Перфекционистка из Москвы - Хайнц Мария (книги онлайн полностью бесплатно txt) 📗
– Действительно, не совсем приятное событие. А шефу ты дозвонилась?
Я непонимающе смотрю на Алексея.
– Какому шефу?
– Твоему бывшему шефу. Я давал тебе еще одно задание – позвонить твоему бывшему шефу и спросить, почему тебя уволили.
– Ты про это! Да, дозвонилась. Может быть, мы всё-таки сначала фен обсудим?
– Что же там еще обсуждать?
– Как что? Проанализировать, почему это произошло, чтобы не допускать впредь. Что делать с голосом мамы? Слушать его или не слушать? И кого вообще слушать?
– Слушать нужно только себя. А что касается истории с феном, то это ошибка, за которую нужно себя простить и забыть. С каждым может случиться.
– Но случилось-то со мной.
– Думаю, что не только с тобой. Ошибка. Простить и забыть.
– Так просто? – недоумеваю я.
– Да.
– Я не могу.
– Учись. Ты же не относишь себя к лику святых? Только святые не ошибаются. Мы же с тобой грешные «человеки». Нам ошибки дозволительны.
– Сколько?
Алексей складывает брови домиком.
– Сколько ошибок? – уточняю я. – Где та грань между глупостью и простительной нечаянностью?
– Постараюсь объяснить… – Алексей на секунду задумывается, потом внимательно смотрит на проходящего мимо официанта. – Вот тебе наглядный пример. Как ты считаешь, приемлемо, если официант разобьет сегодня один стакан?
– Думаю, да. За день ему, наверное, сотню приходится перетаскивать с места на место, – заявляю я и великодушно улыбаюсь. Как владелицу ресторана, меня такая новость конечно не обрадовала бы. Я бы наверняка ввела какой-нибудь штраф за разбитую посуду. Иначе официанты совсем распустятся. Если каждый официант по одному стакану в день гробить будет – в месяц это 300 штук. Бизнес станет нерентабельным.
– А если он разобьет два?
– Два – это уже много.
Алексей сделал знак рукой официанту. Тот подошел.
– У нас с девушкой спор вышел. И мы просим Вас его разрешить. Не откажите.
– Если смогу… – неуверенно шепчет молодой человек. – Мне, к сожалению, запрещены разговоры с клиентами на нерабочие темы.
– Наша тема ещё какая рабочая! А чтобы ни у кого и сомнений никаких не возникло, мы у Вас сейчас что-нибудь закажем. Делайте вид, что Вы нам советуете, – Алексей деловито открывает меню и демонстративно тыкает в него пальцем. – Сколько в среднем стаканов Вы разбиваете в день?
– Поначалу много бил: три-четыре в день. Один раз целый поднос уронил. Теперь намного реже.
– А в среднем в месяц?
– Штрафы у нас начинаются от трех разбитых предметов в месяц. Опытные официанты укладываются.
– Понятно! Спасибо! А теперь обещанный заказ – принесите нам узбекский плов. Что-то я проголодался.
– Сколько стаканов ты разбила за свою жизнь? – Алексей поворачивается ко мне.
– Четыре… – заунывно отвечаю я.
– Даже двухмесячную норму официанта не выполнила, хотя посуды за свою жизнь переносила наверняка не меньше, чем он.
– Тогда я этого не знала…
– Вот видишь: будучи нормальным человеком, тебе открывается практически неограниченная возможность бить стаканы и совершать другие ошибки. Из этого примера мы видим, что твоя норма всегда завышена. Чтобы нормализовать её, умножай свою цифру, допустим, на пять. То есть, если ты думаешь, что на работе можно совершить одну ошибку в неделю, то среднестатистический результат будет, скорее всего, равняться пяти. На него и ориентируйся. Как ты думаешь, сколько раз можно дать себя таким образом обмануть?
– Одного за жизнь достаточно.
– Ну вот, тебе можно без всяких угрызений совести ошибиться еще четыре раза. Если обойдешься без них, то будет, за что себя похвалить.
– На работе меня за такое отношение уволят.
– В работе можно и не снижать планки, если это не мешает достижению цели. Перфекционистам полезно выбрать в своей жизни одно-два основных направления, в которых они могут продолжать достигать совершенства. Это может быть работа, семья, учеба. Конечно, перфекционизм в этом случае должен ориентироваться скорее на себя, чем на близких. Иначе есть опасность превратиться в тирана. Если соблюдать разумные рамки, научиться ставить реальные цели и достигать их, то это будет та золотая середина, о которой ты говорила. Еще лучше, если два перфекциониста работают или живут вместе и выбирают два разных направления для совершенствования. Например, женщина традиционно ведёт семью, муж работает. Чтобы не становилось скучно или обидно, направлениями нужно время от времени меняться, – Алексей показывает пальцем на меня, потом на себя и крутит пальцами, будто и вправду меняет нас местами. Потом он останавливается, поймав на себе мой удивленный взгляд. – Ну, это я к слову сказал. Так, общие размышления о жизни.
Принесли плов – настоящий, узбекский из душистой баранины с рисом, приправленный чесноком, перцем, барбарисом, зирой. Наверняка и еще какими-то секретными приправами от шеф-повара, которые делают его блюдо незабываемым и неповторимым, словом, таким притягательным, чтобы клиенты, разочаровавшись в собственных попытках приготовить что-либо подобное дома, приходили сюда снова и снова, пытаясь разгадать волшебный рецепт. Мы уплетаем плов ложка за ложкой, потеряв всякий интерес к психологическим беседам. Молодые танцовщицы крутят бедрами около нашего стола, показывая, в основном, Алексею невообразимые движения живота и зазывая его прикоснуться к тонким лямочкам на бедрах шуршащей бумажкой. Он улыбается и переводит глаза на меня, а девушки, понимая ситуацию, переключаются на других молодых людей.
– Я сегодня на машине, – говорит он, когда официант уносит пустое блюдо. – Подвезти тебя?
– Тебе наверное потом неудобно будет возвращаться?
Подоспевшая мысль о том, что он поедет к Свете, а меня везёт только потому, что это по пути к ней, прожигает меня до кончиков пальцев так, что в них болезненно колет.
– Просто согласись, – он улыбается.
Я киваю.
У меня дух захватывает от его спортивного BMW. Мы мчимся по улицам Москвы, молча, не решаясь вернуться к тому, с чего хотели начать. Он неспокоен: резко тормозит, будто хочет избежать надвигающегося будущего, тут же ускоряется, чтобы стряхнуть нежеланные мысли, перестраивается, маневрирует, негромко ругается на других водителей. Его что-то волнует, но я никогда не решусь спросить, что именно. Он изредка поглядывает на меня, вздыхает, будто хочет что-то сказать, потом давит на педаль газа, машина ревет и несется дальше.
Я чувствую себя, как черепаха, затянутая в панцирь. Ей ничего не грозит, она в курсе всего – высовывает время от времени голову из своего убежища и наблюдает за миром, но сделать ничего не может. Мудрая такая, только куда с этой мудростью! Ей бы сердце льва, ну или хотя бы кошки. Что бы сделала я, настоящая Александра, не обремененная излишними запретами и правилами, не закупоренная намертво в панцирь? Спросила бы его про Свету или, не спросив, пригласила на чай? Или просто поцеловала бы его прямо здесь, в машине. Не на ходу, конечно, это опасно. На светофоре. На нашем пути их будет предостаточно. Ведь всё так просто! Вот он, рядом, какие-то сантиметры разделяют нас. Нужно лишь протянуть руку, чуть наклониться и потянуться к нему губами. Всё так просто! Можно даже дать себе обещание поцеловать его на светофоре около тушинского рынка. Да, набраться решимости, закрыть глаза и … Решено! Так и сделаю. Вон, его уже видно. Черт, зелёный свет! Проехали. Будет еще один светофор, но я до него новой решимости набраться не успею. Я скисаю, вжимаюсь в кресло и чувствую, как темное беспокойство едким дымом окутывает меня.
– Спасибо огромное, что подвёз, – говорю я уныло, когда машина останавливается у подъезда. – Извини, что всю дорогу молчала. Опять навалило.
– Что именно?
– Беспокойство. Голос молчит, но знаю, он никуда не делся. Собирается с силами. Боюсь его еще больше, чем раньше. Я хочу излечиться раз и навсегда. Чувствую, что победа близка. Но меня будто кто-то водит за нос. Я не могу перестать думать о том, чему учили меня родители, мама. Всё время оглядываюсь назад.
