Поцеловать осиное гнездо - Кэрролл Джонатан (бесплатные онлайн книги читаем полные txt) 📗
Во время седьмой подачи я пошел в туалет, а потом за пивом. Стоя в очереди, я лениво рассматривал хорошенькую рыжую девицу впереди, когда услышал голос Ивана:
– Мистер Байер!
– Что, Иван? Зови меня Сэм. Хочешь пива?
– Нет, спасибо. Я бы хотел минутку поговорить с вами. И не хочу, чтобы Кассандра слышала. Вы хорошо знаете свою подругу мисс Лейк?
– Веронику?
Мы впились друг в друга глазами.
– Да. Она звонила мне. Не знаю, как вам это сказать, так что, возможно, лучше сказать прямо: она велела мне больше вам не мешать.
Продавец протянул мне пиво, но мне вдруг расхотелось пить.
– Мешать мне? Каким образом ты мне мешаешь?
– С вашей книгой. Она сказала, якобы вы не хотите, чтобы я помогал вам в расследовании. Я не обиделся, поймите меня правильно. Мне просто показалось подозрительным, что говорит это мне она, а не вы.
– Она не имела права так говорить, Иван. Я никогда не говорил, что мне не нужна твоя помощь.
– Она настаивала.
– И я тоже: мне нужна твоя помощь. Я был бы очень благодарен, если бы ты кое-что для меня разыскал. Не могу поверить, что Вероника тебе позвонила.
Мы отправились обратно к нашим местам.
– Она еще сказала, вам не нравится, что я встречаюсь с Кассандрой.
– Ну, знаешь! Забудь, что она сказала. По-моему, здорово, что вы встречаетесь. Чего бы оно ни стоило, даю вам свое благословение. Ты мне нравишься, и нравится твое отношение к Кассандре. И я не просто так это говорю.
Он остановился и протянул мне руку. Мы обменялись рукопожатием.
В два часа ночи зазвонил телефон. Такие поздние звонки могут для меня означать две вещи: случилось несчастье или кто-то ошибся номером. Терпеть не могу ни того, ни другого.
– Алло!
– С кем я говорю?
Растерявшись, я назвал свое имя.
– Надеюсь, я тебя не побеспокоила... – Голос Вероники звучал нервно и неестественно.
Я повесил трубку.
Ее голос в этот глухой час был для меня как холодный душ. Еще долго я не мог уснуть. Я хотел было разбудить пса и пригласить его на прогулку, но, зная своего соседа по комнате, резонно предположил, что он пропустит мое приглашение мимо ушей или пустит ветры в мою сторону – его единственный великий талант. Так что мне оставалось лежать в темноте одному со смертельной дозой адреналина в венах и переполненной мыслями о Веронике головой. Включив свет, я сел на краю кровати.
Глубокая ночь поет собственную песню, и не из тех, что мне нравятся. В этой мертвой тишине все призраки собираются в греческий хор, и каждый голос звучит отвратительно отчетливо. «Почему ты не сделал того-то? – вопрошает солист, – А зачем ты делал то-то? Люди считают тебя дураком. Ты стареешь. Ты не сделал этого. И никогда не сделаешь».
Несколько лет назад я ходил к психоаналитику, и тот сказал мне, что беспокоиться нечего, все течет, ничего не остается. Если тебе не нравится сегодня – завтра все будет по-иному. Я рассмеялся ему в лицо и сказал: нет – все прилипает. Эти большие жирные навозные жуки памяти и утрат пристают к нам, некоторые уже мертвые, а большинство – слишком живые, и жужжат и извиваются.
Тишина становилась все громче. Ночь была ясная, поэтому я решил надеть халат и пойти посидеть во дворе.
Почему я не удивился, что это Вероника? Почему я лишь немного задумался, а потом вышел и устало сел на скамейку рядом с ней?
– Ты звонила с мобильного?
– Да. Я давно тут сижу, все не решаюсь войти в дом.
– А если бы я не вышел?
– Я бы еще посидела немного и ушла.
– Чего ты от меня хочешь, Вероника?
– Того же, чего хотела Паулина! Я хочу прожить десять жизней сразу. Я пыталась быть такой, как она, и при этом поступать правильно, никому не делать больно, но... – И тут она заплакала. Она рыдала и рыдала. Она рыдала, пока не задохнулась, как ребенок, когда понимает, что дальше плакать бесполезно, потому что ничего не изменится.
Я был поражен. Как я не понимал этого раньше? Вероника – это же Паулина! Выросшая, соблазнительная, запутавшаяся женщина, которая может дать тебе так много, но постоянно делает это некстати. Как часто я жаждал узнать, кем бы стала Паулина Острова, если бы не погибла. И вот она – в шаге от меня, заходится от плача.
Я подошел и, опустившись перед ней на колени, положил голову ей – на колени. Она опустила руку мне на затылок, и какое-то время мы не шевелились.
– Я замерз. Пойду в дом. Хочешь зайти?
Она посмотрела на меня с надеждой. Я поколебался, прежде чем улыбнуться, и кивнул, словно говоря: да, это я и имел в виду.
Мы вместе встали. Я двинулся к дому, но Вероника остановила меня.
– У меня для тебя кое-что есть. Я хотела сделать сюрприз, но... – Она достала из кармана листок бумаги. – Это телефон человека по имени Бредли Эрскин. Он один из тех, кто застрелил Гордона Кадмуса.
– Как ты нашла его?
– Я готовилась и призвала на помощь все свои связи. Он сказал, что поговорит с тобой, но встречу назначит он. Просто позвони по этому номеру.
– Не знаю, что и сказать. Спасибо.
Она подождала, когда я двинусь. Я взял ее за руку и повел в дом.
Хотя Вероника всегда была великолепной любовницей, в ту ночь секс с ней превзошел все испытанное раньше. Отчасти это было вызвано отчаянием, которое испытывали мы оба, отчасти – облегчением, что мы снова там, где человеческое начало работает без всяких слов, мотивов, мыслей. Мы ушли в любовь надолго, а когда закончили, прошло несколько минут, прежде чем сердце у меня перестало неистово колотиться. Вероника лежала рядом, положив руку мне на грудь и кончиками пальцев касаясь моего уха. Мы долго молчали, и я уже задремал, когда она спросила:
– Ты когда-нибудь видел призраков?
Я повернул голову, чтобы взглянуть на нее. Она тоже смотрела на меня; ее светлые волосы разметались по лицу и темно-голубым простыням.
– Призраков? Нет. А ты?
Она повернула голову и уставилась в потолок.
– Да. Однажды в Непале в городе Сальян у границы с Тибетом. Но важнее другой раз... Несколько лет назад я возвращалась ночью по Двадцать девятой стрит с одной мерзкой вечеринки – потому я и ушла довольно рано. Мне просто хотелось побыть дома одной. Тогда в моей все шло своим чередом – никаких бед, но и ничего особенно хорошего. – Вероника повернулась ко мне, чтобы убедиться, что я понимаю. – Я пошла на ту вечеринку, подумав, что, может быть, встречу какого-нибудь нового интересного человека, но никого интересного там не оказалось, а часами попусту болтать ни о чем мне не хотелось. Лучше пойти домой и посмотреть телевизор... И вот, шла я по Двадцать девятой, выбрав этот маршрут только потому, что мне тогда было как раз двадцать девять лет. Ночь была холодная, и я вся закуталась. Ты знаешь, каково это – когда в холод оказываешься на улице и заглядываешь в окна чьих-то квартир, они всегда кажутся уютнее и теплее, чем на самом деле. Только потому, что ты на холоде, а там тепло... Но, пройдя одно место, я остановилась. Мне была видна лишь гостиная, но я взглянула и просто замерла на месте. Потому что там было все, что я купила бы сама, и все стояло именно там, куда бы поставила я, если бы жила там. Это было одно из самых странных переживаний в моей жизни. Во всем Нью-Йорке в ту ночь я отыскала свою комнату, Сэм. Все в ней было – или должно было быть – мое. Фотография Пола Стренда на стене, висящая под потолком кукла бунраку, бежевый диван. Я просто не могу тебе этого объяснить – все было именно так, как я годами мечтала прожить всю оставшуюся жизнь, если накоплю достаточно денег и найду подходящую квартиру. И вдруг оно оказалось прямо передо мной – до последней мелочи. Все. Даже цвет телефона и розовые тюльпаны в желтой вазе... Естественно, меня загипнотизировала эта картина, и я все смотрела, пока от холода не потекло из носу. В дальнем конце комнаты вдруг открылась дверь.
– И вошла ты?
– Не знаю. Я не хотела знать. Я тут же повернулась и убежала.
