Муля, кого ты привез? (сборник) - Токарева Виктория Самойловна (читать книги полностью TXT) 📗
– В каком возрасте вы почувствовали, что должны писать?
– В пятнадцать лет. Но подключение в космическую розетку у меня произошло раньше, лет в двенадцать. Мама прочитала мне вслух рассказ Чехова «Скрипка Ротшильда». В этом рассказе есть магия. После этого во мне что-то произошло. Я стала по-другому читать, много рассказывать. Я пересказывала девчонкам из класса целые книги. Они слушали и не могли оторваться. Мы возвращались домой из школы целым табуном. Вместо пятнадцати минут шли полтора часа. Дома стыл обед. Мне попадало за опоздание. Мама не понимала, что во мне включилась писательская розетка.
– Что значит – подключение в розетку?
– Я уверена, что любой талант – это дискета, которую в тебя вкладывает Создатель. Человек уже рождается с этой дискетой, но она не работает до поры до времени. А однажды происходит подключение, и это – начало.
Писатель Юрий Рытхэу рассказал мне, как это подключение произошло у него. Рытхэу – чукча. Он учился в интернате. Однажды он хулиганил на уроке и его выгнали из класса. Он слонялся по коридору, скучая. Одна из дверей оказалась приоткрыта. Он подошел, стал слушать. Это был седьмой класс. Учитель читал вслух Гоголя. Рытхэу замер. Когда зазвенел звонок, все высыпали в коридор. Двенадцатилетний Рытхэу сидел на полу, разведя ноги, и смотрел перед собой невидящим взором. В нем что-то щелкнуло и сдвинулось. Это сидел уже не просто мальчик. В нем щелкнуло переключение, и весь мир изменился.
– Значит, если нет дискеты, писателя не получится?
– Получится критик, литературовед, ученый-филолог. Эти знания можно получить трудом, усидчивостью, любовью к слову. Но «Анну Каренину» без дискеты не напишешь.
– Ваш первый опубликованный рассказ назывался «День без вранья». А вам самой удавалось провести такой день, чтобы ни одного слова лжи?
– Я никогда не врала в своем творчестве и никогда не врала себе. А по мелочам – случалось. Я боялась свою маму. Она была невоздержанная, как дикая лошадь. Чуть что не по ней – копытом. Так что я врала в целях самосохранения. Ну, и мужчинам врала. В двадцать лет я уже вышла замуж и не собиралась менять свою жизнь. При этом я была влюбчивая, и надо было как-то совместить несовместимое.
– А насколько определяющими в вашей жизни были мужчины?
– Основная задача природы – размножение. Природа заинтересована в том, чтобы продолжался род человеческий. А это значит – любовь. Я же не попру против природы.
Любовь – инстинкт продолжения рода. А творчество – инстинкт передачи информации.
Мною правили два мощных инстинкта. Поэтому главное для меня – любовь и успех.
Я познала это в какой-то степени: то и другое.
– А сейчас?
– Все то же самое. Тот же муж. Тот же успех. К успеху я привыкла. Куда бы я ни приехала, в любой стране ко мне подходят люди и выражают свою благодарность. Множественная доброжелательность заменяет одну большую любовь. А что касается главной любви, она не проходит, а перемещается в другой культурный слой. Лежит на дне души.
С возрастом приоритеты меняются. Я помню, как однажды актриса Люба Соколова мне сказала: «Любовь – мура, главное, чтобы ничего не болело».
Мне было двадцать восемь лет, я удивилась и не согласилась. Мне казалось: ничего нет важнее любви. А сейчас я ее понимаю. Какое счастье, когда ничего не болит, можно сесть за стол и спокойно работать. Моя дискета все еще фурычит.
– Вы себя считаете сельским человеком?
– Я живу как городской человек, но в условиях идиллических, на свежем воздухе, среди деревьев. И собака моя так живет, и кот тоже. Я кота не кастрировала. Мой Кузя вряд ли понимает, что он – домашнее животное. Настоящий дикий зверь. Маленький тигр. Дерется с соседними котами, одному выпустил кишки, другому снял скальп. Но и сам возвращается с перебитой лапой, с кровавыми ранами. Оприходовал всех соседских кошек. У него куча детей, он их навещает, а я, как добропорядочная свекровь, плачу алименты в виде рыбы.
Однажды я видела, как Кузя дерется. Это было так: сошлись два кота и с диким, душераздирающим воплем сшиблись грудью, предварительно подпрыгнув вверх на полтора метра. Они сшиблись уже на высоте, устрашая друг друга яростью и боевым кличем. Вот это жизнь! А когда котов кастрируют и они целыми днями сидят в квартире в отсутствие хозяев, писают в лоток и не видят неба… И главное, не знают, что есть другая, настоящая жизнь.
Кузя – красавец, но весь в шрамах, как уголовник.
Моя собака Фома обожает прогулки: море запахов, другие собаки, можно познакомиться, остановиться и побеседовать.
Фома никогда не был бабником, но был драчуном. Сейчас – не то. Возраст, артроз. Однако иногда хочет показать мне, что он еще ого-го! В состоянии защитить свою хозяйку. И начинает задираться со встречными собаками. Молодые породистые собаки с презрением оглядывают вонючего кудлатого старика и идут своим ходом. А Фома смотрит на меня с видом победителя. Я одобрительно киваю головой: «Молодец, Фома, герой кверху дырой».
– То есть вы считаете, что у животных есть душа? Люди расходятся во мнениях.
– А как же? Конечно, есть, да еще какая чистая и прекрасная. Смысл их жизни – преданность и любовь. Что может быть выше?
– Для собак главное – пожрать…
– А для людей не главное? Еда – это не только калории, это еще информация. Когда мы едим помидоры, например, мы получаем информацию солнца и земли. А ягоды… Какие запахи… Одна земляника чего стоит… Это тоже информация солнца и земли. Информация космоса.
– Вы любите готовить?
– Дело в том, что я по утрам работаю. Я та курица, которая несет золотые яйца. Зачем же я буду это драгоценное время тратить на то, чтобы чистить картошку и морковку? Но если я захочу что-то приготовить, это будет вкусно. Все, что я делаю, я делаю хорошо. Когда я училась в музыкальной школе по классу фортепиано, я хорошо играла и меня даже записывали на радио.
– Вы пользуетесь компьютером?
– Нет. Возможно, я ошибаюсь, но когда человек творит, у него открываются каналы на космос. Он связан с космосом и очень часто считывает оттуда информацию. А когда работаешь на компьютере, то между тобой и космосом кусок железяки.
– А эти каналы – они всегда открыты?
– У меня они открываются с утра до двух часов дня. А дальше рука останавливается. Я больше не пишу. У меня не идет. Я, конечно, могу писать и дальше, но это будет мусор.
Современные писатели могут писать весь день по двадцать страниц и даже больше, но читать это невозможно. Мне невозможно. А другим – не знаю.
– Вы работаете каждый день?
– Иногда не работаю по полгода.
– А почему?
– Просто живу. Творчество выжирает жизнь. Ничего вокруг себя не видишь. Не видишь, как твои дети растут, как цветы распускаются, как листья облетают. Становишься чеховским Тригориным: «Видишь на небе облако, похожее на рояль, и думаешь: надо запомнить».
Творчество – конечно, счастье. Но и плата за него немаленькая. Твоя жизнь.
– А вы хотели бы поменять свою судьбу на обычную, не творческую?
– Нет. Потому что жизнь груба и скучна. В творчество можно спрятаться, как в норку, и не замечать ход времени.
Творчество – это наркотик, зависимость. Но этот наркотик не убивает, а, наоборот, очищает и исповедует.
– У вас есть хобби?
– Есть. Строить. Если бы у меня было много денег, я строила бы дома. Я в этом понимаю. Я с удовольствием бы работала в строительном бизнесе, но меня не возьмут.
