Дурная компания - Ясуока Сётаро (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
Со следующего дня я при всяком удобном случае стал выспрашивать Фудзии о женщинах, но он каждый раз увиливал от ответа, и я терялся в догадках. На свете не. существовало силы, способной заставить его сделать что-либо против воли. Однако за день до его возвращения в Киото, гуляя с ним по вечерним улицам, я наконец получил ответ. Это был первый случай, когда мне удалось подластиться к нему.
– Ты не поверишь, но, должен тебе сказать, это препротивные существа. Разочаруешься, точно говорю, так что лучше не имей с ними дела, – предостерег меня Фудзии. Но тем не менее потом, приезжая в Токио, он всякий раз тайком от меня ходил куда-то развлекаться.
Наступила осень.
Вернувшийся с Хоккайдо Синго Курата, увидев меня, был поражен. И то, о чем я говорил, и то, как я говорил, и моя жестикуляция – все было для него непривычным. Да и мне мой друг казался теперь теленком… Поддакивать, слушая хвастливый рассказ Курата про то, как он играл в теннис, и одновременно нудную патефонную пластинку, было до одури скучно. Я рассеянно слушал его взволнованные слова, которыми он заливал меня, вертя длинной шеей.
Очевидно, я ответил невпопад на какой-то вопрос Курата, и тот недоуменно повернул ко мне свое загорелое узкое лицо. Он промямлил что-то невразумительное, разговор тут же прервался. Из-под воротника его рубашки с короткими рукавами шел сладковатый запах, как от теленка… Может, это запах целомудрия, а запах, исходивший от Фудзии, когда я впервые встретился с ним, был запахом нецеломудрия, порока, подумал я… Интересно, как сейчас пахнет от меня? На следующий день после того, как мы расстались с Фудзии, я, пользуясь описанием небезызвестного квартала за рекой, вычитанным мной у одного автора знаменитого романа, изобразившего притон незарегистрированных проституток, отправился туда в одиночестве.
Теперь настала очередь Курата быть потрясенным так же, как я был потрясен Комахико. Наполовину бессознательно, наполовину сознательно я решил проделать с Курата все то, что проделал летом с Фудзии. Поесть и убежать, не заплатив, что-нибудь украсть, подглядывать… Но все, что я намеревался совершить, уже было однажды проделано, и я боялся, что не смогу добиться, чтобы сердце Курата колотилось так же неистово, как когда-то колотилось мое. К примеру, я повторил фокус Фудзии – поесть и убежать, не заплатив. Мы сидели в ресторане, и я, ничего не сказав Курата, неожиданно стукнул его и потащил к выходу – вот и все. Единственное, что мне блестяще удалось, – стащить в ресторане на Гиндзе ложечку. Это сильно повысило мои акции в глазах Курата. Рисунок в виде переплетающихся прямых линий и колец мне понравился. Уходя, я положил ложечку в карман. Однако, когда мы были уже у выхода, к нам подбежал официант:
– Простите, вы, кажется, по ошибке прихватили ложечку… Я медленно повернулся.
– А разве нельзя взять ее на память? – сказал я, вынимая из кармана и демонстративно показывая ему ложечку… Официант растерялся. Потом покраснел и замахал руками:
– Да-да, пожалуйста. – И, точно возвращая посетителю забытую вещь, удалился, приветливо улыбаясь.
Тут я заметил: приятеля моего – только что он был рядом со мной – точно ветром сдуло; он стоял метрах в семи и во все глаза смотрел на меня. Выйдя из ресторана, он тяжело вздохнул, как человек, собирающийся сделать нелегкое признание, и рассыпался в похвалах моему самообладанию:
– Ну ты силен!
Так мне впервые удалось, не прибегая к каким-то особым уловкам, потрясти Курата. Как сильно было восхищение Курата, я понял, когда на следующий же день он проделал подобный фокус в ресторане рядом с нашим университетом. Курата был так красноречив, что ему удалось получить от официантки еще и огромный столовый нож, не меньше кухонного. Это слишком весомое свидетельство ее расположения он не мог ни в карман спрятать, ни выбросить на обочину.
Во всяком случае, Курата оценил странную прелесть таких авантюр. Но самым важным событием должен был, пожалуй, стать мой поход в квартал за рекой. Во мне боролось два желания – вернувшись оттуда, сразу же чистосердечно рассказать обо всем Курата или же какое-то время держать его в неведении, но все вышло наоборот: именно я, встречаясь с Курата, всякий раз оказывался перед этой неразрешимой дилеммой… Вернувшись из-за реки, я, возможно, действительно испытаю разочарование, о котором говорил Комахико. Но как раз помня слова Комахико о «разочаровании», я ради этого «разочарования» и отправился туда. Но почему-то поход за реку не опустошил меня. Наоборот, так обогатил, что в течение нескольких дней после этого мне просто смешно было встречаться на улице с женщинами – меня от них с души воротило… Я же стремился совсем к другому. Я вожделел лишь некоего знака отличия. Мне представлялось, что получу невидимый постороннему глазу знак отличия, о котором буду знать лишь я один. Но если бы я его и получил, то обязательно выставил напоказ, и он бы болтался у меня где-то за спиной или ухом. Следуя курсом, указанным мне Фудзии, я все равно никогда не смогу с ним сравняться.
Так хочется посмотреть? – подмывало меня сказать Курата, сидевшему рядом со мной у самой сцены кабаре в Аса-куса. Но что действительно стоило сказать, я толком не знал… Как поступил бы в таком случае Фудзии? Стараясь повторить его голос, я мысленно вспоминал его взгляд, манеру жестикулировать. Но голосом Фудзии мне все равно не заговорить… Кончилось тем, что я, разозлившись на себя, сказал:
– Дрянь какая-то, пошли.
Я так настойчиво завлекал туда Курата, что тот, не поняв, почему я тяну его из зала, когда еще не успело начаться представление, разозлился.
– Мне хотелось посмотреть, – канючил он, безропотно тащась за мной… Утешая недовольного, не понимающего, что произошло, Курата, я даже воспрянул духом.
В общем, развлекаясь с Курата, я думал лишь о Фудзии. По мере того как Курата приобретал свой обычный вид, теряя сходство с теленком, мне начинало казаться, что благодаря одному этому я как-то внутренне сближаюсь с Комахико. Поэтому я изо всех сил старался не обращаться с Курата как с телком… Но иногда меня одолевал страх, что однажды он познакомится с Комахико, который жил в Киото. Вдруг это когда-то произойдет – во что превратятся тогда иллюзии, которыми я его пичкал все это время?
