Уловка-22 - Хеллер Джозеф (читать книги .txt) 📗
— Главное — заставить присягать их без передышки, — объяснял он своей когорте. — Вникают они в смысл присяги или нет, не имеет значения. Ведь заставляют же ребятишек присягать на верность, когда они даже не знают, что такое присяга и верность.
Капитану Пилтчарду и капитану Рену славный крестовый поход за принятие «присяги о лояльности» был нужен, как собаке пятая нога, ибо эти процедуры до предела усложняли комплектование экипажей перед боевыми вылетами. Вся эскадрилья с утра до вечера занималась присяганием, подписанием и хоровым пением, и теперь, чтобы отправить самолет на задание, требовалось намного больше времени, чем прежде. Срочные боевые вылеты стали вообще невозможны, но оба капитана, Пилтчард и Рен, были слишком робки, чтобы дать отпор капитану Блэку, рьяно и неукоснительно проводившему в жизнь доктрину «каждодневного подтверждения». Эта лично им изобретенная доктрина имела целью выявить и изловить всякого, кто утратил лояльность за день, истекший с момента подписания предыдущей «присяги о лояльности». Видя, как капитаны Пилтчард и Рен мечутся в поисках выхода из труднейшей ситуации, капитан Блэк решил помочь им советом. Он явился к ним во главе делегации единомышленников и сухо предложил, чтобы, прежде чем давать разрешение на вылет, они сами заставляли каждого подписывать «присягу о лояльности».
— Разумеется, как хотите, — подчеркнул капитан Блэк, — никто не собирается на вас давить. Но учтите, командиры других эскадрилий заставляют всех принимать «присягу о лояльности», и ФБР может показаться, что вам двоим просто наплевать на свою родину, раз вы не считаете нужным требовать от подчиненных принятия присяги. Ну что ж, если вы не боитесь скверной репутации — дело ваше, других это не касается. Нам хотелось только помочь вам.
Милоу подобные разговоры не убедили, и он категорически отказался не кормить майора Майора, даже если майор Майор и коммунист, в чем, правда, Милоу в глубине души сомневался. Милоу по своей натуре был противником любых нововведений, которые угрожали нормальному ходу деловых операций. Он твердо стоял на своих позициях и наотрез отказался принимать участие в великом крестовом походе за принятие «присяги о лояльности». Капитан Блэк пожаловал к нему во главе целой делегации.
— Национальная оборона — наше общее дело, — сказал капитан Блэк в ответ на возражения Милоу. — Вся эта программа добровольная, не забудьте это, Милоу. Летчики не обязаны, если они не желают, принимать «присягу о лояльности». Но вы, Милоу, можете нам помочь, если начнете морить голодом тех, кто увиливает от принятия присяги. Это вроде «уловки двадцать два». Понимаете? Надеюсь, вы не против «уловки двадцать два»?
Доктор Дейника был тверд, как кремень:
— Почему вы так уверены, что майор Майор — коммунист?
— Потому что никто не слышал, чтобы он это отрицал, пока мы не обвинили его в принадлежности к коммунистической партии. И пока что никем не замечено, чтобы он подписал хоть одну из наших «присяг о лояльности».
— Так вы же ему и не предлагали.
— Конечно, не предлагали, — ответил капитан Блэк и пояснил: — Тогда бы весь наш крестовый поход пошел насмарку. Послушайте, если вы не хотите, вы не обязаны сотрудничать с нами. Но подумайте, что получается: мы будем стараться изо всех сил, а вы, как только Милоу почти уморит голодом майора Майора, начнете оказывать командиру эскадрильи медицинскую помощь? Интересно, что подумают в штабе полка о человеке, который подрывает всю нашу программу обеспечения безопасности? Скорее всего, вас переведут на Тихий океан.
Доктор Дейника поспешно капитулировал:
— Ладно. Я скажу Гэсу и Уэсу, и они сделают все, что вы пожелаете.
В штабе авиаполка полковник Кэткарт не без удивления наблюдал за тем, что происходит в эскадрилье.
— Весь шум поднял этот идиот Блэк в угаре патриотизма, — доложил Кэткарту подполковник Корн с улыбкой. — Думаю, вам стоило бы ему малость подыграть: ведь именно вы назначили майора Майора командирам эскадрильи.
— Нет уж, это была ваша идея, — возразил полковник Кэткарт оскорбленным тоном. — И прошу на меня не наговаривать.
— Кстати, это была весьма неплохая идея, — ответил подполковник Корн. — Тем самым мы избавились от одного лишнего майора в эскадрилье: он был у вас как бельмо на глазу. Не беспокойтесь, полковник, все скоро войдет в свою колею. Наша задача номер один — направить капитану Блэку письмо с выражением полнейшей поддержки. Будем надеяться, что он выдохнется прежде, чем успеет серьезно навредить. — И тут подполковника Корна осенило: — Послушайте, вы не допускаете, что этот безумец постарается вытряхнуть майора Майора из его трейлера?..
— Наша задача номер два заключается в том, чтобы вытурить майора Майора из его трейлера, — решительным тоном заявил капитан Блэк. — Я бы с удовольствием выгнал вон его жену и детей, но это не в моих силах: у него нет жены и детей. Поскольку мы можем делать только то, что мы можем делать, — вытурим его самого. Кто ведает размещением людей в палатках?
— Он сам.
— Вот видите! — закричал капитан Блэк. — Коммунисты просочились повсюду! Ну нет, я этого терпеть не намерен! Я доложу самому майору де Каверли! Я заставлю Милоу поговорить с майором, как только он вернется из Рима!
Капитан Блэк питал безграничную веру в мудрость, власть и справедливость майора де Каверли, хотя сам он с ним никогда не говорил: на это у него не хватало смелости. Поэтому он поручил Милоу вести переговоры с майором де Каверли и нетерпеливо дожидался, когда этот штабной офицер вернется из Рима. Вместе со всей эскадрильей капитан Блэк относился с глубоким почтением и благоговейным трепетом к величественному седовласому майору де Каверли с лицом, будто высеченным из камня, и осанкой Иеговы.
Наконец майор де Каверли вернулся из Рима. Он вернулся с поврежденным глазом, прикрытым кусочком целлулоида, и одним ударом прикончил славный крестовый поход. Майор де Каверли вошел в столовую, преисполненный сурового достоинства. Когда он обнаружил, что на его пути к завтраку стоит стена офицеров, дожидающихся своей очереди, чтобы подписать «присягу о лояльности», единственный глаз майора свирепо сверкнул. В дальнем конце зала, у буфетной стойки, офицеры, пришедшие в столовую несколько раньше, держали в одной руке на весу подносы с тарелками, а другой отдавали честь флагу, перед тем как получить разрешение сесть за стол. А за столами группа, прибывшая еще раньше, распевала хором «Звездный флаг», дабы получить допуск к соли, перцу и горчице. Гул голосов начал медленно стихать, когда озадаченный майор де Каверли, заметив нечто из ряда вон выходящее, застыл в дверях и неодобрительно нахмурился. Он решительно двинулся вперед, глядя прямо перед собой, и стена офицеров расступилась перед ним, как Красное море перед пророком Моисеем. Ни на кого не глядя, он железным шагом прошествовал к раздаточному окну и громким голосом, в котором слышались старческая хрипотца и древнее аристократическое происхождение, властно произнес:
— Па?апрашу пожрать!
Вместо того, чтобы тут же удовлетворить это требование, майору подали на подпись «присягу о лояльности». Поняв, что ему предлагают, майор де Каверли с величественным негодованием смахнул бумажку со стола. Его здоровый глаз ослепительно вспыхнул от ярости и презрения, а морщинистое стариковское лицо потемнело от неописуемого гнева.
— Па?апрашу пожрать. Слышите? — рявкнул он. Голос его прокатился по притихшей столовой, как эхо дальнего грома.
Капрал Снарк побледнел и затрепетал. Он посмотрел на Милоу, моля о помощи. Несколько ужасных мгновений в столовой стояла могильная тишина. Затем Милоу утвердительно кивнул головой:
— Дайте ему поесть.
Капрал Снарк начал передавать майору де Каверли тарелку за тарелкой. Майор де Каверли с полным подносом в руках повернул от раздаточного окошка и вдруг остановился, заметив группу офицеров, уставившихся на него с безмолвной просьбой во взоре. Голосом, полным праведного гнева, майор де Каверли прогремел:
