Белый кролик, красный волк - Поллок Том (читаемые книги читать онлайн бесплатно .TXT, .FB2) 📗
— У тебя есть идея получше? — спросила Ингрид. — Мы не можем остаться здесь.
Я оглянулся на внушительное здание родной школы на фоне ночного неба и почти мог услышать прошлого себя, который истерически хохочет над этой идеей. Однако в настоящий момент я не мог придумать другого места, которое можно было хотя бы с натяжкой назвать дружественной территорией.
— А знаешь что? Можем и остаться.
Это было дерзкое отступление. На то, чтобы добежать до опушки леса, ушло меньше трех минут; на обратный путь ушло почти сорок пять — так мы остерегались выдать себя случайным камушком или сухой веткой.
Темнота будто целую вечность балансировала на грани сумерек, а затем внезапно опустилась на землю. Лес превратился в непроглядное сплетение теней. Мы прислушивались к тихим лесным звукам, шороху зверей, любопытному щебету птиц. Вдалеке раздались два душераздирающих хлопка, которые вполне могли оказаться выстрелами, потом еще два, потом еще один чуть поодаль, и неясные крики, после чего перестрелка закончилась. Я утешал себя воспоминанием об ухмылке Бел, о ее жестокой невозмутимости. С ней все будет в порядке. С ней все должно быть в порядке. Я посмотрел на часы: было 8:20 вечера.
— Идем, — сказал я, когда звуки стихли. — В здание, пока они не вернулись.
В школе была установлена сигнализация, но агенты 57 вломились туда, разыскивая Бел, и, скорее всего, отключили ее. Там были и камеры, но их я давным-давно научился избегать. Мы осторожно закрывали за собой двери и внимательно прислушивались к шагам на случай, если агенты решат осмотреть школу еще раз, но минуты шли, а никто не появлялся. Если повезет, они вышли по нашему следу к самой опушке и решили, что мы побежали в том направлении.
Первой остановкой стал склад школьного магазина. Наша кожа и одежда были покрыты зловонной пленкой крови и нервного пота, больше всего походя на прикид постапокалиптического мясника, — такой наряд вряд ли остался бы незамеченным завтра на улице. Мы прихватили оттуда форму, шарфы и куртки и потащили украденное добро в раздевалку для мальчиков.
Не говоря ни слова, Ингрид начала снимать с себя одежду. Мне потребовалось полторы секунды (окровавленная рубашка шлепнулась на пол), чтобы понять, что происходит, и еще три четверти (лифчик расстегнулся и коварно повис на плечах, пока она выгнула спину, как пловец, приготовившийся к прыжку), пока я смекнул, что это приглашение. Я покраснел как рак, замялся, проблеял три невнятных слога, а потом повернулся к ней спиной, лишь мельком увидев ее недовольное выражение лица, пока я старательно пытался не потерять равновесие и не напороться на собственную эрекцию.
Я был невероятно, до абсурда, возбужден. Мое либидо возросло раз примерно в одиннадцать, а это, учитывая, что я семнадцатилетний парень, граничило с космическими масштабами. Я читал о повышении сексуального влечении в результате сильного выброса адреналина, но никогда не испытывал такого на себе. Это и правда странно: химия вашего мозга как будто орет на вас, отдавая противоречащие друг другу приказы, как инструктор по строевой подготовке из фильма про войну.
«Рядовой Блэнкман! ВНИМАНИЕ! Беги! Прячься! Беги дальше! Молодец! Тебе больше не грозит непосредственная физическая опасность, так что в ближайшие шестьдесят секунд настрогай максимальное количество отпрысков на случай повторной угрозы! В ТЕМПЕ ВАЛЬСА, СЛИЗНЯК НЕДОДЕЛАННЫЙ!»
Я стоял спиной к душевым кабинкам и слушал шум воды. Мое лицо горело огнем, и мне казалось, что я только что упустил самую шикарную возможность за свою, вероятно, уже недолгую жизнь. Почему же я сдерживался? Если бы Ингрид спросила меня об этом, я бы попытался найти рациональное объяснение, сказал бы, что наши с ней отношения уже сложнее гипотезы Римана, и зачем запутывать все еще сильнее. Но она не спросила. Она знала глупую банальную правду: мне было страшно.
Отмывшись и переодевшись, мы стали пробираться по коридорам и галереям, увитым плющом. Непривычная пустота превращала их в подобие пещеры. Следующей остановкой была столовая (паника шевельнулась в животе при виде огромных затянутых целлофаном контейнеров с ветчиной и капустным салатом в холодильнике, но приходилось держать себя в руках, чтобы не оставлять следов, и я лишь понемногу угостился, не залезая вглубь). Затем мы отправились в компьютерный класс, где освободили большой ноутбук, IP-адрес которого не связали бы ни с одним из нас.
Адреналин, который столько часов подряд гнал по нашим телам, кончился, оставив нас дрожащими и измученными, но нам еще предстояло немало работы. Потом, когда мы запаслись всем необходимым, мы устроились на ночь в учительской, стащив с диванов подушки и разложив их на полу, и перебрасывались шутками о портрете директрисы на стене. На минуту мне показалось, что время остановилось. Не было ни прошлого, ни будущего, а только пузырь настоящего, и я готов был поверить, что мы с подругой просто прокрались в школу после уроков ради забавы. Но потом Ингрид потянулась и отвернулась, и единственным звуком осталось тиканье каминных часов. Я лежал без сна, считая секунды, которые моей беспощадной, спасающейся от погони сестре приходилось коротать где-то там, в ночи.
На восемьсот шестнадцатой секунде я оставил попытки заснуть и подошел к окну. Ночь была тихая и лунная, легкий ветерок выводил параболы в траве. Даже приняв душ, я все еще ощущал скользкое лезвие окровавленного ножа в своей ладони. Под свежей кровью, которая принадлежала агентам, убитым Бел у меня на глазах, уже, вероятно, запекшаяся в углублениях гравировки на лезвии, оставалась кровь моей матери. Мамы. Кровь пульсировала у меня в висках, и в каждой пульсации я слышал сигналы маминого дыхательного аппарата.
Бел. Ты ударила ее ножом. Ты пыталась убить нашу маму.
А Бел пожимает плечами и говорит: «Она действовала мне на нервы».
Всех остальных тоже, сестренка, потому что теперь мне все кажется бредом.
Что, если я больше никогда ее не увижу?
Что, если мама умрет?
Я снова почувствовал себя одиноким. По-настоящему одиноким. Как будто я провалился в колодец и охрип, зовя на помощь, которая и не собиралась приходить. Когда я повернулся к нашей импровизированной кровати, Ингрид наблюдала за мной широко раскрытыми глазами. Ей не нужно было ничего говорить. Ингрид была моей лучшей подругой. Она знала, о чем я думаю, знала меня лучше всех на свете, но все равно не могла ничего для меня сделать.
Прошу тебя, пожалуйста, не умирай, мама.
Пусть Бел не станет твоей убийцей.
Не умирай.
В 5:00 я проснулся оттого, что Ингрид зажимала мне рот ладонью.
— Пришли уборщики, — прошептала она мне на ухо.
Я услышал тихое жужжание пылесоса в коридоре. Мы быстро поднялись, бесшумно вернули подушки на свои места и проскользнули в этот чулан в котельной, где, обливаясь потом, ждали в течение последних одиннадцати часов. Я молился всем богам, которых только мог вспомнить, чтобы отопление в школе сегодня работало исправно, слушая типичные для учебного дня крики, смех и ругань, как события радиопьесы, разворачивающейся вокруг нас.
Через плечо Ингрид я смотрю на часы.
— Ты готова? — спрашиваю тихо. — Нам нужно максимально точно рассчитать время.
— Да, я… стой, Пит, ты слышишь?
Я замираю, решив, что она услышала шаги или, того хуже, скрип петель шкафа, но потом понимаю, что она имеет в виду: капли дождя барабанят по коридорным окнам. Я не вижу лица Ингрид, но знаю, что она улыбается так же широко, как я, когда мы натягиваем капюшоны наших форменных курток.
— Наконец-то, — шепчет она. — Хоть в чем-то повезло.
Секунду спустя раздается громкий, как пожарная тревога, звонок, оповещающий о конце уроков.
— Пора, — шиплю я.
Ингрид нащупывает за моей спиной дверную ручку, и мы вываливаемся в коридор примерно за пятую долю секунды до того, как его наводняют школьники в форме, которые болтают друг с другом и смеются. Мы, как и договаривались, расходимся в разные стороны, поглядывая друг на друга боковым зрением, но не в упор, позволяя течению послеурочной детворы подхватить нас, провести вниз по лестнице и вынести в дождь. Я ссутуливаю плечи и склоняю голову, заслоняясь от ливня, и улыбаюсь, когда вижу, что остальные делают то же самое.
