Колыбельная - Паланик Чак (электронную книгу бесплатно без регистрации txt) 📗
Уже уходя, Устрица оборачивается ко мне и говорит:
— Одежда — высшее проявление нечестности. — Он улыбается уголком рта, подмигивает и говорит: — Классный галстук, папаша.
Я считаю — раз, считаю — два, считаю — три... Когда Мона уходит на кухню, Элен говорит мне:
— У меня в голове не укладывается, что вы все ему рассказали.
Она имеет в виду Нэша.
У меня не было выбора. К тому же он все равно не найдет текста песни. Я сказал ему, что свою книгу я сжег. И все остальные книги, которые мне удалось разыскать. Он не знает про Элен Гувер Бойль или про Мону Саббат. Он никогда не узнает, что это за стихотворение.
Из оставшихся книг еще несколько дюжин хранится в публичных библиотеках. Может быть, мы сумеем их разыскать и уничтожить страницу 27, пока будем охотиться за изначальным источником. — “Книга теней”, — говорит Элен. Гримуар, как его называют ведьмы. Книга заклинаний. Власть над миром, оформленная в слова.
Звонят в дверь. Еще один парень раздевается догола прямо в прихожей. Он представляется — Еж. Подробности о Еже: дряблые мышцы, отвисшая задница. После рукопожатия у меня на ладони остаются короткие черные волоски — точно такие же, какие растут у него на интимном месте.
Элен прячет руки в рукавах своей шубки. Она подходит к камину, берет с алтаря апельсин и принимается его чистить.
Приходит мужчина по имени Барсук с живым попугаем на плече. Приходит женщина по имени Ломонос. Приходит Лобелия. Лазурная птица звонит в дверь. Потом — Опоссум. Потом приходит Чечевица, или она принесла чечевицу — я так и не понял. Элен выпивает еще одно жертвенное подношение. Мона выходит из кухни с устрицей, но уже без халата.
В коридоре у двери остается куча грязной одежды, и мы с Элен — единственные, кто одет. Где-то в куче одежды звонит мобильный, и Воробей отрывает его, чтобы ответить. Она наклоняется над разбросанной одеждой, ее груди свисают, на ней — только очки в черной пластмассовой оправе. Она говорит в трубку:
— Псих, Полено и Пирог, юридические услуги. — Она говорит: — Можете описать вашу сыпь?
Мону я узнаю только по ее красно-черной прическе и бесчисленным цепочкам на шее. Я стараюсь не особенно пялиться, куда не надо, но волосы у нее на лобке чисто выбриты. Если смотреть прямо спереди, ее бедра представляют собой два идеальных изгиба с выбритым треугольничком между ними. Если смотреть в профиль, ее груди слегка приподняты — как будто пытаются прикоснуться к собеседнику розовыми сосками. Если смотреть сзади, у нее крепкая ладная попка, и я считаю — четыре, считаю — пять, считаю — шесть...
В руках у Устрицы — белая пластиковая коробка из кулинарии.
Женщина по имени Жимолость — из одежды на ней только хлопчатобумажный платок-бандана — рассказывает о своих прошлых жизнях.
И Элен говорит:
— А разве реинкарнацня — это не просто способ оттянуть неизбежное?
Я интересуюсь, когда мы будем кушать. И Мона говорит:
— Господи, вы прямо как мой отец.
Я спрашиваю у Элен, как ей удается держаться, чтобы не поубивать тут всех.
Она берет очередной бокал вина с каминной полки и говорит:
— Пожалуй, их стоит убить. Из милосердия. Чтобы не мучились.
Курительные палочки пахнут жасмином, а все собравшиеся в этой комнате пахнут курительными палочками.
Устрица выходит на середину комнаты, поднимает над головой коробку и говорит:
— Ладно. Кто принес эту гадость?
Это мой салат из трех видов фасоли.
А Мона говорит:
— Не надо. Устрица, очень тебя прошу.
Устрица держит коробку за ручку брезгливо, двумя пальцами. Он говорит:
— Еда без мяса означает, что в ней нет мяса. А ты, пожалуйста, помолчи. Кто принес это? - Волосы у него в подмышках ярко-рыжие. Почти оранжевые. И на лобке тоже.
Я говорю, это всего лишь салат из фасоли.
— С чем? — хмурится Устрица, потряхивая коробку.
Ни с чем. Без всего.
В комнате так тихо, что слышен шум битвы при Геттисберге из соседней квартиры. Задумчивые переборы гитары — кто-то депрессирует наверху под народную музыку. Актер орет благим матом, лев истошно ревет, бомбы с грохотом падают с неба.
— С ворчестерширским соусом, — говорит Устрица. — А это значит, анчоусы. То есть мясо. То есть жестокость и смерть. — Он держит коробку в одной руке, а второй рукой указывает на нее. — Сейчас я спущу это в унитаз, где ему самое место.
А я считаю — семь, я считаю — восемь...
Воробей раздает всем маленькие круглые камушки из плетеной корзины у нее в руке. Один камушек достается мне. Он холодный и серый, и она говорит:
— Сожмите его в руке и постарайтесь настроиться на волну его энергии. Для обряда мы все должны настроиться на одну волну.
Я слышу, как в туалете спустили воду.
Попугай на плече Барсука вертит головой из стороны в сторону и дергает клювом зеленые перья. Наклоняет голову, зацепляет перо клювом, как будто кусает, и резко тянет. Кожа на месте вырванных перьев кажется пупырчатой и воспаленной. Попугай сидит на полотенце, которое Барсук положил на плечо, чтобы ему было за что уцепиться. Сзади полотенце испачкано желтоватыми пятнами — птичьим дерьмом. Попугай вырывает очередное перо и деловито его глотает.
Воробей дает камень Элен, и Элен убирает его в свою голубую сумочку.
Я отбираю у нее бокал с вином и делаю глоток. Сегодня в редакции я узнал, что у человека, который умер у лифта — у человека, которому я пожелал смерти, — было трое детей, причем самому старшему нет еще и шести. Полицейский, которого я убил, содержал престарелых родителей, чтобы их не отправили в богадельню. У них с женой был приемный ребенок. Он работал еще и футбольным тренером — в детской команде. Женщина с портативной рацией была беременна. На раннем сроке.
Я отпиваю еще вина. На вкус оно напоминает розовую помаду.
Объявление в сегодняшнем номере звучит так:
ВНИМАНИЮ ВЛАДЕЛЬЦЕВ ФАРФОРОВОЙ ПОСУДЫ DORSET
В объявлении сказано: “Если после еды вас тошнит или если у вас вдруг случился понос, звоните по указанному телефону”.
Устрица говорит, обращаясь ко мне:
— Мона думает, что вы убили доктора Сару, но мне кажется, что вы ни хрена не знаете.
Мона хочет поставить на каминную полку очередное жертвенное подношение, но Элен забирает бокал у нее из рук.
