состоит из миллионов огоньков, у каждого огонька своя судьба, трагедия; огоньки гаснут, зажигаются, как и люди умирают, рождаются. А здесь, где стою я, темно, как в космосе. Но ведь солнце-то есть! Солнце светит днем, и, чтобы его видеть, нужно уйти из ночи.
Гостиница – дом казенный. Нет здесь домашнего уюта, хотя и чисто, и тепло, и радио есть. Нет, уют есть, но он не тот, не домашний. Чего-то здесь не хватает, чтобы почувствовать себя по-домашнему. Но чего? Наконец придумал.
В любом доме, где живут люди, семьи… имеется будильник. Как можно жить людям без будильника? И это – тик-так, тик-так – звучит так мирно, покойно, обыденно, напоминая о том, что каждому нужно вставать вовремя, чтобы где-то быть вовремя. Да, когда тикает будильник, кажется, что ты дома.
Я побежал в магазин и купил дешевенький маленький будильничек. Он страшно отстает, но неважно, главное – тикает. Он тикает и действительно… приятно. Неприятно лишь то, что он напоминает не только о покое, но и о том, что время идет… Я не выбросил будильника, а таскаю его с собой в портфеле, где он не переставая тикает. Однако смешно: вор и… будильник. Куда это годится?
Нахожусь у супругов Сипельгас. Они не знают правды обо мне, как и все люди, встречающие меня ежедневно. Они знают, что я друг Сирье, и разделяют мое горе. Сейчас они куда-то ушли, маленьких муравьишек у них еще нет, и я один. Приведу в порядок свои записи, запишу вот это последнее, а уходя, оставлю их здесь – думаю, здесь они будут в сохранности, куда бы меня ни загнала жизнь.
Семь дней тому назад в Каркси-Нуйя, в берлоге скупщика краденого товара по прозвищу Вещичка, я встретил долговязого парня по кличке Лис. Лис этот тоже скрывался от правосудия. Вещичка, знавший мою кличку, щегольнул остротой: «Волк и Лис – подходящая пара». Лис обещал ввести меня в хорошую компанию и позвал с собой. Мне не очень нравилось его кличка, но победила моя проклятая любознательность. От Вещички, вооружившись лыжами, мы ушли вместе. Шли лесами, полями, болотами, и привел он меня в совершенную глушь, в болото, на хутор по названию Трясина. Во дворе нас встретила большая косматая дворняжка, весьма ленивая, но, по-видимому, добродушная; она, дружелюбно помахивая хвостиком, последовала за нами в дом.
Большое помещение, куда мы попали прямо с улицы, оказалось кухней. Посредине стоял длинный стол, заставленный всяческой снедью, за столом восседала веселая компания. Вот здесь меня и ожидал страшный сюрприз. Я похолодел, заметив среди пирующих Ораса, узнавая также и других. Здесь были Лонг, Ребус (с которым как-то в Вильянди у меня состоялась «любительская» встреча на ножах), и даже Каллис, которого в душе не перестаю считать исполнителем приговора над Сирье. Остальные пятеро были мне незнакомы. Но и этих знакомых было более чем достаточно.
Не меньше была удивлена и сама компания. Лис завел меня сюда, совершенно не подозревая, какую оказал услугу своим друзьям.
Стараясь сохранить спокойствие, изображая некое подобие улыбки, я подошел к Орасу, подал руку. Он ее принял: это уже показалось добрым знаком. Я потряс его противную лапу и в то же время, когда Лис и остальная компания, удивленно разинув рты, глазели на меня, заговорил. Говорил, что давно ищу эту чудесную компанию и мечтаю войти в нее, что чрезмерно рад осуществлению своей мечты; рассказал, что живу, как сирота, без друзей и пристанища; что гоним милицией; что надоело вертеться между двух огней и так далее. Они слушали раскрыв рты и, когда я кончил, загалдели все сразу. Тогда заговорил Орас, и остальные братья разбойники прикусили на время языки.
Он не мог отказать себе в удовольствии вылить на меня ушат грязи, покрыть насмешками, но в конечном счете я понял, что шкуру с меня спускать он не собирается. Покосившись на Лиса, я заметил, что тот уже сует свою морду в кружку с брагой, и убедился, что от него опасность не угрожает (он мог сообщить, что я не очень-то мечтал найти эту компанию). Преподнес Орас брагу и мне, говоря при этом, что мы как-никак соратники давние, бывалые и тому подобное. Он объяснил, что здесь собрались его близкие друзья отпраздновать годовщину существования их «союза», что завтра, мол, все разъедутся. «Союз»… Все подделываются под идейных, зная, что эстонцы бандитов не поддерживают. А тут… «борцы за свободную Эстонию». А потом…
– То, что к нам пришел, хорошо. Мы тебя принимаем. Зла на тебя не имею, хотя, сам знаешь, есть за что… Но как сказано: кто старое помянет, тому глаз вон. Только вот что… В общем нужна гарантия твоей верности. – Глаза Ораса недобро заблестели.
Я не знал, что могло быть такой гарантией, но мне объяснили. Предложили пойти на лыжах в колхоз по соседству и убить женщину – Эллу Реги, ярую коммунистку, которая якобы немало навредила «союзу». Реги жила в маленьком доме, на отшибе. Я не мог отказаться и сразу собрался в дорогу. Со мной отправились трое самых трезвых из компании. Хотя у меня было оружие, мне еще дали парабеллум.
За то время, пока я находился среди них, один лишь Каллис не заговорил со мной и держался крайне враждебно; остальные, даже Ребус, выпили мировую.
Выпив по последней чарочке, я и мои конвоиры отправились в путь. Шли гуськом. Один из людей Ораса впереди меня, двое сзади. Когда отошли от хутора километра на три и втянулись в густую еловую чащу, где наблюдать за мной из-за густой заросли ельника почти невозможно, я, улучив минуту, упал в снег и открыл огонь по моим провожатым. С первых же выстрелов уложил двоих, третий, не пытаясь отстреливаться, побежал обратно к хутору. Этого нельзя было допустить. Я пошел вслед и скоро стал его догонять. Он, видя это, завернул в лес, туда его преследовать я не пошел. Вернулся к убитым, забрал еще два парабеллума и пошел назад к хутору.
Никогда не думал, что можно так хладнокровно убивать людей, я никогда не был более спокоен, чем тогда, шагая к хутору. Я даже предвкушал удовольствие от предстоящего. На хуторе остались, включая хозяйку, восемь человек и собака. Из них мне нужны были двое. Когда я тихонько открыл дверь в кухню, за столом увидел лишь двоих – Лиса и Ребуса, оба были пьяны в дым; они почти не обратили на меня внимания. Эти были мне не нужны, и, убедившись, что они безвредны, я прошел через полуоткрытую дверь в соседнюю комнату. Там спали на полу два незнакомых мне члена компании, хозяйка (костлявая старуха) и собака у ее кровати. Я подошел к спящим «членам» и конфисковал их оружие.
Еще одна дверь вела из кухни в боковую комнатушку. Осторожно приоткрыв ее, я увидел Ораса. Он, сидя за круглым столиком, рассматривал какую-то фотографию. Двое других (Лонг и Каллис) лежали, один на полу, другой на кровати, и, по-видимому, спали. Наставив на Ораса парабеллум, я тихо окликнул его и, когда он обернулся, выстрелил. На выстрелы двое других вскочили и, ничего не соображая, уставились на меня. Лонг мне был не нужен, но Каллиса я превратил в решето. Поклонившись Лонгу, я закрыл дверь и повернулся к тем двоим, что сидели за моей спиной. Но увидел лишь Ребуса, который беспомощно пытался выбраться на улицу и никак не мог попасть в дверь. Единственный, кто трезво реагировал на все это, была собака. Она в спальне заскулила, залаяла. Уйти мне никто не помешал.
Что же, с Орасом покончено, но что-то устал я физически и душевно. Старею, наверно. Надоело уже быть волком. Приключения давно потеряли всякую прелесть, а счастье… счастье нужно создавать, а не искать. Счастье для меня сейчас – немного покоя. Совсем мало, а достичь невозможно.
