Железный век - Кутзее Джон Максвелл (книги бесплатно txt) 📗

На веранде спиной ко мне стоял человек в синем плаще. Он наверняка слышал меня, но не обернулся.

Отодвинув последний засов, я распахнула дверь и предстала перед ними. Халат я забыла накинуть и теперь стояла с голыми ногами в белой ночной сорочке, напоминая, надо думать, восставшую из мертвых.

– Стойте! – сказала я. – Не делайте пока ничего, он просто ребенок!

Их было трое. Двое в форме; третий, одетый в джемпер с полосой поперек груди и изображенным на ней бегущим оленем, держал в руке пистолет, дулом вниз.

– Дайте мне поговорить с ним, – сказала я, шлепая по натекшим за ночь лужам. Они изумленно уставились на меня, но удерживать не стали.

Окно в комнату Флоренс было разбито, внутри темно. Но, заглянув через дыру в стекле, я различила фигуру, скорчившуюся возле кровати, в дальнем углу.

– Открой дверь, мальчик мой, – сказала я. – Я обещаю, что они ничего тебе не сделают Ложь. Он погиб, и не в моей власти было его спасти. Но что-то передавалось от меня к нему. Я жаждала обнять его, защитить.

Один из полицейских оказался рядом со мной, он прижимался к стене.

– Скажите ему, чтоб вышел, – проговорил он.

В ярости я накинулась на него:

– Уйдите прочь! – И зашлась кашлем. Вставало солнце, розовое среди плывущих в небе облаков.

– Джон! – позвала я сквозь кашель. – Выходи! Я не дам им тебя обидеть. Теперь рядом со мной оказался человек в джемпере.

– Скажите ему, чтоб отдал оружие, – произнес он, понизив голос.

– Какое оружие?

– У него пистолет, что еще – не знаю. Скажите, чтобы он всё отдал.

– Сперва пообещайте, что вы его не тронете.

Его пальцы сомкнулись на моем плече. Я пыталась сопротивляться, но безуспешно.

– Вы тут схватите пневмонию, – сказал он.

На меня что-то накинули сзади: пальто… плащ… плащ одного из полицейских.

– Neem haar binne [15], – пробормотал он. Они отвели меня обратно на кухню и закрыли за мной дверь.

Я села, опять встала. Плащ пропах сигаретным дымом. Я сбросила его на пол и открыла дверь. Ноги у меня посинели от холода.

– Джон! – позвала я.

Все трое склонились над рацией. Тот, кто отдал мне свой плащ, обернулся.

– Дама, здесь находиться опасно, – сказал он и снова запихнул меня внутрь, потом попытался найти ключ, чтобы запереть дверь.

– Он просто ребенок, – сказала я.

– Дайте нам делать свою работу, – ответил он.

– Я за вами наблюдаю, – сказала я. – Я вижу все, что вы делаете. Говорю вам, он просто ребенок!

Он как будто собирался ответить, потом со вздохом предоставил мне выговориться. Молодой мужчина, худой и крепкий. Чей-то сын; вероятно, не единственный в семье. Множество двоюродных братьев и сестер, дядей и теток, дедушек и бабушек, стоящих рядом, позади него, над ним, подобно хору, наставляющему, предостерегающему. Что я могла ему сказать? Что общего было у нас с ним, кроме того, что он явился сюда защищать меня, защищать, в более широком смысле, мои интересы?

– Ek staan nie aan jou kant nie [16], – сказала я. – Ek staan aan die teenkant.

– Я на другой стороне. Но и на другом берегу, на другом берегу реки. На дальнем берегу, и смотрю назад.

Он повернулся и обвел взглядом плиту, раковину, кухонные полки;

приходился занимать die ou dame [17], пока его товарищи делают там, снаружи, свою работу.

– Вот и всё, – сказала я. – Это конец. Все равно я не вам это говорю.

Кому же тогда? Тебе, всегда тебе. Как я живу, как жила – мой рассказ. Опять звонок в дверь. Еще мужчины, в ботинках, фуражках, в камуфляже, протопали через весь дом. Все они сгрудились у кухонного окна.

– Ну sit daar in die buitekamer [18], – объяснил полицейский, указывая в сторону комнаты Флоренс. – Daar's net die een deur en die een venster [19].

– Nee, dan het ons hom [20], – сказал один из новоприбывших.

– Предупреждаю вас, я слежу за всем, что вы делаете, – сказала я.

Он обернулся ко мне.

– Вы знаете этого мальчика? – спросил он.

– Да, я его знаю.

– Вы знали, что у него оружие? Я пожала плечами:

– Помоги, Господи, в наше время безоружным.

Вошел еще один человек – молодая женщина в форме; от нее пахнуло свежестью и чистотой.

– Is dit die dame di?? [21] – сказала она; потом, повернувшись ко мне: – Нам придется ненадолго освободить дом, пока тут не закончат. Есть у вас к кому пойти – знакомые или родственники?

– Я никуда отсюда не пойду. Это мой дом. Любезности, заботливости в ней ничуть не убавилось.

– Разумеется, – сказала она, – просто оставаться здесь опасно. Нам придется попросить вас куда-нибудь уйти, это ненадолго.

Стоявшие у окна мужчины больше не разговаривали – они нетерпеливо ждали, пока я уйду.

– Bel die ambulans [22], – сказал один из них.

– Ag, sy kan sommer by die stasie wag [23], – ответила женщина, потом повернулась ко мне. – Идемте, миссис… – Она ждала, что я добавлю свое имя. Я молчала. – Чашечку горячего чая, – предложила она.

– Я никуда не пойду.

Они обратили на мои слова не больше внимания, чем если бы я была ребенком.

– Gaan haal'n kombers, – сказал мужчина, – sy's amper blou van die kоue [24].

Женщина поднялась наверх и принесла одеяло с моей кровати. Она обернула его вокруг меня, легонько обняла за плечи, потом помогла надеть шлепанцы. Вид моих ног не вызвал у нее никакого отвращения. Хорошая девушка, которая будет кому-то хорошей женой.

– Хотите взять с собой лекарства или что-нибудь еще? – спросила она.

– Я никуда не уйду отсюда, – повторила я, вцепившись в стул, на котором сидела.

Они перекинулись вполголоса несколькими словами. Внезапно меня подняли, взяв сзади под мышки. Женщина взялась за мои ноги, и они понесли меня к выходу, словно ковер. Спину пронзила боль. – Отпустите меня! – крикнула я.

– Сейчас, – успокоительным тоном сказала женщина.

– У меня рак! – закричала я. – Отпустите меня!

Рак! С каким наслаждением швырнула я им в лицо это слово! Они мгновенно замерли, словно напоровшись на нож.

– Sit haar neer, dalk kom haar iets oor, – сказал державший меня человек.

– Ek het mos ges?jy moet die ambulans bel [25]. – Они кое-как положили меня на диван.

– Где вы чувствуете боль? – спросила, нахмурившись, женщина.

– В сердце, – сказала я. Она с удивлением на меня посмотрела. – У меня рак сердца. – Тогда она поняла; она замотала головой, словно отгоняя мух.

– Когда вас трогают, вам больно?

– Мне больно все время, – сказала я.

Она переглянулась с мужчиной позади меня; он сделал ей какой-то знак, так что она не могла сдержать улыбки.

– Я заразилась им, испив из чаши горестей, – продолжала я безудержно. Что за беда, если они сочтут меня чокнутой. – Когда-нибудь вы тоже можете им заразиться. Это повальная болезнь.

Раздался звон разбитого стекла. Они оба поспешно вышли из комнаты; я поднялась и заковыляла следом. Все осталось по-прежнему, только было выбито второе оконное стекло. Во дворе никого; полицейские, их было теперь шестеро, притаились на веранде, держа наготове оружие.

– Weg! – яростно закричал один из них. – Kry haar weg! [26] Женщина запихнула меня обратно в дом. Когда она стала закрывать дверь, раздался внезапный взрыв, потом пальба, потом продолжительное оцепенелое молчание, потом негромкие голоса и донесшийся откуда-то лай собаки Веркюэля.