Ночная дорога - Ханна Кристин (читать книги .txt) 📗
Майлс посмотрел на нее, и по его глазам она поняла, какие они оба беззащитные, какие хрупкие. Все случилось за одну секунду; за то время, что они дошли от спальни до входной двери, они стали слабыми. Теперь ей казалось, что стоит ему до нее дотронуться, как она рассыплется.
— Одевайся, — сказал муж, беря ее за руку. — Нужно ехать.
В больницу они добирались целую вечность. Паромы в этот час не ходили, поэтому пришлось ехать по мосту округа Китсап, а уже оттуда сворачивать в Сиэтл.
В машине они не разговаривали. С молчанием еще можно было как-то справиться; со словами — нет. Она сосредоточенно вдыхала и выдыхала, стараясь не плакать.
Только сейчас Джуд пожалела, что не была религиозной. Вся та духовность, которую она в себе взращивала, теперь не помогала; а вера ей была нужна как противоядие нараставшему страху. Когда они припарковали машину, Джуд повернулась к мужу. Он смотрел напряженно, горестно.
Ей захотелось утешить его, как она часто делала, когда он возвращался с работы, еще не пережив потерю оперируемого больного. Ей хотелось сказать, чтобы он не думал о худшем, но она была слишком слаба, чтобы хотя бы предложить ему руку.
Внутри ярко освещенной больницы Джуд распрямила плечи и ринулась вперед, пытаясь справиться со страхом, контролируя себя. Но ее вопросы оставались без ответа, на призывы о помощи никто не обращал внимания.
— Перестань, — наконец сказал Майлс, отводя ее в сторону в переполненном людьми коридоре. — Просто позволь им делать свою работу. Нам остается лишь ждать.
Она не желала бездействовать, однако ничего другого ей на этот раз не оставалось. Вот она и стояла, ощущая полную беспомощность, стараясь не плакать. И ждала.
Наконец, в седьмом часу утра, они добились ответа. Им казалось, что они провели в больнице несколько лет, хотя на самом деле прошло меньше часа.
— Миа в операционной, — сказал какой-то человек, остановившись перед ней. Это был огромный чернокожий мужчина с татуировкой на бицепсах и добрейшими темно-карими глазами. Оранжевый костюм хирурга на нем скорее напоминал тюремную одежду, чем больничную униформу. — У нее довольно серьезные внутренние повреждения. Это все, что я знаю, — добавил он, когда Майлс принялся его расспрашивать.
— Но ведь она поправится, — проговорила Джуд. В голове у нее все перемешалось, все звуки казались приглушенными. Только почему она слышит биение собственного сердца во всем этом шуме?
— К вам выйдет хирург, когда все закончится, но придется подождать. Они только что приступили, — пояснила медсестра.
— А Зак? — спросил Майлс.
— Я отведу вас к нему, — сказала медсестра. — У него несколько химических ожогов на лице и глазах, поэтому он забинтован. Поверьте, доктор Фарадей, это все, что мне известно. У него также сломаны два ребра. Другой девушкой, Алексой, сейчас занимается врач, но там, кажется, меньше повреждений. Сломана рука, рассечен лоб.
— Ожоги? — переспросила Джуд. — Насколько это серьезно? Его уже осмотрел специалист? Здесь есть доктор из страховой компании… как его зовут, Майлс?
Муж взял ее за руку.
— Потом, Джуд, — твердо сказал он, и она снова ощутила свою полную беспомощность.
Они прошли вместе с медсестрой в отдельную палату, где ее сын, которого она только на прошлой неделе сочла уже взрослым, лежал на кровати с металлическим ограждением в окружении приборов. Правая сторона его лица распухла и была синей. Повязка на голове делала ее похожей на гриб. Треугольный кусок марли закрывал правую щеку и скулу.
Майлс сжал руку жены, и она без сил припала к нему.
— Мы здесь, — сказал Майлс.
— Я держу тебя за руку, Зак, — сказала Джуд, сдерживаясь, чтобы не разрыдаться при виде обожженного, в синяках лица с завязанными глазами. Другая рука была перебинтована выше кисти. — Совсем как раньше, помнишь? Я часто держала тебя за руку, когда водила в детский садик. А когда ты подрос, стал крутым и позволял подержать тебя за руку только в машине и то несколько секунд. Я оборачивалась и тянулась к заднему сиденью, помнишь? А ты хватался за мою руку и тут же отпускал, вот так…
— Мам!
В первую секунду она подумала, что ей это показалось.
— Слава богу, — прошептала она, крепко сжимая его пальцы.
Зак попытался сесть.
— Где я?
— Лежи спокойно, сынок. Ты в больнице, — сказал Майлс.
— Я… не вижу… Что произошло?
— Автомобильная авария, — ответил Майлс.
— Я ослеп?
«Конечно нет», — хотелось закричать Джуд. Это не могло случиться с ее сыном, который раньше так боялся темноты.
— У тебя всего лишь повязка на глазах.
— Мы пока не знаем, насколько серьезны твои повреждения, — как можно спокойнее проговорил Майлс. — Отдыхай, Зак. Самое главное — ты жив.
— Как Миа? — тихо спросил Зак, приподнимаясь. Он повертел головой, ничего не видя за слоями марли. — А Лекс?
— Миа сейчас в операционной. Мы ждем новостей, — ответила Джуд. — Уверена, с ней все будет хорошо. Это превосходная больница.
— А Лекси? — снова спросил Зак.
— Медсестра сказала, что она не так серьезно пострадала. Вскоре мы узнаем больше, — ответил Майлс.
— Отдыхай, детка, — сказала Джуд, стараясь его успокоить одной интонацией, как часто делала, когда он был маленький. — Мы будем рядом.
Она сидела у кровати сына, как случалось много-много раз за его жизнь. Через несколько минут Майлс вышел, чтобы узнать, как дела у Мии. Ожидание было мучительным, но Джуд сказала себе, что должна его вынести. Да и какой у нее оставался выбор? К тому же она верила в глубине души, что Миа поправится. Она должна была в это верить.
За ее спиной вновь открылась дверь.
— Пока новостей нет, — сказал Майлс.
Джуд смотрела на Зака, пытаясь придумать, что бы такое сказать сыну. Слова вдруг стали тяжелыми и неуклюжими, к тому же ей мешал страх, который никак не удавалось укротить, поэтому она погрузилась в прошлое, в те дни, когда два малыша играли, словно щенки, у нее на коленях, и оттуда, из прошлого, извлекла любимую историю сына. Она не вспомнила каждое слово, а ровно столько, чтобы начать. «В тот вечер, когда Макс надел свой костюм волка, чтобы проказничать, его мать назвала его „чудовищем“ и отправила спать без ужина…»
Вспоминая слова — что-то насчет скрежета ужасных зубов — она пыталась отделить себя от тех воспоминаний, что они вызывали. Но разве такое возможно? История разбудила воспоминания о мальчике, который плакал, когда она выключала свет в его спальне, мальчике, который боялся чудовищ в кладовке и под кроватью. Только присутствие сестренки могло его успокоить. Джуд, вопреки всем добрым советам из книг по воспитанию, позволяла своим двойняшкам забираться в родительскую кровать.
И вот теперь глаза у него завязаны, он в полной темноте.
— Ма!
Она вытерла слезы.
— Что, маленький?
— Ты видела Лекси?
— Пока нет.
— Сходи к ней. Скажи… скажи ей, что со мной все в порядке, ладно?
Она пожала ему руку и отпустила.
— Конечно. — Она поднялась на дрожащих ногах и повернулась к Майлсу. — Ты подержишь его за руку, пока меня не будет?
— Конечно.
Джуд якобы не заметила, что они больше не могут смотреть друг другу в глаза.
— Тогда хорошо.
Она задержалась еще на секунду, не в силах покинуть сына, затем вышла из палаты в ярко освещенный коридор. Остановившись на мгновение, чтобы сориентироваться, она направилась к посту медсестры, там царила суета.
— Я могу узнать, как состояние Алексы Бейл? — спросила она.
— Вы родственница?
— Нет.
— Она лежит в палате 613, западное крыло. Это все, что я могу вам сказать.
Джуд кивнула и отошла.
У палаты, в которой была Лекси, она на миг замерла, а потом открыла дверь.
На кровати, что стояла у окна, никого не было. На соседней кровати лежала Лекси. Спинка кровати в головах была приподнята, Лекси спала. Ее красивое личико было в синяках, над левым глазом повязка, скорее всего, закрывавшая рану, левая рука в гипсе. Рядом с ней на стуле сидела Ева. Женщина выглядела старше, чем помнила ее Джуд, и даже меньше ростом. Ее плотно сжатые руки лежали на коленях.
