Она что-то знала - Москвина Татьяна Владимировна (книги бесплатно полные версии txt) 📗
Однажды оказались вместе в клозете перед зеркалом: Анна увидела двух похожих, небольшого роста, стройных молодых женщин в белых свитерах. Заметила, что Марина что-то достала из сумочки и запила водой прямо из-под крана. «Хочешь?» – спросила она Анну, но та отказалась, и Марина, приблизившись, быстро и хищно укусила её в губы. Анна резко отпихнула Марину, та надулась и с полчаса не разговаривала вовсе. Потом потребовала от официанта изготовить коктейль «Зелёный дракон» (водка, мятный ликёр, лёд) и выкушала трёх «драконов» подряд, после чего Анна сказала, что Вера Комиссаржевская уж точно не могла уговорить за двадцать минут три стакана эдакого пойла. Марина ответила, что, разумеется, эта перехваленная дегенератка ничего такого не могла, раз позволила себе сдохнуть от какой-то пошлой оспы. «Ей было положено покончить с собой, а она всё тянула, тянула – вот и убрали некрасиво, как скотину какую-то. А я тянуть не буду». – «Хотите покончить с собой?» – «Нет, не хочу. Надо». – «Лилия Ильинична позвала?» – «Не позвала. Дверь открыла». – «Ой, не смешите меня, Марина Валентиновна. С вашей любовью к себе…» – «Разве люди не убивают то, что любят?» – «Так то люди, а не актёры. Актёры… того… самоубиваются редко. Гораздо реже писателей, например». – «Ваша правда, госпожа историк. Но можно таблеточками ошибиться, не так ли?» – «Желаете стать Второй лилией? Там было четыре…» – «Как ты мне уже надоела, деушка из Пр…брга… Ехала ты бы уж обратно в этот свой Прбрг… там ваше люди не знают, живы они или уже умерли…»– «Можно подумать, вы здесь это знаете…» – «Нет, это что-то изумительное… постоянно вырастают какие-то лица без спросу, я их пою-кормлю, а они мявкают…» – «Так я пойду себе, чтоб вас не раздражать». – «Вот ещё! А кто наши брёвна будет таскать? Не забывай, что у нас в машине пара гнедых без домкрата…»
По дороге домой Миска очнулась и помогла донести до квартиры Хорошо Пописавшего, который ласково улыбался и хлопал чудными зелёными глазами в слипшихся ресницах. Куда бы он ни повернул голову, перед ним возникало женское лицо, и счастливый человек, красноярский бизнесмен, забытый на мосту одуревшими столичными товарищами, смекнул, что движется в сторону неба. Тем более в ухе звенел тот самый голос, из его любимого сериала «Звёздный час», голос Ангелины, роковой возлюбленной отставного полковника Мурина. Голос, правда, кричал и матерился, но это была вина Пописавшего, который позволил себе уйти в звёзды неприбранным, нераскаянным, вдребезги пьяным и укрывающимся от налогов.
А чего было не пить? Все равно уже три года как не стоял.
Теперь уходить не было сил, и пришлось, скорчившись в кресле, слушать записи Эдит Пиаф. Пописавший, сложив руки на груди, как бы обнимая что-то заветное, лежал на диване, Миска и Анна скорчились в креслах, а Марине не лежалось и не сиделось – она металась по зале. Марина все-таки добралась, допилась до души, и её душа, истеричная девчонка-подросток, редко выбирающаяся из-под завала профессиональных деформаций и спекулятивных построений хитрого ума, теперь требовала немедленной выпивки и себе – искренних слов, отчаянных воплей, слёз побольше, песен понадрывистей. «Mon Dieu, mors Dieu…» – завопила утробным голосом французская святая шлюха, душа получала свою дозу, и Марина принималась рыдать, поминая то Алёшу, второго своего мужа, отца Али, погибшего случайно в пьяной драке, то Лилю, и Анна остатками сознания пыталась было уловить какую-то информацию – вотще! Лиличка Лиля прости меня господи как я могла уехать я видела что ты погибаешь Лиличка и уехала тварь сука гадина выродок Лиличка я выродок ты просила помочь никогда себе не прощу Лиличка
И какая тут информация? Ноль информации. Как всегда, когда «в чистом поле душа гуляет». Анна тоже немножко поплакала, оросила свою душу – кроткую вежливую девочку, – всё-таки тридцать два года, а счастья нет. и накормленная слезами душа, всхлипнув, удовлетворённо заснула.
Неранним утром, когда тела ещё валялись в живописном беспорядке, Анна твёрдо решила избавиться от этой компании и нажитой с нею за два дня «маленькой жизни», которая её порядком уморила. Она тихо покинула квартиру. Внизу, на выходе из лифта, ей встретился носорожий мужчина-буржуин с оптимистическими пакетами в руках. Анна подумала, что это, наверное, и есть нынешний муж Марины Гарик, и заранее порадовалась за него, едущего навстречу оригинальной картине семейного счастья.
Якову Михайловичу Анна позвонила на следующий день после возвращения домой.
– Ну что вам сказать, – начала Анна. – Ничего особенно существенного я и не узнала. Так, детали прошлого, психологические подробности. Судя по всему, конечно, у Лилии Ильиничны было… ну, наложение разных факторов, стрессов… Я при встрече могу рассказать…
В трубке висело глубокое, тяжёлое молчание.
– Ау, Яков Михайлович, вы меня слышите?
– Аня. Мне позвонили из Москвы часа два назад. Марина…
– Что – Марина? – вскрикнула Анна, уже поняв, что – Марина…
– Остановка сердца. Официально – так. Вечером будет в новостях культуры…
– О господи. О, чёрт возьми. В новостях культурки, понятно… Мать твою мать твою мать…
– Согласен.
– Поедете на похороны?
– Наверное, поеду, придётся поехать. Всё-таки… И она у меня в биографии, и я у неё в биографии, куда денешься…
«Марина, боже мой, – подумала Анна. – А я её подначивала, помню, – не сделаете вы этого, не сможете… Ни черта я в людях не понимаю. Я же думала, она так, пустельга, поплавок, блуждающий огонёк такой… Но – почему? почему? Вторая лилия… Лимра… Ничего не догоняю…»
«А всё потому му-му, что деушка из Прбрга у нас… фъю-фъю-фъю… дурочка мрр… с переулочка…» – раздался в ушах знакомый голос.
Как, ты не полюбил мою Марину? Да почему, за что? Вот чугунок какой. До чего ж вы, солнечные, не любите их, лунных. Что ваше солнце-то? Зажарит, замутит кровь, наплодит червей. А что луна – безделушка! По ней человек гулял, она родная наша игрушечка, да… Мне нравится Марина, мне вообще нравится в избранных женщинах их красивое бесплодие, знак лунных и звездных привилегий. Я люблю то, чем не была и никогда не буду… Теперь соберись, мой дорогой, нынче придётся потерпеть. При всём моём бесстрашии, что-то цепенеет и замирает во мне – только бы мне выкрутиться на этот раз, как-нибудь извертеться, уйти от расплаты. Ах, только бы не отобрали слово, не ослепили за дерзость глаза…
Мы покидаем легкомысленный луна-парк Марины, мы приближаемся к угрюмой твердыне – нас ждёт Дом Розы.
Нас ждёт Дом Розы, сказала я, ибо имею власть открыть двери этого дома – где гостей никогда не ждут.
Действие третье:
РОЗА
Бог повелел быть равнодушию; Бог не желал, чтобы на земле стала известна Его ужасающая тайна… Он почувствовал, что на его голову обрушиваются все древние проклятия Господни; он вспомнил Илью и Моисея, которые на горе закрыли себе лица, чтобы не видеть Бога; Исайю, павшего ниц, когда его глаза узрели Того, чьей славой полнится земля; Саула, глаза которого ослепли на пути в Дамаск; раввина Симона Бен-Аззаи, который узрел рай и умер; знаменитого колдуна Джованни из Витербо, который обезумел, когда ему удалось узреть Троицу; мидрашим, которые презирают нечестивцев, произносящих Шем-Гамфораш, Тайное Имя Бога… А не стал ли он повинен в этом таинственном преступлении?
17п
…а мысли стреляли в космос. Они попадали где-то, может быть в глуши Млечного Пути, в сердце планет и расстраивали их пульс – и планеты сворачивали с орбит и гибли, падая и забываясь, как пьяные бродяги.
Как не хотелось Анне избежать этой встречи, после смерти Марины она стала неизбежной. Роза Борисовна Штейн, ещё не увиденная, мерещилась в полусне, слышался её хриплый надменный голос. Яков Михайлович хлопотал, Яков Михайлович, опечаленный и напуганный, храбрился и черпал силу, как все благоразумные люди, в мелких движениях но ходу жизни.
