Пространство Готлиба - Липскеров Дмитрий Михайлович (серия книг .TXT) 📗
– Эта в самый раз, – одобрила я. – На этой не сгорит.
Рука шлепнула яйцом о край сковороды, разломила скорлупу надвое и вылила содержимое на скворчащее маслом дно, перемешала вилкой. То же самое произошло со вторым яйцом, а я с огромным удовлетворением следила за происходящим.
Пока яичница жарилась, рука отрезала от батона кусок хлеба и, намазав его слоем масла, покрыла ровным кусочком сыра.
– Ай да молодец! – восторгалась я. – Ай да работник!
Тем временем яичница поджарилась, и Лучший Друг, переложив ее на тарелку, щелкнул пальцами.
– А мне вилку? – спросила я.
Хлопнул ящик, и через мгновение чистая вилка лежала передо мною.
Яичница была именно такой, какую я люблю. Поджаренная до хрустящей корочки, она легко разделялась на кусочки, не расплываясь желтком по дну тарелки.
Тем временем рука варила кофе, помешивая напиток ложечкой. Лучший Друг стоял на предплечье, а оттого возвышался над туркой и, казалось, наблюдал, дожидаясь, когда кофе побежит…
Я откусывала от бутерброда с сыром, запивая его правильно сваренным кофе, и радовалась жизни.
Вот это повезло! – думала я, пережевывая. – Вот это удача! Рука-то, наверное, умеет не только готовить, но и много чего еще! Только как выяснить, что она еще может?!. А ведь есть еще и другие руки!..
– Тарелку из-под яичницы можно пока вымыть! – распорядилась я, и рука тотчас принялась исполнять команду. – После мытья тщательно вытереть полотенцем и поставить на место в шкаф!
Сначала я решила выяснить до конца, что умеет Лучший Друг, а уже после попробовать Лучшую Подругу и Горького.
– Не хочешь ли ты вымыть пол на кухне? – спросила я, и рука проворно бросилась исполнять поручение.
Она выудила из-под мойки ведро и наполнила его водой. Ей было неспособно выжимать половую тряпку, но и тут рука нашла достойный выход, привязав один край к ручке ведра, а другой выкручивая в разные стороны.
Так прошел день. Я без устали придумывала Лучшему Другу всяческие хозяйственные поручения, пока в доме все не заблестело чистотой, а моя бытовая фантазия не иссякла.
Вы знаете, Евгений, как приятно глядеть сквозь вымытые окна на улицу?.. Оказывается, мир окрашен совершенно в другие краски, нежели я предполагала. Просто я присмотрелась к природе через окно с налетом сажи и пыли, а оттого тускло стало в моей голове. Вследствие этого и мир стал тусклым… Безусловно, Женя, с вашим появлением в моей жизни произошли кардинальные изменения! Даже мир стал цветным, и я более не распускаю сопли по вечерам, злясь на то, что Бог совершенно не милосерден. Бог справедлив и божественно милосерден! Просто каждому свой час и своя награда! Всем отмерено по заслугам, и никто не пострадает напрасно!
Под вечер появился Владимир Викторович. Его улыбающаяся физиономия заглянула сквозь вымытое окно, бесцеремонно и с любопытством разглядывая внутренность комнаты. Хорошо, что я до этого убрала Лучшего Друга в футляр, а то представляю, как удивился бы Владимир Викторович бегающей по дому руке!..
Ах, есть что-то совершенно омерзительное в сапере! Но сколько ни думаю над этим, понять, что именно, – не могу! То ли его глаза, чуть раскосые, подсознательно напоминающие мне маньчжурские, то ли отношение Владимира Викторовича к Соне отвращают меня от соседа. Но так или иначе, его физиономия теперь мелькала в моем окне, самодовольно расплывшаяся в широкой улыбке.
Владимир Викторович что-то говорил из-за стекла, вероятно, просил разрешения войти в дом, а я, как бы не понимая его желания, отвечала одними губами:
– Нет, Владимир Викторович! Соня сегодня не заходила.
Сапер продолжал улыбаться и, стуча пальчиком в окошко, просился внутрь.
– И не знаю, где она! – пожала я плечами. – Может быть, на почту вызвали?
Владимир Викторович, военный сапер, тоже знал, что такое хитрость, и решил принять мои последние слова как приглашение войти. Через минуту он уже сидел за столом, оставив грязные ботинки на крыльце.
– Как славно, что мы живем как добрые соседи! – говорил Владимир Викторович. – Вот так вот, запросто, можно пожаловать в гости и испить горячего чайку. Величайшая вещь – соседство.
Он помахал указательным пальцем и посмотрел на меня странным взглядом с этаким злым прищуром, отчего мне враз стало не по себе. Но сапер в ту же секунду ловким артистом взял себя в руки и вновь заулыбался доброжелательно, подпуская в атмосферу меду.
– Вы особенно сегодня хороши! – сообщил он. – Надеюсь, что не оторвал вас от чего-то занимательного?..
– А где ваша жена? – поинтересовалась я.
– Какая жена?!
– Соня.
– Вы, верно, оговорились, – удивился сапер. – Соня – моя сестра!
– Да-да, конечно, – поправилась я. – Чаю?
– С удовольствием! Препротивная, надо заметить, погода стоит! Даже рыба не ловится!.. Соня сегодня в Петербург отправилась купить по хозяйству кое-что. Заночует у подруги…
Пока я кипятила на кухне чайник, Владимир Викторович расточал мне из комнаты похвалы, мол, какая я великолепная хозяйка, что, несмотря на тяжелейший недуг, умудряюсь держать дом в показательной чистоте и выдающемся вкусе. Пару раз в комнате что-то стукнуло, и я заподозрила, что сосед лазит по шкафам и ящикам. Слава Богу, что шкаф с футляром закрыт на ключ.
– Что нового в политике? – поинтересовался Владимир Викторович, когда мы расположились друг перед другом, согревая руки о чашки с чаем.
– Почему вы спрашиваете меня? – удивилась я.
– У нас же нет телевизора, – протянул по-сиротски сапер.
– Газеты ведь вы читаете! Соня, должно быть, приносит?
– Газеты читаем.
– В газетах все есть.
– Да-да, – согласился Владимир Викторович. – Это я так, для поддержания разговора спросил про политику.
– А-а, – поняла я. – Вкусный чай?
– Необыкновенный! – похвалил сосед. – И как вам удается заваривать такой пахучий? Мешаете сорта?
– Ага.
– Я так и думал. – Он глотнул из чашки. – Вот Прохор Поддонный давеча скончался!
– Царствие ему небесное!
– А я вот справочку о Евгении Молокане навел, – улыбаясь, сообщил Владимир Викторович елейным голосом. – И не музыкант он вовсе оказался!.. У меня знакомая есть такая в московском адресном столе!.. Я поинтересовался!.. Вот какая штука!..
Внутри у меня обожгло, словно жидкий азот пролили, но я старалась держать себя в руках, судорожно гадая, что нужно соседу.
– Побледнели вы что-то! – вскинул он брови.
– Я?.. С чего бы?
– Вот вы такой дорогой инструмент отдали незнакомому человеку и даже не спросили у него подтверждения, что саксофон принадлежит ему!
– А что, не ему? – Я постаралась вложить в голос как можно более ужаса.
– Пока я этого не знаю. Но подозрение имею. Знаете, сколько стоит саксофон? – И, не дожидаясь моего ответа, отчеканил:
– Двести пятьдесят рублей!!
– Не может быть! – воскликнула я. – Деньжищи-то какие великие!
– И я о том же. Полуторагодичный заработок мой! Не говорю уже о пенсии вашей!..
– А кто же тогда этот, как его, – Молокан, если не музыкант? – как бы между прочим спросила я.
– А не сказали в адресном столе, – ответил сосед. – В том-то и штука, что нету информации о нем никакой, кроме имени и фамилии.
– С чего же вы решили, что не музыкант он?
– А какая надобность музыканту засекречивать о себе данные?.. Музыкант, он и есть музыкант!.. Это всяким темным личностям нет надобности засвечивать себя перед другими!.. Шпионам, например!..
– Глупость какая! – возмутилась я. – Если Молокан был шпионом, например, то никакая ваша знакомая из адресного стола ничего бы о нем не нашла! Как раз таки артисты и знаменитости скрывают о себе данные!
– Вы так думаете? – удивленный моим напором, спросил Владимир Викторович.
– Во всяком случае, это логично!
– Может быть, – закивал головой сапер и как бы невзначай спросил:
– А что, вы говорите, там в футлярчике было?
– Издеваетесь вы, что ли?! – возмутилась я, уже наверняка понимая, что сосед имеет к футляру нешуточный интерес и то и дело провоцирует меня на слабину.
