Орикс и Коростель - Этвуд Маргарет (читаемые книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
1 Джеймс Уотсон (р. 1928) и Фрэнсис Крик (р. 1916) в 1953 г. открыли структурную модель ДНК (дезоксирибонуклеиновой кислоты).
— Да, что-то в этом есть, — ответил Джимми. Или Джим — он настаивал, чтобы его называли так, только без толку: все по-прежнему звали его Джимми. — Но подумай о том, чего мы лишимся.
— Например?
— Фазы ухаживания. Ты хочешь превратить нас в толпу гормональных роботов. — Джимми решил, что лучше использовать Коростелевы термины, потому и сказал «фазы ухаживания». Он имел в виду вызов, азарт, погоню. — Мы лишимся свободы выбора.
— Ухаживание в моем плане есть, — сказал Коростель. — Но оно всегда успешно. К тому же мы и так гормональные роботы, только неисправные.
— Ну хорошо, а искусство? — почти безнадежно спросил Джимми. В конце концов, он учился в Академии Марты Грэм2 , так что иногда в нем просыпалось желание вступиться за искусство.
2 Марта Грэм (1894—1991) — американская танцовщица и хореограф.
— А что искусство? — спросил Коростель с этой своей спокойной улыбкой.
— Все эти несовпадения, о которых ты говоришь. Они же вдохновляют — по крайней мере, так считается. Поэзия, например, — скажем, Петрарка, Джон Донн, «Новая жизнь» Данте или…
— Искусство, — сказал Коростель. — Там у вас, я чувствую, много чуши городят про искусство. Как там сказал Байрон? Кто будет писать, если можно заняться другим? Что-то в этом духе.
— Я об этом и говорю, — сказал Джимми. Ему не понравилось упоминание Байрона. Какое право имеет Коростель лезть на его и без того жалкую и банальную территорию? Пусть занимается своей наукой и не трогает беднягу Байрона.
— А о чем ты говоришь? — спросил Коростель таким тоном, будто лечил Джимми от заикания.
— О том, что если нет этого другого…
— Ты разве не предпочел бы трахаться? — спросил Коростель. Себя он не подразумевал: тон отстраненный, не слишком заинтересованный, словно проводит опрос о самых мерзких человеческих привычках, вроде ковыряния в носу.
Чем возмутительнее вел себя Коростель, тем больше нервничал Джимми — он покраснел, а голос его то и дело срывался на визг. Он этого терпеть не мог.
— Когда цивилизация распадается в пыль и прах, — сказал он, — остается только искусство. Изображения, музыка, слова. Художественные конструкции. Они определяют смысл — смысл бытия. Ты не можешь это отрицать.
— Но это не все, что остается от цивилизаций, — возразил Коростель. — В наши дни археологи не меньше интересуются гнилыми костями, старыми кирпичами и окаменевшим дерьмом. А иногда и больше. Они считают, что смысл бытия определяется и этими вещами.
Джимми хотел было спросить: «Почему ты вечно меня опускаешь?» — но испугался возможных ответов, в том числе: «Потому что это так просто». Вместо этого он сказал:
— А что ты имеешь против?
— Против чего? Окаменелого дерьма?
— Искусства.
— Ничего, — лениво ответил Коростель. — Люди могут развлекаться, как им нравится. Если они хотят публично с собой забавляться, дрочить на каракули, марать бумагу и музицировать, кто я такой, чтобы им мешать. Так или иначе, это служит биологической цели.
— Например? — Джимми знал: важнее всего держать себя в руках. Эти споры — игра: если Джимми вспылил, Коростель выиграл.
— В брачный сезон самец лягушки производит как можно больше шума, — сказал Коростель. — Самки выбирают самца, у которого голос громче и глубже — подразумевается, что такой голос бывает у самых сильных самцов с хорошими генами. А маленькие самцы — это установленный факт — поняли, что если залезть в пустую трубу, она сработает как усилитель, и самец покажется самкам гораздо крупнее, чем на самом деле.
— И что?
— Вот зачем художнику искусство. Пустая труба. Усилитель. Способ трахнуться.
— Твоя аналогия вряд ли уместна, если говорить о художницах, — сказал Джимми. — Им это нужно не для того, чтобы трахнуться. Они не получают биологических преимуществ, увеличивая себя, потому что человеческого самца такое увеличение скорее отпугнет. Мужчины — не лягушки, им не нужны самки в десять раз крупнее их самих.
— Художницы — это биологический нонсенс, — сказал Коростель. — Я думаю, ты это уже понял. — Удар ниже пояса, намек на нынешний запутанный роман Джимми с поэтессой, брюнеткой, которая называла себя Морганой и отказывалась сообщать ему свое настоящее имя. Сейчас она отбыла на двадцативосьмидневное сексуальное воздержание в честь
Великой Богини Луны Остары, покровительницы сои и кроликов. Академия Марты Грэм была прибежищем для таких женщин. Однако зря Джимми рассказал про этот роман Коростелю.
Бедная Моргана, думает Снежный человек. Интересно, что с ней сталось. Никогда она не узнает, как была мне полезна — она и ее болтовня. Детям Коростеля он двинул ее околесицу как космогонию и слегка презирает себя. Но они вроде счастливы.
Снежный человек прислоняется к дереву, слушает. Любовь, как роза, роза синяя1 . Не гасни полно, горькая луна2 . Ну что ж, Коростель своего добился, думает Снежный человек. Честь ему и хвала. Ни тебе ревности, ни мужей, что убивают жен кухонными ножами, ни жен, что травят мужей. Все восхитительно добровольно: никаких драк и склок, точно оргия богов с услужливыми нимфами на древнегреческой вазе.
1 Парафраз стихотворения Роберта Бернса «Любовь»: «Любовь, как роза, роза красная» (пер. С. Маршака).
2 Парафраз песни на стихи Джека Норворта «Гори, не гасни, полная луна».
Тогда почему он так удручен, так потерян? Потому что не понимает такого поведения? Потому что оно ему недоступно? Потому что хочет поучаствовать?
А что будет, если он рискнет? Выскочит из кустов, в грязной драной простыне, вонючий, волосатый, опухший, похотливо ухмыляясь, точно рогатый сатир или одноглазый пират из старого фильма — Ага-а, мои дорогие! — и попытается присоединиться к нежной синезадой оргии? Легко представить себе их ужас — какой-то мерзкий орангутанг нарушил все правила приличия и лапает милую невинную чистенькую принцессу. И его собственный ужас легко представить. Какое право он имеет навязывать свое тело и душу, прыщавые, изъязвленные, этим невинным существам.
— Коростель! — хнычет Снежный человек. — Какого хрена я делаю на этой земле? Почему я один? Где моя Невеста Франкенштейна?
Нужно разорвать этот замкнутый круг, сбежать от расхолаживающей сцены. Дорогой, шепчет женский голос. Взбодрись! Ищи положительные стороны! Надо мыслить позитивно!
Он упрямо идет вперед, что-то бормоча себе под нос. Лес заглушает голос, слова срываются с губ бесцветными беззвучными пузырями, точно изо рта утопленника. За спиной стихают песни и смех. Вскоре их уже не слышно.
= 8 =
«Вкуснятинка»
Джимми и Коростель закончили среднюю школу «Здравайзер» в начале февраля. День был теплый и влажный. Обычно церемония проходила в июне — замечательная погода, солнечно и тепло. Но теперь июнь на восточном побережье был сезоном дождей, и церемонию на улице не проведешь, с такими-то грозами. Даже в начале февраля рискованно: они всего на день опередили ураган.
В средней школе «Здравайзер» любили старомодность. Шатры и тенты, матери в шляпах с цветочками, отцы в панамах, фруктовый пунш (с алкоголем или без), кофе «Благо-чашка» и пластиковые стаканчики мороженого «Вкуснятинка» — брэнд, созданный в «Здравайзере» соевый шоколад, соевое манго и соевый зеленый чай с одуванчиками. Очень празднично.
Коростель был лучшим в классе. На Студенческом Аукционе УчКомпаунды за него чуть не передрались, и в итоге он был перехвачен по очень высокой цене Институтом Уотсона-Крика. Раз уж туда попал, блестящее будущее тебе гарантировано. Таким был Гарвард, пока не утонул.
А Джимми был весьма средненький ученик: по словам хорошо, по цифрам — ниже среднего. Даже его неубедительные оценки по математике были получены с помощью Коростеля, который натаскивал Джимми по выходным, отнимая время на подготовку у себя самого. Правда, ему-то зубрить не требовалось, он был какой-то мутант, мог во сне решать дифференциальные уравнения.
