Московские сказки - Кабаков Александр Абрамович (книги полностью .TXT) 📗
И тьфу на вас.
Короче.
Шаурмист вполне спокойно и не торопясь подковырнул выпуклым и толстым ногтем монету, оторвал ее от липкой поверхности и поднес для рассмотрения близко к своему давно бритому и оттого имеющему выраженный синий цвет лицу. Поднеся, он убедился, что рассматривать совершенно нечего: монета была обыкновеннейшим советским пятаком образца 1961 года, грязным и никчемным на вид. С одной ее стороны, обычно называвшейся решкой, хотя никакой решетки там давным-давно не бывало, фабрика Гознак выдавила крупную цифру «5», мелкое слово «копеек» и какие-то ничтожные веточки для красоты, с другой гордо круглился герб величайшей державы, оплота мира и социализма, слегка вспухал, словно от комариного укуса, земной шар, вились ленты, шумели спелые колосья, грозили врагам, цепляясь друг за друга, серп с молотом и пятиконечная солдатская звездочка, а по ребру шли мелкой стершейся шестеренкой, как положено, насечки. Словом, пятак.
— По курсу возьму, — сказал продавец негромко и положил монету туда, откуда взял, в центр пивного пятна на прилавке.
— Так ведь неразменный же, — возразил покупатель, подковыривая в свою очередь пятак скромным маникюром и поднося к своему безукоризненно чистому еще после утренней работы визажиста лицу. Тут же пятак заиграл совершенно другими красками: пошел тусклым квотированным блеском редких металлов, подернулся радужной мазутной пленкой, загорелся бледным газовым огоньком, и нефтяная качалка, похожая на игрушечного заводного петушка, стала поклевывать земной шарик в центре герба, и цифра «5» плавно изогнулась заветным знаком «$» — в общем, действительно, капитал.
— По неразменному курсу и возьму, — твердо отвечал начальник шаурмы, начиная, как положено к концу сказки, преображаться: синий мундир закона внезапно окутал его поверх белой исподней рубахи мелкого бизнеса, генеральские погоны (но пока с майорской звездой) легли на мгновенно пошедшие круглым жиром плечи. — Так что придется все, украденное у народа, вернуть, так называемый господин Петр Павлович!
— А вот тебе хер, взяточник и коррупционер, — парировал тоже впавший, как и следовало ожидать, в сказочную стилистику грубых прибауток капиталист. — Сейчас сойдемся мы с тобою один на один в чистом правовом поле, померяемся там силами, чиновничище поганое! Давай шаурму, пока жив! Я еду-еду, не свищу, а как наеду…
Ну, и началось.
Представитель мелкого бизнеса, необъяснимым образом сделавшийся представителем государственных интересов, занес над головою олигарха дубину народного гнева в виде мясного конуса потенциальной шаурмы.
Служба олигархической безопасности немедленно открыла огонь на поражение и действительно поразила всех тем, что совершенно не умеет стрелять, в результате чего был легко ранен лишь один прохожий, впоследствии скрывшийся из института Склифосовского в состоянии средней тяжести.
Работник частного охранного предприятия Профосов Н.П. отоварил ближайшего коллегу из чуждой структуры по загривку приспособлением, в протоколах называемым «РП», то есть резиновой палкой, не сданной после смены. От этого удара невидимый микрофон сделался видимым и улетел в далекую даль вместе с витым заушным шнуром и ушной переговорной вставкой, а сам охранный служащий клюнул вперед носом, как упомянутая нефтяная качалка, начисто тем самым своротив и нос свой об ларек со злосчастной шаурмой, и одновременно оный ларек.
Из милицейского джипа выпрыгнула полурота бойцов в дырчатых шерстяных шапках до плеч и пятнистых латах. Воины порядка залегли вокруг места действия и принялись поливать действующих лиц химическим поражающим веществом, однако без особенного эффекта. Только Анна Семеновна Балконская вдруг прослезилась, вспомнив, видно, что-то свое, да сами менты принялись неудержимо чихать, страдая, вероятно, сезонной аллергией.
Тогда состоявший на учете в психоневрологическом диспансере гражданин Капец Игорь Алексеевич вдруг вернулся своими неудержимыми мыслями в какую-то из горячих, некогда отмеченных его активным присутствием точек, отнял несколько гранат у растерявшегося и заливавшегося соплями спецназа, обвязался ими и с отчаянной советской песней «Еще не вся черемуха тебе в окошко брошена» пошел на штурм валявшегося на боку малого торгового предприятия.
Тем временем бывший продавец шаурмы, ныне работник надзорных органов, попытался надеть наручники на Илюшу Кузнецова, не распознав в нем гражданина государства Израиль, но принявши его в силу очевидной национальности за еще одного олигарха. В свою очередь Илья Павлович Кузнецов долго думать не стал, а мгновенно тормознул первого же бомбилу, через полчаса оказался в Шереметьеве и вылетел ближайшим рейсом неизвестно куда, но надеясь, что с возвратом — он уже твердо решил ни при каких обстоятельствах не покидать навсегда свою историческую родину Россию. Так, пересидеть где-нибудь, пока они тут все опять поделят и угомонятся…
Шаурмайор мгновенно осознал свою ошибку — как не перепутать, если отчества совпадают! — и метнулся было к Петру Павловичу. Но физически крепкий предприниматель встретил его хорошо отработанным с индивидуальным тренером (тренер преподавал богатейшим людям редкую систему единоборства, известную среди специалистов под названием «рабоче-крестьянское махалово») ударом промеж глаз, так что борец с крупным капиталом полностью потерял правосознание, отключился от связи с исполнительной властью и стал беспомощен.
Воспользовавшись этим, Петр Павлович кинулся спасать свою собственность, но пятак закатился черт его знает куда.
И пока богач ползал по асфальту в поисках неразменного личного состояния, его повязали подъехавшие из местного РОВД молодцы полковника Нерушимова.
В данном сочинении этот персонаж до сих пор не фигурировал, но вообще нашему испытанному читателю он известен. У полковника есть красавица жена Людмила, неплохой дом в ближнем Подмосковье и квартира в тоталитарной высотке на Котельниках, что, безусловно, должно вызывать уважение: вот ведь все говорят, что органы наши живут на нищенские зарплаты, а потому вынуждены брать деньги и с честных граждан, и с криминальных структур, полковник же Нерушимов полностью опровергает эти домыслы — и живет неплохо, и честен настолько, что это даже не обсуждается. Во всяком случае, в его нижнебрюхановском РОВД не обсуждается никогда… А в последнее время Нерушимов стал также известен более широкой общественности — благодаря своей непримиримой гражданской и даже вооруженной позиции по борьбе с последствиями хищнической приватизации.
Так что с Петром Павловичем нерушимовские ребята особенно не церемонились, примерил все же он наручники.
А таджики, конечно, разбежались.
Молодежи на досках и след простыл, только вдали раздавались беспечный грохот роликов и популярные матерные песни. Пара панков отчаянно билась под лозунгами национал-анархизма, но была повержена собственным алкогольным опьянением и заснула, обнявшись, в пыльных ближних кустах.
Лицо афроамериканской национальности без определенного места жительства с холодной усмешкой предъявило милиции паспорт гражданина США, охарактеризовало всех довольно справедливо мазафакерами и продолжило попрошайничать у соседнего ларька.
Анна Семеновна ушла, как всегда ближе к вечеру, в мир иной.
Колю Профосова менты — как своего — отпустили, только пару раз по почкам усовестили, чтобы знал, на кого тянуть.
Капец продолжил свой путь на норд-вест, и никто его не задерживал, чего взять с больного, тем более, что, говорят, к нему и сам товарищ Нерушимов хорошо относится как к ветерану.
Ну, и прибывшие автотранспортом разъехались все.
Только Петр Павлович уже который месяц содержится в двусмысленном состоянии предварительного заключения, и судьба его неясна. Во время задержания при нем был обнаружен контрольный пакет в газетной бумаге, содержимое этого пакета теперь исследуют эксперты. Некоторые из них считают, что в пакете лежат просто давно не имеющие хождения монеты советского образца, другие склоняются к тому, что найдены настоящие неразменные пятаки, а потому их владельцу следует предъявить обвинение в волшебстве, чернокнижии, умышленном сглазе, уклонении от уплаты налогов с означенных пятаков и попытке отмывания суммы в 5 (пять) копеек путем погружения ее в пролитое неизвестными пиво с целью дальнейшей покупки спецшаурмы. В связи с этим продавцу шаурмы секретным указом присвоено очередное воинское звание шаурманфюрера (шаурмаршала). Суд все откладывается, пока Петр Павлович читает том за томом полное академическое издание своего уголовного дела…
