Бери и помни - Булатова Татьяна (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
– Девушка, – поравнялась с ней Дуся. – Хотите, я коляску повезу?
Римка не повернула головы. Похоже, от ора она просто оглохла.
Дуся, не дождавшись ответа, решила доброе дело в ящик не откладывать и самовольно взялась за отлакированную руками счастливой матери ручку коляски. Селеверова вздрогнула от неожиданности и приняла агрессивную позу.
– Да-вай-те я вам по-мо-гу, – по слогам произнесла Ваховская и улыбнулась угрюмой Римке.
– Давайте, – выдохнула та без тени признательности и добавила с остервенением: – Да замудохалась я тащить на себе этот гроб! Орут, как оглашенные.
Дуся даже ухом не повела, просто покатила коляску вперед, как будто делала это всю свою сознательную жизнь. Римка пристроилась рядом, еле приподнимая свои мосластые загоревшие ноги. Поблагодарить Дусю за вторично оказанную любезность ей даже не пришло в голову. Казалось, Римку посетила какая-то дискретная амнезия, вследствие которой из памяти стерлось лицо уступившей ей очередь женщины. Да и сама Дуся на факте произошедшего час назад знакомства и не настаивала.
– Кто там у вас? – поинтересовалась Ваховская. – Мальчишки?
– Если бы… Девки.
– Девочки? – обрадовалась Дуся. – Можно посмотреть?
– А чо нельзя-то? Смотрите! То еще добро!
Дуся с трепетом заглянула в коляску и обнаружила в ней двух щекастых полугодовалых девиц.
– Близняшки? – восхитилась Ваховская.
– Не… разные. Одна вон – здоровущая, мордастая… А другая – еле вылезла, с кривошеей и срыгивает все время…
– А назвали как?
Римка наморщила лоб и, сделав над собой какое-то усилие, выговорила, поочередно указывая пальцем то на одну, то на другую девочку:
– Эта вот Анжелика. А это Элона.
От того, как Римка переводила взгляд с одного младенческого лица на другое, менялся и ее голос. Похоже, имя «Элона» ей нравилось больше, так как произносила она его нараспев, даже хрипотца в ее голосе слышалась не так явственно:
– И-ло-о-о-о-она…
«Любимица», – подумала про себя Дуся и ткнула пальцем в щекастого младенца.
– Это Элона?
Римка презрительно взглянула на любопытную тетку, заподозрив ту в слабоумии.
– Это Анжелика. Вон рожа какая.
«Не любимица», – догадалась Дуся и перевела взгляд на покрытое испариной скукоженное личико второй девочки.
– Подвиньтесь-ка, – панибратски отодвинула Римка спутницу и вытащила одну из девочек из душного нутра красной коляски.
– Элона?
– Ну… Вспотела вся. И жрать хочет… – В Римкиных глазах промелькнуло что-то вроде жалости. – Скоро уже, – пообещала она дочери и скомандовала: – Быстрей давайте.
Дуся послушалась и браво покатила коляску вперед по вытоптанной сотнями беременных и просто женщин тропке.
– Так быстрее, – объяснила она просевшей под тяжестью младенца молодой мамаше.
Римка не возражала: она пыталась не отставать от своей спутницы. Для этого Селеверовой приходилось делать большие шаги, отчего походка ее становилась тяжеловесной, а со стороны вообще казалось, что она передвигается прыжками, как лягушка.
– Вы где живете? – неожиданно догадалась поинтересоваться Дуся.
– Ленинградская, девять, – задыхаясь, сообщила Римка и взмолилась: – Можно помедленнее? Несемся, как идиотки!
Дусе не очень был понятен предложенный Селеверовой образ идиоток, но на всякий случай она решила ничего не уточнять и прислушаться к просьбе.
– Так вы же сами сказали, что девочек кормить пора!
– Я-а-а? – опешила Римка и остановилась как вкопанная. – Слушай, тетка, тебе чего надо-то от меня? Я вроде как нищим не подаю…
– Я не нищая, – насупилась Дуся, но коляску из рук не выпустила, а чуть-чуть помолчав, добавила: – Я, между прочим, тоже на Ленинградской живу. Пятый дом.
– Барский? – ехидно поинтересовалась Римка.
– Обыкновенный, – продолжала Дуся, не обращая внимания на подвох. – Вот и подумала, почему не помочь, все равно по пути.
Селеверова открыла рот, но неожиданно для себя промолчала.
– Немного осталось, – обнадежила Дуся вконец измотанную Элоной Римку и прибавила шаг.
Селеверовой же не оставалось ничего другого, как плестись следом за неожиданно возникшей нянькой и проклинать мужа, по вине которого пришлось тащиться по жаре в эту идиотскую женскую консультацию.
«Чтобы я?.. Да рожать? Да ни за что! Хоть режьте… А еще ведь говорят, пока кормишь, не беременеешь… Как же! Не беременеешь! Еще как беременеешь…» – возмущалась про себя Римка, набираясь смелости для того, чтобы сказать своему Селеверову: «Нет! Нет! Нет! И еще раз нет!»
– Дошли почти! – объявила Дуся и встала как вкопанная.
Римка налетела на нее, не успев сбавить шаг.
– Чего еще? – недовольно буркнула Селеверова, разом просев под тяжестью уснувшей девочки.
– Кла-ди-те, – шепотом приказала Дуся и на всякий случай ткнула пальцем в недра коляски, где, раскинувшись, спала Анжелика, вывернув нижнюю губку в неведомой обиде.
Римка послушалась и положила Элону рядом с сестрой. Девочка приоткрыла глаза и тут же их закрыла: внутри коляски было так же жарко и влажно, как и на материнских руках. Зато завозилась Анжелика и недовольно всхлипнула.
– Ч-ч-ч-ч-ч-ч-ч, – затрясла коляску Дуся, оберегая детский сон. – Ч-ч-ч-ч-ч-ч…
– Поехали, – выдохнула Римка, и процессия тронулась в путь.
Дуся ледоколом двигалась к улице Ленинградской, не обращая внимания на Римкины причитания:
– Ненавижу! Ненавижу эту жару! Селеверова! Детей ненавижу!
– Что вы, милая, – не выдержала Дуся. – Это же такое счастье! Муж, дети.
– Муж… дети, – передразнила ее Римка и зло заплакала: – Не-на-ви-жу! Надоело! Не спать, не жрать, не срать по-человечески! Теперь еще аборт этот… Рано еще! – вспомнила она визит к врачу. – Пусть подрастет… Идиоты! – заорала она и размазала по лицу слезы.
Дуся смотрела на Селеверову во все глаза и не знала, что сказать в утешение. Ее, Дусин, жизненный опыт был так скуден и скучен: в нем не было ни мужа, ни детей, ни абортов. В нем не было ничего, кроме могилки на Майской горе и летнего домика на шести сотках, выделенных родным заводом. Да, еще квартира в итээровском доме, но в этом, думала Ваховская, не было ничего примечательного. В коммуналке казалось даже веселее, там шумели неугомонные соседки и отмечались общие праздники.
До Ленинградской дошли молча. Утрамбованная женскими ногами тропка сменилась асфальтовой дорожкой. Римка бесцеремонно отобрала коляску у неожиданно свалившейся ей на голову волонтерши и, выпрямив спину, покатила к своему бараку.
– Я здесь живу, – крикнула ей вслед Дуся и показала рукой на пятый дом.
– На здоровье, – не поворачиваясь, тявкнула Римка и, преодолев порог, вкатила коляску в распахнутые двери барака.
Дуся проводила Селеверову взглядом и медленно пошла к своему знаменитому дому, где под самой крышей ее ждала стародевичья квартира с расставленными строго по местам вещами, с огромным комодом светлого дерева, покрытым накрахмаленной кружевной салфеткой.
Дуся тяжело поднялась на третий этаж, отомкнула дверь и села, вытянув ноги, на детский хохломской стульчик, доставшийся, видимо, от прежних хозяев. В квартире было душно. Дуся, кряхтя, поднялась, прошла в комнату и распахнула настежь окна. С улицы в комнату ворвался поток жаркого июльского воздуха, от духоты было трудно дышать.
Стянув влажное от пота платье, Дуся вытерла им грудь, подмышки и подошла к зеркалу. В нем отразилось тронутое увяданием тело. Она оттянула трусы за резинку и встала боком. Краше от этого отражение в зеркале не стало. Женщина втянула живот, отчего фигура стала еще безобразнее, потому что в столбе тела к тому же образовалась дырка. Для пущей убедительности Дуся ткнула кулаком в пустой живот, со свистом выдохнула – дырка исчезла. На всякий случай Ваховская сделала несколько упражнений из гимнастического комплекса, освоенного еще в школе: руки выше – ноги шире. Чуда не произошло: кисель – на бедрах, кисель – на животе, кисель – на ягодицах.
Огорчившись, Дуся натянула синие спортивные брюки, завернув их до колен, вылинявшую от пота футболку невнятного оттенка, на голову – шляпу из искусственной соломки с бахромой и, прихватив сумку с «сухим пайком» на обед, отправилась на дачу.
