E-mail: белая@одинокая - Адамс Джессика (чтение книг TXT) 📗
ТБ: Мне пора. Завтра на работу.
ПД: Ваш секрет в надежных руках. Возвращайтесь завтра вечером.
ТБ: Да?
ПД: На то же место, в то же время. Хотите, чтобы это был такой личный чат-уголок?
ТБ:?????
ПД: Чат-уголок для двоих, мадам Техноботаник. Туда не вторгнется никто посторонний. Приходите в семь по вашему времени.
ТБ: Хорошо, Пьер. Я могу называть вас как-нибудь иначе?
ПД: Мое настоящее имя — Винсент Мошонка.
ТБ: Вы меня убиваете.
ПД: Ладно. Доброй ночи Техноботанику от Пьера Дюбуа. Приятных сновидений.
ТБ: Спокойной ночи.
И сама не знаю почему, я приписала: «Целую». Похоже, от Безумного Месяца у меня мозги размягчились.
Глава девятнадцатая
Никогда не забуду заявку для Джодиного документального исследования «Влюбленные женщины» (теперь оно называется именно так). «Кто последует в будущее за гениальной новозеландской женщиной-режиссером Джейн Кемпион, если не мы?» Кроме шуток. Но этим утром, сидя с цыпоньками в их любимом вегетарианском кафе, где подают баклажаны, похожие на сушеных дохлых мышей, я невольно гордилась таким знакомством.
— Ты наше доко помнишь, Вик?
— Еще бы.
Диди захихикала.
— Так вот, мы его делаем, — сообщила Джоди, стараясь, чтобы это прозвучало как можно небрежнее. Но улыбалась она при этом от одной индийской серьги до другой. И тут до меня дошло. Это же первая нормальная работа, которую Диди получила за последние два года. Не удивительно, что они такие счастливые.
— И я, значит, тоже в этом участвую? — спросила я.
— Конечно!
— Я же Королева несчастной любви, сами знаете. Если будете снимать фильм о женской любви, придется брать интервью и у неудачников.
— А что, — подбородок Джоди выпятился вперед. — Неплохо.
— И спасибо, что ты нам помогла, — подхватила Диди. — Мы решили, что тебя надо пригласить на жирный, сочный бифштекс.
Похоже, они два дня выдумывали эту шутку, иначе с чего им было хихикать, словно двум пятилеткам, втихомолку пописавшим прямо в Хилариной библиотеке.
— Да, такой красный, чтобы кровь сочилась. Спасибо. Будете зрителями?
— Без тебя мы не получили бы денег, — сказала Джоди.
— Да ну брось, это же пустяки.
— А хорошо было бы тебя там снять, — заметила Диди, покусывая губу.
— Только без обнаженки.
— Ты же знаешь, у нас не про это, — сказала Джоди. Таким тоном у них в «Женском кружке» говорят: «Давайте это обсудим».
— А про что тогда?
— Про любовь. Про секс. Про то, каково это — быть женщиной. И что это значит для тебя, ну и все в таком духе.
— Что есть любовь? — вопросила Диди, задумчиво глядя в окно — совсем как безработная актриса из уличного балаганчика. Кем она, по сути, и была.
— Тридцатилетний опыт, — заметила я. — По этой части я эксперт. Так что берите у меня интервью, пока я хожу в палтусах.
— В чем?
— В палтусах. Воздерживаюсь от секса, понимаете? Так теперь молодежь говорит, словечко девяностых. Меня Кайли просветила.
Бифштекса мне от них, конечно, не видать, но в фильме я бы снялась с удовольствием. Правда, толку там от меня будет немного. Ха.
Может, следовало рассказать им о Пьере Дюбуа, но я промолчала. Сама не знаю почему. Не потому, что стеснялась, — это не мой случай. Что-то совсем другое. Не хотелось говорить, пока это не стало чем-то более реальным? Кто знает. Не рассказала — и все.
На работе ближе к концу дня я уже слегка дергалась. Это было какое-то странное чувство, напоминающее возбуждение.
— Идешь куда-нибудь вечером? — поинтересовалась Кайли, заметив, что со мной творится.
— Нет конечно.
Мне понадобилось несколько минут и несколько глотков капуччино, чтобы взять себя в руки. Это было совсем не то чувство, которое возникало, когда мимо наших столов проходил Лайм со своими бачками и в замшевой куртке. И не то автобусное безумство с Дэном. Но что-то определенно было… Ох, даже не знаю. Да и хватит ли у меня на такое энергии? В конце концов, речь идет всего лишь о компьютере.
Я не знаю, кто он такой, этот Пьер Дюбуа, сколько ему лет, женат ли… Или, может, он извращенец. Господи, да он живет на другом краю света. Но — тем не менее. Цифра «7» молотом стучала у меня в голове, и в пять часов, когда передо мной все еще торчала сверхсрочная брошюра, мне казалось, что это бесконечно далеко. Может, в жалком, отчаявшемся мире умниц девочек, куда я попала, чат для двоих считается чем-то вроде свидания? Может, в этом все дело?
— Кайли!
— Да-а? — отозвалась она из-за экрана с зелеными тварями.
— Будь ты приличным англичанином, живущем в Париже, стала бы искать женщину через Интернет?
— Шутишь?
— Нет.
— Ни за что. В смысле… — Она состроила гримасу.
— Ага. Ясно.
— Тут и ДУМАТЬ нечего, — рассеянно заметила Кайли, листая свою папку «Худей с улыбкой». — Хотя, может быть, он не знает французского, поэтому и отчаялся. Ему просто не с кем поговорить.
— Допустим, что он знает французский.
— Н-ну…
Она пожала плечами и вернулась к своим делам. Стало быть, так. Гуру Кайли сказала свое веское слово. Но почему, когда в шесть вечера я тряслась в поезде, возвращаясь домой, целые отрывки из разговора с ПД всплывали у меня в памяти? «Какой у вас любимый сыр, играете ли вы в настольный теннис?» И «приятных сновидений».
Чудесно. Знаю, я веду себя просто глупо. Но это действительно было чудесно.
Дома я посмотрела на шоколадку, прилипшую к ковру, на кирпичи под столом и решила, что надо взяться за пылесос. Билл у себя наверху услышит шум, но мне будет чем занять себя с пяти сорока пяти до семи. Потом я сделала кое-что еще более необычное. Выгладила свое белье. В последний раз я таким занималась во времена Филипа Зебраски.
Без трех минут семь. Чем еще заняться? Вымыть окна? Сделать маску для лица? Широкая физиономия монитора бесстрастно взирала на меня, сексуальная не более, чем холодильник. Надо же — у меня участилось дыхание, когда я села за стол. Ну, пора, наверное. Одно только «но». Ничего не получалось. Модем, как обычно, приглушенно хрипел, зажигались три лампочки и… все.
Я пробовала снова и снова. Щелк, пинг, пинг — не соединяется. Щелк, пинг, пинг — не соединяется. Черт бы побрал этого дешевого провайдера! Билл оказался прав. За каждый сэкономленный доллар расплачиваешься адскими муками. Это называется не гулять по Сети, а тонуть в зыбучих песках!
В семь тридцать я наконец признала свое поражение и позвонила в Интернет-службу с жалобой. Там оказалось занято. Безнадежно. И тогда я сделала что-то еще более целесообразное. Позвонила Дэну.
Зачем мне понадобилось ему звонить? Не знаю. Может, это из-за того сна, который мне приснился под утро: мы плавали вместе, обнимая друг друга за шею. Если б я захотела остановить себя, пришлось бы схватить собственную руку и припечатать ее чем-нибудь тяжелым. Но вот рука, а вот — телефон.
В общем, я позвонила Дэну и таким образом превратилась в одну из тех стерв, на которых обычно жалуются женщины в разделе писем. Ну, знаете — «КОГДА БЫВШАЯ ПОДРУГА НЕ ОСТАВЛЯЕТ ЕГО В ПОКОЕ». Вот только подошел к телефону не Дэн. Подошла Эрика.
— Алло?
Голос у нее был слегка с претензией — такой, чтобы собеседник подумал, будто она с утра до вечера читает Достоевского; но в то же время звучал достаточно спокойно. Это не жемчуг и игра в поло, нет, совсем другое. Это был теплый голос.
Плавный. Совсем не похожий на мое хныканье. И я обнаружила, что пищу в трубку:
— Дэн дома?
— А кто это?
— Ну, вы знаете. — Тут голос у меня пропал вообще, и можно было подумать, будто стошнило кошку. — Это неважно, — выдохнула я наконец. Потом бросила трубку и подождала, когда сердце перестанет бешено колотиться.
Ну, что ж. Следующая остановка — Бессонница Центральная. И если мы с таинственным Пьером Дюбуа снова встретимся в киберпространстве, в чем я сомневалась, потому что он наверняка махнул на меня рукой, — нам будет о чем поговорить. О чертовом Дэниэле Хоукере. Сколько времени прошло — и все еще Дэниэл Хоукер…
