Иванов и Рабинович, или «Ай гоу ту Хайфа!» - Кунин Владимир Владимирович (читать книги бесплатно .txt) 📗

На корме шхуны, свесив босые ноги за борт, сидел средних лет турок и специально для «Опричника» играл на кларнете «Калинку».

«Калинка, калинка, калинка моя…» — неслось над Босфором.

Еще три турка, таких же грязных и живописных, как и их шхуна, валялись на корме рядом с кларнетистом и прихлопывали в ладоши в такт мелодии.

Изредка они что-то по-турецки кричали Арону и Васе, на что Арон кричал им в ответ:

— Айм но индостайн! Тенк ю вери мач! Ай гоу ту Хайфа!..

Турки заливались сочувственным смехом, а кларнетист менял «Калинку» на «Не слышны в саду даже шорохи…» Арон сидел в кокпите, стыдливо оглядывался по сторонам на плывущие рядом суда и бормотал:

— Просто перед людями неудобно… Все своим ходом, а нас волокут, как убогих…

Василий стоял у штурвала, пытался его успокоить:

— Чего ты дергаешься?! Ну, не хватило горючего! Ай, ай, ай, ай. Делов на рыбью ногу! С каждым такое может случиться…

— И вообще… — глухо сказал Арон и уставился вниз, в решетчатый настил кокпита.

Вася посмотрел на Арона и понял, что дело не только в том, что их, на глазах у всего мира, тащут на буксире.

— Прекрати сейчас же! — мягко сказал он. Плывем на халяву — одно удовольствие… Первый раз можем хоть по сторонам посмотреть. Гляди какая крепость… Ты же таких в жизни не видел!..

Не поднимая глаз, Арон отрешенно проговорил:

— Наша Петропавловка ничуть не хуже…

Васе вдруг до боли в сердце стало жалко Арона, да и себя вместе с ним, покойного Марксена Ивановича, оставленных Леху Ничипорука, Гриню Казанцева и Нему Блюфштейна, потерянных навсегда Клавку и Ривку, и ему захотелось бросить к чертовой матери этот штурвал, лечь навзничь на решетку кокпита и, глядя в чужое небо, завыть от нахлынувшей дикой тоски…

Но он только горько усмехнулся и тихо сказлл Арону:

— Петропавловка уже вторую неделю, как не наша, Арончик… И постарайся привыкнуть к этой мысли как можно быстрее. Тогда все остальное будешь воспринимать менее болезненно…

А кларнетист на буксирной шхуне уже играл «Очи черные, очи страстные…». И плыла старая мелодия российско-цыганского романса между турецких берегов самого узкого места пролива Босфор, уводила за собой яхту под названием «Опричник» с экипажем из двух очень немолодых людей, впервые увидевших море и не умеющих плавать, в неведомые края и страны, расстилая перед ними совсем-совсем другую жизнь…

Недалеко от перекинутого через Босфор Галатского моста, напротив фантастически красивой Султанаметской мечети с нацеленными в небо шестью сверкающими минаретами почти рядом со старинным дворцом Султана, у причальной стенки Арнавуткея — места стоянки яхт, катеров и разной плавучей морской мелочи, слегка покачиваясь, стоял кое-как пришвартованный «Опричник».

На причале замерли четыре автомобиля, украшенные разноцветными английскими текстами. По одному шла надпись — «Полиция-иммигрейшен», по второму — «Санитарный контроль», по третьему — «Служба таможни Турции».

Четвертая машина — небольшой автофургон, стояла чуть в стороне и была снабжена надписью «Агент-шипшандер Яцек Штур. Стамбул-Галатасарай». И номера телефона, телефакса и телекса…

На палубе «Опричника» в испуге замерли Арон и Василий. А с причала, перебивая друг друга, на них одновременно орали на отвратительном английском языке все три представителя турецкой власти. Они в бешенстве потрясали документами Арона и Васи, угрожающе размахивали руками, вращали глазами, брызгали от ярости слюной и даже топали ногами от возмущения.

Повторяя за каждым из трех турецких чиновников его интонации и жесты, точно так же вращал глазами, размахивал руками и топал ногами невысокий толстенький человечек с большими висячими усами.

Правда, надо отдать должное — орал он по-русски и с откровенно польским акцентом.

Он почти синхронно переводил все, что вопили полицейский, таможенник и санитарный контролер, не упуская возможность расцветить все это русским матом и кое-что вставить от себя совершенно нормальным голосом. Выглядело это примерно так:

— Почему вы не связались с администрацией порта по шестнадцатому каналу?!! — вопил представитель иммиграционной полиции по-английски, как и положено разговаривать во всех портах мира.

— Что же вы, вашу мать, не дали радио службе порта?! — с абсолютно точными интонациями полицейского по-русски кричал толстячок с усами.

— На каком основании вы не взяли лоцмана?!! — орал таможенник.

— Что же вы, мудаки, не взяли лоцмана?! — кричал толстяк.

Так как никому из троих представителей власти ответы Арона и Васи были не нужны, вопросы летели один за другим:

— Где ваш флаг?!

— Что это за таможенная декларация?!!

— Где ваше санитарное свидетельство???

— Почему отсутствует судовая роль?!!

— Где табако и провижен-лист???

— Почему нет свидетельств о детализации?!!

Тут впервые Арон пересилил страх и пожал плечами:

— А это еще что такое?..

— А хрен его знает, — беспечно сказал усатый. Я здесь уже семь лет, каждый день про это слышу, и никогда не видел.

— И вообще у вас нет визы!!! — завизжал полицейский, потрясая паспортами Арона и Васи.

— И вообще у вас нет визы!!! — с визгом повторил толстяк по-русски и совершенно спокойно вполголоса сказал: — Тоже — ниц грознего! В смысле — ничего страшного.

— Господи, что же делать?.. — растерянно спросил Вася.

— Дать им по пять долларов, — сказал толстяк.

— Может, больше дать, а?.. — тревожно спросил Арон.

— Ты мне здесь цены не поднимай, — рассудительно проговорил толстячок с усами. — Ты уплыл, а я остался. Мне здесь жить и жить… Быстренько, хлопцы, по пятерке каждому.

Полицейский, таможенник и контролер продолжали топать ногами и орать уже без всякого перевода.

Но как только Василий вытащил трясущейся рукой из кармана деньги — на причале наступила МЕРТВАЯ тишина.

— У нас только двадцатки… — растерялся Василий.

— Давай сюда, — и толстяк протянул руку через борт яхты.

Василий отдал ему двадцать долларов. Толстяк спрятал их в бумажник, а из заднего кармана брюк вынул пачку однодолларовых бумажек.