Ангел супружества - Байетт Антония С. (книги бесплатно без регистрации txt) 📗

Более того, следует помнить о материальной природе Богочеловека. Справедливо утверждают, что, как и Ангелы небесные, соединенные супружеской любовью, Богочеловек заключает в себе и мужское, и женское начала. Истинно то (и Сведенборг красноречиво засвидетельствовал эту истину), что в одно время, в одной точке космоса, на одной из обитаемых планет Богочеловек воплотился в человеческом облике и пребывал земным человеком, «из земли, перстным», [76] как сказал святой Павел. Истинно то, что небо сочетает мужское и женское начало, ибо небо началось от человека, от мужчины и женщины, как в Бытии сказано: «по образу Божию сотворил их; мужчину и женщину сотворил их». [77] Но помимо этого надлежит знать и понимать еще одну доктрину Сведенборга — о человеческом в Творце. Воплотившись в земном теле, Господь взял от человеческой матери человеческий облик, а от своего Божественного Я, то есть Отца, — бессмертное Человеческое Естество. Прошло время, учит Сведенборг, и Господь освободился от человеческого, унаследованного от матери, и облекся в Человеческое от Своего Божественного Отца. Пребывая на земле, он пережил два состояния: униженности, или телесности, и затем славы, или единения с Божественным, то есть с Отцом. Он был униженным, пребывая в человеческом от матери, но облекшись в Человеческое от Отца, обрел славу.

В унижении своем Он молился Отцу, как существу, отличному от себя, но, обретя славу, заговорил с Ним, как с Собой. Распятие освободило его от тленного человеческого облика, и с тех пор он пребывает в славе и единении с Отцом. О том сказано в «Первом послании к коринфянам»:

«Первый человек — из земли, перстный; второй человек — Господь с неба. Каков перстный, таковы и перстные; и каков небесный, таковы и небесные. И как мы носили образ перстного, будем носить и образ небесного.

Но то скажу вам, братия, что плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия, и тление не наследует нетления. Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся.

Вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся». [78]

Слушатели, а среди них женщин было большинство, хмуро молчали: мистер Хок бичевал каждую из них и женский пол вкупе, клеймил их ущербность или, скорее, излишнюю телесность. Миссис Герншоу крепче обняла корсет, за которым томилось ее пышное тело, прутьями ребер ограждавшее от мира растущее дитя, которому все вокруг угрожало смертью. Миссис Папагай потупила взгляд, избегая смотреть мистеру Хоку в глаза, и теребила подбородок. Софи дрожала и, сжавшись в комочек, куталась в одежду. Миссис Джесси поглаживала похрапывающего Мопса по мягкой, уродливой голове. Капитан Джесси фыркнул и не к месту пробасил:

— Тогда сыны Божий увидели дочерей человеческих, что они красивы.

Молчание. Мистер Хок поинтересовался:

— Не изволите ли объяснить, к чему это?

— Просто мне нравятся эти слова, мистер Хок; они поднимают настроение, ведь в них засвидетельствован счастливый союз земли и неба: сынов Божиих восхитила женская красота. Как давно это было? Еще в раю, наверное.

— Это большое заблуждение, капитан Джесси, очень большое. Богословы утверждают, что так называемые сыны Божий суть падшие ангелы, развращенные похотливой страстью к земной красоте. И Сведенборг также свидетельствует, что есть ангелы, подверженные похоти. Более того, даже святой Павел призывает нас предупреждать ангельское влечение к женскому телу. Он обязывает женщин покрывать голову во время молитвы в церкви, ибо «всякому мужу глава Христос, а жене глава — муж». «Итак, — говорит Павел, — муж не должен покрывать голову, потому что он есть образ и слава Божия, а жена есть слава мужа.

Ибо не муж от жены, но жена от мужа;

И не муж создан для жены, но жена для мужа», а далее говорит он, — продолжал взволнованно мистер Хок: — «Посему жена и должна иметь на голове своей знак власти над нею, для Ангелов». [79] Это замечание Павла может сбить с толку, однако ему найдено объяснение: молитвы паствы привлекают внимание ангелов, и женщины не должны искушать их — здесь речь идет об ангелах, несовершенных по своей духовной природе.

— Следует ли из этого, мистер Хок, что великолепные шляпки наших знатных дам, украшенные перьями райских птиц, цапель, попугаев, страусов, синих соек и снежно-белых голубей, — также суть «знаки власти», предупреждающие ангельскую похоть? — поинтересовалась миссис Джесси. — По-моему, все эти жуткие башни и башенки из несчастных убиенных тварей, в перья которых мы рядимся, словно дикари, надевающие маски и накидки из перьев, — все это воистину «знаки власти», власти денег, которая отправляет за море караваны кораблей ради истребления невинных животных. Печальная участь ожидает их: им суждено украшать чье-нибудь расплывшееся лицо, и перья их будет ерошить ветерок светской болтовни.

— При жизни святого Павла, миссис Джесси, ничего этого не было. Он обличал женскую суетность и мужскую похоть, полагая их злейшими пороками, которые присущи и людям, и небожителям, и обитателям преисподней, что убедительно засвидетельствовал наш великий пророк Сведенборг. Павел питал отвращение ко всякому проявлению женской суетности, а нынешнее стремление к модным шляпкам, о которых вы говорили, несомненно, ее доказывает.

— Но он говорил, что, если жена растит волосы, это честь для нее, — заметил капитан Джесси.

— Верно, но при этом уточнял: «так как волосы даны ей вместо покрывала». Женщина обязана покрываться, — мистер Хок перешел на крик.

— Когда мы поженились, — проговорил капитан Джесси, — у Эмили волосы спускались ниже талии, и все локоны, локоны. Прекрасные были волосы.

— И вот что с ними сталось, — беспечно проговорила его жена, дотрагиваясь до серебристых прядей.

— Они просто стали другими, — возразил капитан Джесси. — И не сказать, чтобы в мгновение ока; хотя бывает, что жизнь кажется кратким мигом; годы уносятся, и мы уже не те; несется крылатое время — и мы меняемся.

— Вы говорите о тайнах без подобающей серьезности, — заметил мистер Хок.

— Вы слишком суровы, — возразила миссис Джесси, — мы собрались ради важного дела, но мы не паства в церкви. Давайте-ка оставим этот разговор, и пусть миссис Папагай успокоит нас, откроет наши сердца, возможно, возлюбленные духи имеют что-то нам сообщить. Миссис Папагай, что, если для этого мы тихонько споем?

— Атмосфера слишком накалена, миссис Джесси. Вокруг множество сердитых и озорных духов, это опасно. Возьмемся за руки и помолимся о душевном покое.

Она протянула левую руку мистеру Хоку, а правую — миссис Герншоу. Софи удалось устроиться между миссис Джесси и капитаном: окунать руку в кипящий гнев мистера Хока было выше ее сил. Миссис Герншоу оказалась между капитаном и мистером Хоком. Знойный, влажный жар исходил от последнего и волнами накатывал на миссис Папагай. Она попыталась отстраниться от этого зноя и потому, вопреки обыкновению, не могла уловить и распознать настроения присутствующих. Дабы защитить себя, она предалась размышлениям, а когда она углублялась в раздумья, сеанс прерывался. Занятные мысли приходили ей в голову: оказывается, жаркие духовные схватки могут разыграться даже в гостиной, при умиротворяющем свете камина; противники распаляют друг друга, выпуская стрелы слов, которые обозначают разные вещи: волосы, перья, ангелов, мужчин и женщин, Бога. Мистер Хок с капитаном Джесси, вооружившись словами как копьями, устроили поединок. Слова эти почти материальны — во время поединка от слов соперников в ее голове рождались образы вещей: длинные, пышные волосы, шляпки, объятое страстью мужское тело — и все же слова не вещи в том понимании, в каком вещью является ее осведомленность о душевном расстройстве миссис Герншоу или о духовной опустошенности Софи, причина которой ей неведома; очевидно, дело и не в существе из глаз, которое явилось ей на прошлой неделе. Да, Софи ведет себя загадочно. Она перевела взгляд на миссис Джесси: и она ведет себя непонятно; причиной тому, несомненно, прошлое послание, но о нем миссис Джесси не желает ни с кем откровенничать. Миссис Джесси высвободила руку и принялась развязывать ремешок на лапке Аарона. Отвязывая ворона, она поглаживала его по черной спине, а он стоял на краешке стола, кланялся и, встряхиваясь, трещал перьями. Потом, склонив голову набок и глядя искоса мерцающим чернильно-черным глазом, подступил к мистеру Хоку. Тот уже собирался заговорить, но, заметив ворона, остерегся. Аарон склонил голову на грудь, сгорбился и, по всей видимости, задремал.