С тех пор, как плавал старый Ной - Куваев Олег Михайлович (читать книги онлайн бесплатно полностью без .txt) 📗
Прошло три дня. На острове установлено чрезвычайное положение. Сон только по карточкам.
Да, это конец августа. Сегодня я впервые видел лед на закраинах соседнего озерка. Лед – ничего. Хуже, когда начнутся затяжные дожди. Потом – снег.
О Великий Каркас! Ты почти готов. Если трюк с журналистом не выйдет, я сдам тебя в музей абстрактного искусства. И назову тебя, допустим, так: «Взятие в плен Жанны д'Арк».
О, черт! Все же дождь. Северный дождь. Это не то что в Воронеже, когда пацаны прыгают по лужам и через час выскакивает радуга. Тучи ползут впритирку над островом и сыплют холодной дробью. Кран с теплой водой в этом душе неисправен.
Жаль снимать тент с палатки. Я стыдливо умолчал о том, что потолок у палатки в дырках. Начатое дело надо доводить до конца. Этому нас учили еще в детсадике. А дырки в потолке надо заштопать.
Необитаемое положение не только дает, но и обязывает. Третий час сижу иззябший и мокрый и ломаю голову. Даже костер закисает от этой бисерной измороси. Не умещается лодочный каркас на брезенте. Не хватает материала.
– Неладно кроишь, – сказал он мне. Я, не оглядываясь, чертыхнулся. Потом оглянулся и попросил прощения.
Невысокий бородатый мужичонка наблюдал за моей работой. Из-под меховой рубашки торчали такие же штаны. Неуловимая помесь Рязани с Чукоткой.
– Неладно кроишь, – повторил он.
Я метнулся к тенту и сразу понял, что и впрямь крою неладно. Лишние швы, а все равно тента не хватит. Придется отрезать бока у палатки. А мужичонка уже уходил в глубь острова. Я видел, как осока покорно ложилась под его сапоги.
«Его папа был эскимос, а мама алеутка». Так придется мне начинать Васькину биографию для корреспондентов. Иначе не поверят, что обычный европеец мог сшить такое чудо.
В палатке с отрезанными боками гуляет ветер. Это хорошо: меньше спится. И Опс совсем меня покинул. Шляется целыми днями где-то в глубине острова. Наверное, завел шуры-муры с каким-нибудь своим духом из собачек.
Я почти совсем кончал верхние швы, когда снова увидел Джеймса Брука. На этот раз он явился с перевязанным глазом. Наверное, для маскировки. Заметив мой взгляд, он подмигнул и просипел что-то насчет пушечных портов.
– Слушай, – сказал я с веселой злостью. – Ты тут глазеешь, а на той стороне ребята дележ устроили. Шхуну вчера выкинуло.
Старый пират взвыл, выронил трубку и исчез. Я слышал, как по отмели протопали его шаги, и ветер долго доносил астматическую ругань. Трубку я подобрал. Хорошая трубка.
Завтра последний день, а сегодня я спускаю лодку на воду. Она легка, потому что киль и верхние обводы сделаны из палок, а ребра из ивовых прутьев.
Васька, Васька! Я не прощу тебе мои запасные штаны и рубаху. Из-за тебя я вынужден сидеть у костра голый. Одежда сушится, лодка тоже. Мои папа и мама не научили меня плавать в эскимосских лодках. Не умею я на них плавать, я переворачиваюсь.
– На моей родине к таким лодкам привязывали балансир, – тихо сказал подошедший Эль Куф. – Ты знаешь, как делать балансир?
– Знаю, – сказал я, стыдясь своей первобытной наготы. – Бревнышко вдоль и бревнышко поперек.
– Но твоя лодка слишком легка, – сказал Эль Куф. – Она не выдержит бревнышка поперек.
Прав был старый скептик. Лодка моя вся на веревочках, и балансир на ней не прикрепишь.
До самого вечера я ломал голову над этой задачей. Только потом меня осенило: можно просто привязать к обоим бортам по бревнышку. И плавучести больше и устойчивости. Надо было найти два не очень толстых сухих ствола. Я кинулся по берегу. Было уже темно, но, видно, сам черт пришел мне на помощь. Бревна я нашел. Я тащил, обливаясь потом, а рядом шел Эль Куф, тяжко вздыхал и бормотал молитвы.
Можно приглашать зарубежных корреспондентов. Пусть Васю Беклемишева узнает весь мир. Я плавал на лодке вдоль берега, я даже отплыл на ней по направлению к полюсу. Торпеда!
А дождик капал всю ночь. Я лежал во влажном мешке, а сбоку в палатке вздрагивал и повизгивал от холода Опс.
Сегодня день контрольного срока. С завтрашнего дня в эфире начинается шум. Через пять-шесть дней я покину остров.
С утра был ветерок. Так себе, не очень значительный.
– Опс, – сказал я, – давай сделаем за Ваську генеральную репетицию. С грузом, с палаткой, и ты сядешь в лодку. Я гарантирую тебе, что не буду отплывать далеко.
Почти целый день ушел на то, чтобы смастерить парус из вкладыша к спальному мешку. Но потом я подумал, что Ваське неловко плавать под парусом. Он же человек XX века. Я привязал к задним концам бревен обломок доски, сверху поставил мотор. На эту конструкцию ушли почти все палаточные растяжки. Но мотор держался.
Мы загрузили лодку и долго пили чай. Шел вечер и нес с собой тишину. Потом я зачем-то сходил к тому месту, где растет селена, и немного поговорил с ней.
Завели мотор и столкнули лодку. Я держал мотор на очень малом газу: лодка все же была из палочек и веревочек.
Мы проплыли немного туда и сюда. Потом я тихонько взял курс на юг, к проливу. Хотелось посмотреть в сторону, откуда прилетят спасатели.
Было гладкое море и темный воздух над ним. Вместо Опса вполне могла быть девушка. Только хорошо бы погоду чуть потеплее.
Мы дошли до мыса и немного заплыли в пролив. В проливе были качели. Они тихонько поднимали нас вверх и опускали. При абсолютно гладкой воде. Я чуть прибавил газ, но струйки воды стали угрожающе просачиваться сквозь брезент. Вода выжимала масло из ткани. Я оглянулся. Берег острова был совсем рядом, только ночью его глинистые обрывы походили на настоящие скалы. Опс тихо скулил: на дне лодки было сыро.
– Нас сейчас всего трое, старина, – сказал я ему. – Ты, море и я. То же самое море и другие люди. Два последних Робинзона. А что, если мы и впрямь последние Робинзоны на этой планете? А? Последние люди на последнем необитаемом острове. Страшная ответственность. Ты понимаешь?
Вместо ответа Опс лизнул меня в коленку. Как раз в то самое место, где была дырка. Хороший парень мой пес. Умный.
А мотор все посвистывал и посвистывал. Тепло было от него. Спокойно. Только воды уже порядком набралось в лодку. Я вычерпал ее кружкой, не снимая руки с мотора.
«С тех пор, как плавал старый Ной, прошло немало лет…» Я не знаю, поумнели ли люди с тех пор. Во всяком случае, я принял решение. Мы повернули обратно. На повороте море качнуло лодку и плеснуло в нее водой. Наверное, было недовольно моторным стуком после моего разговора с ним.
В темноте наш берег показался мне уютным и милым домом.
Всю ночь я не спал. Лежал. Думал. Перед утром снова приплелся ветер. И принес с собой дождик. Дождь капал в палатку. Не успел я все же заштопать дырки.
Сегодня мы с Опсом будем переплывать пролив. Он лежит к югу от нас, холодный, затянутый грязной сеткой тумана. Попутный ветер будет дуть на наш хилый парусишко. А мотор я положу на дно лодки. Наверное, это чертовски глупо. Но я не могу иначе. А вдруг мы и в самом деле последние? Пусть же флаг великой эпохи необитаемых островов будет спущен достойно. Традиции всегда немного смешны. Тьму веков тому назад человек впервые столкнул с берега бревно и поплыл, держась за него. Наверное, это было на реке или на озере, но все равно это был первый день Времени Кораблей.
Сейчас я положу эту записку в бутылку и брошу ее в море. Традиции надо соблюдать до конца. Вместе с запиской я положу в бутылку два полузасохших цветка с этого острова.
