Шпионы - Фрейн Майкл (бесплатные серии книг TXT) 📗
– Может, у миссис Хейуард тоже завелся дружок, как у миссис Трейси, – фыркает Барбара Беррилл, прикрывая ладошкой рот.
Я чувствую на лице ее взгляд, она следит, не взмокну ли я снова от смущения, но никакими гнусными намеками меня больше не проймешь.
– А папа Кита пронюхал и теперь не разрешает ей высунуть нос из дому.
Я по-прежнему смотрю на Кита. Он берет список и идет в конец Тупика.
– А может, она заставляет Кита носить ему записочки, – в самое мое ухо шепчет Барбара. – Может, он туда и пошел?
Я отлично понимаю, что это всего лишь очередной образчик девчачьих глупостей, но все равно ощущаю новый укол ревности, еще острее прежнего. Я даже не могу сказать, кто является объектом этой ревности – Барбара Беррилл, потому что присвоила себе право со знанием дела судить о поступках моего друга, или Кит, который, вытеснив меня, сам стал доверенным лицом матери? Или даже сама его мать – из-за того, что обзавелась этим предполагаемым дружком?
Снова шепот в самое ухо:
– Пошли за ним? Посмотрим, кто это.
А теперь она пытается вытеснить Кита и вместо него строить планы и придумывать затеи! Причем все планы и затеи направлены против Кита! В конце концов я поворачиваюсь к ней, чтобы выразить свое возмущение, но не успеваю открыть рот: Барбара кладет мне руку на плечо и молча кивает на дом Хейуардов. Входная дверь открывается, на пороге стоит мать Кита. В руке у нее несколько писем: по крайней мере, к почтовому ящику ей ходить разрешено. Позабыв обо всем, мы с Барбарой впиваемся в нее глазами. Она очень осторожно прикрывает за собой дверь.
– Прямо-таки крадется из дому, – шепчет Барбара.
Мать Кита идет по дорожке к калитке ничуть не крадучись, а как всегда – невозмутимо и неспешно… Но вдруг останавливается и поворачивает назад. Из-за дома появляется отец Кита в рабочем комбинезоне и с кистью в руке.
– Ой, ну надо же! – шепотом вскрикивает Барбара Беррилл.
Он медленно подходит к матери Кита, и с минуту они тихо разговаривают.
– Жутко ссорятся, – жужжит мне в ухо Барбара.
На мой-то взгляд, они спокойно и рассудительно беседуют – обсуждают какую-то бытовую мелочь, подобно любой другой супружеской паре с нашей улицы.
Отец Кита уходит обратно во двор за домом. Мать Кита остается стоять у калитки; зажав в руке письма, она спокойно смотрит в ясную синеву вечернего неба.
– Не знает, что ей делать, – шепчет Барбара Беррилл. – То ли идти, то ли нет.
Мать Кита долго стоит у калитки, ища у неба ответа на свои трудные вопросы.
– Это из-за ее хахаля вы с Китом раздружились? – интересуется Барбара Беррилл.
Снова появляется отец Кита. Вместо комбинезона на нем уже рубашка и фланелевые брюки. Он открывает калитку, пропускает мать Кита вперед, и они неспешно идут рядышком по улице.
– Ой, ну надо же! – хихикает Барбара Беррилл. – Он даже к почтовому ящику ее провожает!
Да. Именно это они и обсуждали; потому он и переоделся. Летний вечер так хорош, что даже отец Кита не удержался от красивого жеста по отношению к жене, чего за ним прежде не водилось. Впервые оторвался от своего верстака и садовых дел, чтобы пройтись вместе с ней до почты.
Барбара Беррилл права. В тот день, когда мать Кита в перепачканном зеленой слизью светлом платье добралась наконец до дому, ситуация разом переменилась. Ведь никакой зеленой слизи по дороге в магазины, на почту или к тете Ди днем с огнем не найти. Что бы там она ни плела отцу Кита, та зеленая гадость словно бы разом запачкала все ее отлучки. И теперь он посадил ее под замок. Она превратилась в узницу, без малейшей возможности связаться с миром, что лежит за тоннелем.
Они неторопливо идут по улице, останавливаются у дома мистера Горта, чтобы понюхать жимолость. Мать Кита бросает взгляд в нашу сторону, словно желая угадать, как истолковал бы все это случайный наблюдатель, а у меня свербит одна-единственная мысль: по-видимому, мы все-таки одержали верх. Без шума и душераздирающих сцен положили конец ее шпионской деятельности.
Или я положил конец.
Эти двое идут дальше, но вдруг она опять останавливается. Опираясь на руку мужа, поднимает с земли белоснежную босоножку и внимательно осматривает задний ремешок. Что-то с ним, видимо, не так. Они опять разговаривают – спокойно и небрежно, как водится между близкими людьми, – затем она отдает ему письма и направляется назад, к дому; по дороге еще раз останавливается и ослабляет ремешок.
– Притворяется, – в самое ухо выдыхает Барбара Беррилл.
Отец Кита провожает мать Кита взглядом, пока она не входит в калитку; потом просматривает адреса на конвертах и не спеша идет на угол, к почтовому ящику. А она, едва войдя в калитку, застывает на месте – опять явно привлеченная чем-то в небесах.
Похоже, в руке у нее письмо, неизвестно откуда взявшееся.
– Это она плутует: ждет, чтобы он ушел подальше. А сама потом пойдет…
Интересно куда?
Мать Кита открывает калитку, бросает быстрый взгляд на угол Тупика и устремляется через дорогу прямо к нам.
– Ой, надо же! – взвизгивает Барбара Беррилл и припадает к земле.
Я машинально делаю то же самое.
– Стивен, ты тут? – вглядываясь в листву, спрашивает мать Кита. – Можно войти?
Приходится выпрямиться и посмотреть ей в лицо. Барбара Беррилл тоже выпрямляется. Мать Кита обескураженно переводит глаза с меня на нее:
– А, Барбара, здравствуй! Извините, что помешала. Я думала, Стивен тут один.
Она поворачивает было назад к дому, потом, поколебавшись, возвращается и с улыбкой говорит:
– Я только хотела сказать: непременно зайди к нам как-нибудь на чай, Стивен.
И уходит домой. Ремешок на босоножке, судя по всему, ее больше не беспокоит.
– Она хотела, чтобы ты отнес ему письмо, да, Стивен? – шепчет Барбара Беррилл. – А ты согласился бы? Если б она тебя попросила? Если бы меня тут не было?
Обхватив голову руками, я молча смотрю в землю. Я и сам не знаю, как поступил бы. Ничего не знаю, ничегошеньки.
– Мы бы выяснили, где он живет. И кто это такой, – смеется Барбара.
Где он живет – единственное, что я знаю. А вот выяснять, кто это такой, мне уже точно больше не хочется.
И еще меня терзает одно дурное предчувствие, настолько сильное, что его можно принять за уверенность: она обязательно вернется и опять попробует меня уговорить.
– Раз вы с Китом больше не дружите, можно мне заглянуть в вашу секретную коробочку? – задает Барбара Беррилл последний вопрос.
На следующий день я иду из школы домой и, свернув в Тупик, сразу вижу: у калитки тети Ди гурьба ребятишек. Не снимая с плеч ранца, подхожу узнать, что происходит.
Тут собралась вся детвора из Тупика (кроме, естественно, Кита, который никогда с соседскими ребятами не играет): двойняшки Джист, Барбара Беррилл, Норман и Эдди Стотт, Дейв Эйвери; даже Элизабет Хардимент и Роджер на этот раз бросили свои гаммы. Отовсюду тянутся руки и благоговейно трогают высокий массивный велосипед, прислоненный к воротному столбу; на руль аккуратно нацеплена полицейская фуражка.
Заметив меня, все разом начинают галдеть:
– Тот человек вчера ночью у нас снова шастал!
– Всюду совал нос!
– Во время затемнения!
– Мама Барбары сама его видела!
При виде всеобщего возбуждения бедняга Эдди Стотт заливается восторженным смехом. Остальные с почтением смотрят на Барбару, ведь на нее падает отблеск славы ее матери. Барбара загадочно улыбается, но помалкивает, только бросает на меня многозначительный взгляд, давая понять, что лишь мы двое понимаем, кто этот человек и зачем приходил.
– У него борода! – опять раздаются возгласы.
– И глаза страшные, вытаращенные!
– Да она ничего не видела! Темно же было!
– А вот и видела! Луна потому что светила!
– И она как закричит!
– И он убежал!
– Удрал в «Тревинник»!
– Он набрасывается на женщин, – заявляет Элизабет Хардимент, и слова ее звучат очень убедительно, потому что она носит очки.
