Дай мне шанс. История мальчика из дома ребенка - Лагутски Джон (читать книги полные TXT, FB2) 📗
Эльвира хихикнула.
Сидя над своими тарелками, Ваня и Эльвира завороженно смотрели на соседние столики, за которыми детишек заботливо кормили мамы. Эти мамы отвергали больничную еду и приносили с собой домашний супчик, мясные пирожки и блинчики с творогом. Им даже разрешали подогревать еду, отчего в столовой витали волшебные ароматы. Одна мама резала яблоко и с любовью клала кусочки в рот малышу. Ваня и Эльвира возили мясо по тарелкам и мечтали, чтобы чья-нибудь мама сжалилась над ними. Одна из мам была очень доброй, читала им книжки и даже время от времени угощала их чем-нибудь вкусненьким. Но в тот день ее не было. Через десять минут тарелки с холодной едой были убраны, и детей повезли обратно в палаты.
— Ты видела, что мама принесла Саше на ужин? — спросил Ваня.
— Да. Шоколадку!
— Не глупи! Мамы не дают детям на ужин шоколадки.
— Я видела серебряную обертку. Значит, это шоколадка.
— А я видел, что внутри было что-то белое. Может, сыр?
— Если бы у меня была мама, — заявила Эльвира, — она давала бы мне шоколадки и на обед и на ужин. Она давала бы мне все-все.
— А если бы у меня была мама, она бы испекла мне пирог. Не маленький, а большой-большой. С мясом и… и… и с картофельным пюре.
— Ты что, в пирогах пюре не бывает.
— Слушай, Эльвира. — Ванино лицо приняло то озорное выражение, которое появлялось на нем, когда он затевал один из своих больничных розыгрышей. — Врач идет!
Лежа в кроватке, он начал из стороны в сторону двигать плечами, копируя размашистую походку взрослого мужчины. Глянув сквозь прутья кроватки, он к своему удовольствию убедился, что Эльвира подхватила игру — оба они превратились в важных докторов, совершающих обход больных.
— Доктор Эльвира, как сегодня состояние больного Слезкина? — спросил Ваня, старательно изображая начальственные интонации. Эльвира, услышав фамилию самого нелюбимого доктора, взвизгнула от радости.
— Очень плохое, — ответила она глубоким грудным голосом, покачивая головой и хмурясь. — У него нет никакой положительной динамики.
— Совсем никакой? Но мы же вчера сделали ему два укола!
— Это очень сложный случай! — сказала Эльвира. — Что бы нам еще сделать? Может быть, три укола?
— Этого мало! — произнес Ваня. — Я прописываю больному Слезкину… — Он сделал драматическую паузу. — Пять уколов в день!
Эльвира хихикнула, и оба безудержно расхохотались.
— Ваня, больше не смеши меня. Я хочу писать, а нянечка еще нескоро придет.
— Тогда я почитаю тебе книжку. — Ваня схватился за прутья и сел на кровати. Потом протянул руку и взял с тумбочки старую потрепанную книгу. Раскрыл ее и сделал вид, что читает, подражая Ольге и Вике:
— Давным-давно жил на свете кузнец с женой, и у них была дочь-красавица Василиса.
— Какая она была?
— Не перебивай. Я читаю.
Ване хотелось быть похожим на строгого взрослого человека. И все же он украдкой поглядел на Эльвиру:
— У нее были прекрасные длинные черные волосы. Но однажды случилась беда. Умерла ее мама, и папа взял в жены злую мачеху. Она очень плохо обращалась с Василисой. А своих двух дочерей баловала.
Вот как-то кузнец ушел в город искать работу. Они были такие бедные, что жили на опушке темного-претемного леса. Перед уходом он наказал жене, чтобы не пускала детей в лес, потому что там живет злая Баба-яга, которая ест детей.
— А какая она, эта Баба-яга?
— У нее длинный-предлинный нос, такой длинный, что кончиком достает до подбородка, и еще у нее железные зубы, острые-преострые. А дом у нее стоит на курьих ножках, — повторял Ваня слова, которые запомнил наизусть.
— А что было потом?
Ваня посмотрел на открытую страницу:
— Мачеха приказала Василисе идти в лес по ягоды. И Василиса заблудилась.
— Ой, нет! Там же Баба-яга. Она же поймает Василису.
— Правильно. Только Василиса вышла к дому Бабы-яги, как деревья у нее за спиной сомкнулись. А из окошка высунулась Баба-яга…
— Не надо, не читай больше! — попросила Эльвира. — Я знаю конец. Василиса убежит. А потом выйдет замуж за принца. И наденет серебряное платье.
— Откуда ты знаешь, что оно серебряное? В книжке про это ничего нет.
— Знаю, потому что это мой любимый цвет.
— Ну, тогда хватит. Я тебе почитаю другую книжку. Эту ты не знаешь. Она называется “Золотая рыбка”. Давным-давно жил на берегу моря бедный рыбак, — начал рассказ Ваня. — Однажды он забросил в море невод и вытащил маленькую рыбку. Рыбка была золотая и вся сияла. И она заговорила с рыбаком человеческим голосом. Я слишком маленькая, чтобы есть меня на ужин, сказала она. Отпусти меня обратно в синее море, и я исполню любое твое желание.
Рыбак сказал, что у него все есть и ему ничего не надо.
Он отпустил рыбку, а когда пришел домой, жена стала его ругать и обзывать за то, что он ничего не попросил. Она сказала: “Отправляйся обратно и попроси у нее большой замок, полный золота".
Но Эльвире надоело слушать.
— Ваня, давай лучше тоже загадывать желания. Пусть у меня будет много-много шоколада!
— А у меня — пирог. Как тот, который Вика приносила мне на день рождения.
— А у меня — рюкзак, как у Барни, а в нем — кошелек с деньгами.
— А у меня — автомобиль! И я бы его водил.
— Ваня, а чего ты хочешь больше всего на свете?
— Сначала ты скажи.
— Нет, ты.
— Нет, ты.
Они замолчали, словно появившиеся у них мысли было слишком больно делить даже с другом. В больнице им стало ясно, чем они отличаются от остальных детей. У остальных детей были мамы и папы, которые покупали им вкусную еду, утешали их, когда им было больно, носили их в туалет, целовали их и желали им спокойной ночи.
13
Апрель — сентябрь 1997 года
Коньяк и шоколад
Восемь долгих месяцев миновали с тех пор, как Линда Флетчер прочитала о Ване в “Дейли телеграф”, и вот она приехала в Москву. За это время Ваня из психушки вернулся в дом ребенка, из дома ребенка попал в больницу и в конце концов оказался в детском санатории № 26, здание которого притаилось в глубине московского парка. Системе было плевать на Ванины привязанности. Едва он подружился с Эльвирой, как их разлучили и Ваню отправили в санаторий. Никто не мог ему сказать, увидятся ли они еще хоть раз. Может, обоих снова положат в больницу № 58? Пока в его жизни единственным постоянным фактором оставалась группа поддержки, которая следовала за ним, куда бы ни забросила его судьба. Иногда им требовалось время, чтобы его разыскать, но, так или иначе, все устраивалось.
Линда, прежде никогда не покидавшая Британских островов, преодолела все трудности. Увы, Москва показала ей себя не с лучшей стороны. Сходил зимний снег, на улицах было слякотно, хотя весна основательно запаздывала. Вика и Сэра повезли Линду на поезде в парк, который оказался березовой рощей. Вика уверенно шагала вперед через мост по грунтовой дороге, что вела к старому помещичьему дому.
В санатории № 26 порядки были не такие строгие, как в доме ребенка. Ваню определили в четвертую группу. В приоткрытую дверь было видно, как четверо детишек сидят за столом и едят суп из мисок. Ваня сидел спиной к двери. Несмотря на то что у него уже отросли волосы и ему никто не давал кислый виноград, Линда мгновенно узнала мальчика с фотографии. И направилась прямо к нему. Ваня обернулся и, увидев Линду, расцвел в улыбке. Его взгляд без слов говорил: “Наконец-то ты пришла за мной”.
С первого мгновения они нашли общий язык. Несколько минут спустя Линда уже сидела на ковре, держала Ваню на руках и крепко обнимала его. А Ваня, нисколько не смущаясь, прижимался к ней. Пока она говорила с Викой и Сэрой, он рассеянно крутил на пальце прядь ее волос. Вика смотрела и радовалась, что ее подопечный так быстро привязался к своей будущей маме. Порывшись в сумке, Линда достала крепкие кроссовки и надела их на Ваню вместо розовых ботинок.
Вика известила сотрудников санатория, что Линда — будущая мама Вани, и те с неохотой разрешили вывести Ваню за территорию, чтобы мальчик сфотографировался вместе с ней на фоне серебристых берез. Вскоре фотографию повесили на стене в доме ребенка № 10 — как подтверждение начала счастливой Ваниной жизни.
