Музыкальный приворот. На волнах оригами - Джейн Анна (читаем бесплатно книги полностью .txt, .fb2) 📗
Татьяна Ларина мне нравилась еще с тех пор, как я впервые познакомилась с «Евгением Онегиным», а произошло это тогда, когда мы с Эдом посещали младшую школу. Помнится, в гостях у нас подзадержался актер драматического театра, который играл роль Ленского, и он репетировал прямо в нашей квартире, заставляя меня и брата выступать в качестве зрителей. Мы были настолько юны, что не могли по достоинству оценить ни гениальность произведения, ни игру, а потому были отлучены от импровизированной сцены.
– Как знать, как знать… А ты кем бы был? – лукаво взглянула я на молодого человека. Тот пожал плечами.
– Без понятия. Как думаешь, кем? – с любопытством спросил Антон.
– Ты пел бы в опере, в Большом театре! Был ведущим тенором и все такое, – заиграла моя фантазия на полную катушку. – А я бы приезжала в столицу, чтобы попасть на твои выступления. И пел бы ты таким драматическим тембром, – добавила я, – с невероятными верхними нотами.
– Темный тембр? Мне нравится, – усмехнулся парень. – Пусть будет так.
Мы перешли небольшой пешеходный ажурный мостик, под которым, весело журча, текла то ли крохотная речка, то ли широкий ручей. Людей в эти часы в парке фактически не было, и казалось, что мы действительно где-то за городом, одни на лоне природы.
Мы долго бродили по тропинкам, то разговаривая ни о чем, то просто молчали, изредка обмениваясь взглядами; сейчас нам хватало прикосновений и тишины – она помогает лучше слушать друг друга. А после мы очутились в беседке-ротонде, расположенной в живописном местечке на высоком берегу с видом на реку. От воды немного дуло, но Антон, обняв меня, закрыл собой от ветра. Я положила голову ему на грудь и закрыла глаза. Было спокойно, уютно – телу и нежно – душе.
Не знаю, сколько мы так стояли.
Времени не существовало, пространства – тоже. И даже эмоций…
Казалось, мы полностью растворились друг в друге, не видя ничего и не слыша.
Наверное, тогда я стала понимать, что такое счастье. Счастье – это не когда все идеально, а когда не замечаешь несовершенства реальности.
Легкий, как перо ангела, миг, который незримо коснулся щек, скользнул по рукам и растворился в пальцах.
Заполненная пустота.
Счастье в простом?
Наверное, так.
Смешно сказать, но нам помешали вороны – оказывается, в Старом парке их была целая стая. Они вдруг всей своей небольшой дружной компанией пронеслись над нами и закаркали возмущенно, словно мы с Антоном им совершенно не нравились.
Тогда мы отстранились друг от друга, как-то совсем по-старомодному держась за руки. Всему виной, должно быть, стал незримый исторический дух благопристойности. Может быть, сто лет назад в этой беседке так же смотрели в глаза друг другу влюбленные – те самые галантные кавалеры и прехорошенькие дамы. А мы – лишь повторение, новый виток…
Мимо нас прошагал убеленный сединами пожилой мужчина в костюме, заложивший руки за спину, – первый человек, которого мы встретили в Старом парке. Он с одобрением посмотрел на нас, вздохнул чему-то своему и пошел дальше, любуясь окрестными видами.
Через какое-то время и мы с Антоном пошли вдоль высокого берега.
– Тебе тут спокойно? – вдруг очень тихо спросил он, словно боясь спугнуть тишину.
– Мне спокойно рядом с тобой, – положила я голову ему на плечо, и Антон только крепче прижал меня к себе.
Гуляли мы долго, а солнце поднялось высоко-высоко и палило совсем беспощадно. Хорошо, что нас защищала густая крона старых, много всего видевших на своем веку деревьев.
Около реки я заметила свое счастье, а среди деревьев смогла коснуться его крыла.
Неподалеку от второго выхода из парка я приметила симпатичный дом из бруса с огромной двухэтажной летней террасой, на которой стояло множество столиков, пара из которых на первом этаже была занята. В больших окнах с деревенскими занавесками также были видны силуэты людей. Судя по вывеске над входом, это было кафе. И называлось оно незамысловато: «Старый парк».
– Зайдем? – моментально поймал мой взгляд Антон.
– Не знаю, – задумалась я. С одной стороны, хотелось пить и устали ноги, а с другой, как-то непривычно было ходить с Тропининым по людным местам. Пиццерия с тем, кого я считала скромным, влюбленным в мою подругу одногруппником, – не в счет!
– Катя, если ты чего-то хочешь – пожалуйста, говори, я не всегда экстрасенс, – проговорил несколько раздраженно Антон.
Алина-то всегда говорила, что хотела. У нее эти хотелки из всех щелей перли!
– Идем, – улыбнулась я ему, и мы направились к деревянному дому.
– Я хотел сводить тебя в другое место – там отлично готовят, но если ты хочешь сюда, мы пойдем сюда.
Нас встретила приветливая администратор – симпатичная шатенка средних лет с широкой улыбкой, которая мне сразу понравилась.
– Где бы вы хотели сесть? – поздоровавшись, спросила она.
Антон посмотрел на меня, явно желая, чтобы выбирала я.
– Если у вас есть кондиционер внутри, можно было бы там, – вернула я улыбку женщине.
– Конечно, есть. Пожалуйста, идите за мной. – И она повела нас к уютному столику с плетеными креслами, который был отгорожен от других легкими полупрозрачными шторками. Как и во многих подобных заведениях, народ тут появлялся ближе к вечеру. Поэтому посетителей и внутри оказалось не слишком много, хотя в углу я приметила того самого пожилого мужчину, попивающего чай и читающего ежедневную газету. Кроме него сидела на другом конце зала девушка с длинными, ниже талии, прямыми темно-русыми волосами, уставившись в планшет, чинные супруги с ребенком и три подружки лет восемнадцати, которые болтали о чем-то и негромко смеялись.
В кафе было не только прохладно, но и очень светло, а на стенах висели картины: к моему почти восторгу – пейзажи акварелью. Очень нежные, интеллигентные, какие-то невесомые и безумно красивые. Они дарили помещению воздушность и легкую изысканность.
На картинах было много неба, света, воздуха, легкости и невесомой хрупкости, почти даже хрустальности. И хотя я не сильна была в живописи, но на правах дочки художника решила, что эти работы – невероятные. Ощущение пространства от этих работ было таким сильным, что меня затопил восторг. Я даже вперед подалась, пытаясь рассмотреть их.
– Катя? – позвал меня мой спутник, который сидел к этой красоте спиной, но лицом к окну, за которым возвышались деревья. Он, наконец, снял очки, положив их около своего мобильника на столе.
– Антош, какие картины, – перевела я завороженный взгляд на него. – Тебе нравится?
Он обернулся и посмотрел на стену.
– Нет, – был немногословным его ответ.
– А, ну да, ты же поклонник творчества Томаса, – даже немного обиделась я за неизвестного художника.
– В первую очередь, я твой поклонник, – сказал Тропинин лениво. – Все остальное волнует меня гораздо меньше.
– Да? – улыбнулась я ему. – Тогда скажи, почему ты вчера согласился играть для господина Бартолини?
– Катя, – мягко произнес Антон. – У меня вопрос встречный. Почему ты все-таки считаешь меня идиотом?
Я в некотором замешательстве посмотрела на него и, протянув через столик руку, ласково коснулась его щеки.
Он молчал, а я продолжила:
– Ты же всегда себя так ведешь – дерзко, резко. И не поймешь, что у тебя на уме. Как будто бы тебя действительно почти ничего и не волнует. Только не подумай, что я критикую, просто… Было так странно, – мягко добавила я.
– Странно? Пожалуй, – он поставил оба локтя на стол, положив подбородок на сцепленные пальцы. – Катя, ты знаешь, зачем этот итальянец приехал к вам?
– В гости к Томасу? – наивно предположила я, вдруг поняв, что я упустила что-то важное.
Опять известный детектив Катрина Холмс упустила что-то важное! Уму непостижимо!
– Отчасти. – Антон смотрел мне прямо в глаза. – Он – меценат. Спонсор. Большой босс, который решает, кому давать бабки, а кому – нет, – неизящно выразился о деньгах Кейтон. – Пока я сидел с ними, узнал – этот Бартолини хочет провести персональную выставку Томаса в Риме. Как думаешь, если бы я его послал ко всем итальянским чертям, каков бы был шанс, что он не оскорбился и не кинул твоего отца? Тех, кто мнит себя художниками, сейчас гораздо больше, чем тех, кто просто умеет рисовать, – вдруг с непонятной горечью добавил он, чуть отвернувшись в сторону и сердито глядя в пол.
