Слепые по Брейгелю - Колочкова Вера Александровна (версия книг TXT, FB2) 📗
Нет, сначала долго мылилась, конечно. Наверное, не знала, как приступить к самому главному, то бишь к самому подлому. Измучилась, бедная. Понятно, отчего не в себе была… И не только в этот последний вечер, а весь отпуск, считай. Слишком задумчивая ходила, сама на себя была не похожа.
Вика, Вика, подруга дорогая, самая преданная, самая верная, что ж ты на себя такой груз-то взвалила? Только не объясняй, что любишь одинаково и меня, и Сашу. Что собственной личной жизни нет, что дружишь не с кем-то отдельно, а с нашей семьей. Что Славка тебе как дочь, а Саша – как брат. А я… А кто тебе, собственно, я? В самом деле подруга? Или капризная младшая сестренка, которой нянька нужна? Ты ведь даже с Сашей все время разговаривала так, будто вы оба взрослые, а я ребенок. Переглядывались в моем присутствии насмешливо, как переглядываются любящие свое нервное чадо родители… Вроде того – дитя не в духе, будь с ним поосторожнее. А потом ты, Вика, еще и спрашивала Сашу, как взрослый спрашивает взрослого, чуть качнув головой в мою сторону:
– И что это с нами, а? Опять капризничаем?
– Не… Просто голова болит… – отвечал тебе мой муж в той же снисходительной тональности, помнишь? Почти интимной тональности.
– А… Ну, это уже легче… Что голова – завяжи да лежи. Пройдет, Саш.
И улыбались оба. Тоже – почти интимно. Брат брата всегда поймет. Тем более если они любят это надоедливо-капризное существо с вечно плохим настроением. Так они про ее настроение думали, что оно «вечно плохое». А ведь не было, по сути, никакого плохого настроения! Была просто внутренняя задумчивость, уход в себя! Не понимали, не понимали… Да она и не претендовала на их понимание. Ей и без понимания хорошо жилось. Самой в себе. Туда, вовнутрь, не лезут, и ладно.
Так уж получилось, что она сама Вику к этому разговору подтолкнула. Выпила вина, огляделась кругом, вздохнула счастливо – Испания, блин! Красота! Уезжать совсем неохота… И озаботилась вдруг, полезла в сумку за телефоном. Глянула на дисплей – опять пусто. Кликнула Сашин номер, и голос в телефоне выдал уже привычное за эти дни – «абонент отключил телефон…».
– Хм… Представляешь, Вик, Саша мне даже не позвонил ни разу… Странно, правда? И на мои звонки не отвечает. Я уже беспокоюсь, может, случилось что? И Славка тоже молчит, как партизан…
– Зато мне звонят все время… И Саша твой… И Славка третьего дня… – вымучила из себя Вика, будто в холодную воду бросилась.
– Тебе?! Не поняла… Зачем? То есть… Почему – тебе? А мне?
– Ох, Машунь… Погоди, с духом соберусь…
Некрасивое Викино лицо стекло вниз, лоб и виски покрылись капельками испарины. Ладонь поднялась было ко лбу, но снова безвольно опустилась на скатерть, дрожащие пальцы оплели бокал с недопитым вином.
Она сидела, не понимала ничего. Даже улыбалась механически. Вот Вика припала губами к бокалу, сделала большой глоток. Еще, еще… Кадык дернулся на короткой шее, обнажилась бледная, не сумевшая загореть полоска под тяжелым подбородком. Ну же…
– Вик, да что случилось?! С ними что-то случилось, да? С Сашей, со Славкой? – спросила и сама испугалась. Захотелось ударить себя по губам… Так ведь и накаркать беду можно!
– Да ничего с ними не случилось, Машунь. Живы-здоровы.
– А… чего тогда? Почему они мне не звонят, а тебе звонят?
– Дело в том, Машунь, что… Фу, господи, язык не поворачивается… – вздохнула подруга.
– Вика?! Ну?
– Дело в том… В общем, Саша меня попросил… Вернее, поручил мне… Подготовить тебя… А я не подготовила, не смогла… Не умею я…
– Да к чему, к чему подготовить-то?
– А, ладно. В общем, он ушел от тебя, Маш. Когда приедешь, его уже дома не будет. Вот так вот…
– Погоди, я не поняла. То есть как это – ушел? Куда – ушел?
– А ты сама не догадываешься, что ли?
– Нет…
– Ну, куда обычно мужики из семей уходят?
– А… куда?
– Ладно, посиди немного… Приди в себя, перевари, обдумай. У тебя просто шок, Маш, я понимаю.
– Да какой шок, нет у меня никакого шока! Ты что, разыграть меня решила, да? Знаешь, не смешно… Нисколько не смешно! Это только представить, чтобы мой Саша…
– И тем не менее это так, Маш. Придется тебе это принять. Да, он просил меня… Ну, в общем… Поговорить. Уже перед фактом поставить.
– Хм… А почему – тебя?
– А кого еще, Маш? Я ж тебе самый близкий человек после Саши. Ой, то есть я хотела сказать… Теперь так вообще самый близкий, получается…
– Да нет! Я не то имею в виду! Он что, сам не мог мне сказать?
– Не мог, Маш, в том-то и дело. Побоялся сломаться. Ты же сразу истерику закатишь, заплачешь, обвинять начнешь, пристыживать! А так… Случилось и случилось де-факто. Истерику закатывать некому. А когда ты примешь, успокоишься немного, тогда он тебе все объяснит. А может, к тому времени уже и не потребуется никаких объяснений, мало ли, как жизнь повернет.
– Как? Как жизнь повернет? Я умру, что ли?
– Ой, Маш… Ну что ты, ей-богу! Я же не то имела в виду…
– А я как раз то. Он же знает, что я без него не выживу. Как он мог, Вик? Это… Это жестоко, если это правда, конечно. Это убийственно жестоко по отношению ко мне.
– Да, это жестоко, согласна. Но с другой стороны, Маш… Ты тоже постарайся его понять…
– Замолчи, Вик! Не надо, не говори больше ничего!
– Ну, Маш… Глотни вина, успокойся. Ну рассуди сама, ничего же страшного не произошло!
– Что?! Ничего страшного? Да меня же убили, Вик… И ты говоришь – ничего страшного?! Молчи, молчи, пожалуйста, не говори больше ничего!
Неловко дернула рукой, будто отмахиваясь от Вики, бокал опрокинулся, вино пролилось на скатерть. Прежде чем впитаться в ткань, потекло ручейком. Красиво – красное на белом, взгляд притягивает. Как кровь на снегу.
– Ну, началось… – печально констатировала Вика, набрасывая на красную струйку салфетку. – Я ж говорю тебе – успокойся…
– Вик, знаешь, ты кто? Ты подлая мерзкая тварь.
– Да, Маш.
– Ты все знала, все! И рассказала мне только сейчас! А я веселилась, в море купалась, по магазинам бегала, шмотья накупила!
– И хорошо, что бегала. Зачем бы я заранее-то? Чтоб ты десять дней подряд с ума сходила?
– Да я бы… я бы домой улетела!
– Ага! На чем? Частный чартерный рейс под себя бы подогнала?
– Ты сволочь, Вик… Подлая мерзкая сволочь.
– Да…
– Я тебя ненавижу. Не разговаривай со мной больше. Поняла?
Встала со стула, качнулась на каблуках. Дурацкое длинное платье, на подол бы не наступить. Так, в какой стороне гостиница? Кажется, там… Ох, как голову повело, до полной дезориентации в пространстве. И дышать трудно, воздуху не хватает.
– Ты куда, Маш? Погоди, я рассчитаюсь… – засуетилась, вставая из-за стола, Вика.
Как подошел официант, она уже не видела. Медленно несла себя меж столиками, придерживая подол платья. Потом ощутила Викину ладонь у себя на локте, виноватый голос над ухом:
– Что, в отель? Или тебе лучше на свежем воздухе?
– Отстань… Не разговаривай со мной, пожалуйста. Я же попросила тебя. Что, так трудно?
– Хорошо, Маш, не буду… Как скажешь. Если тебе так легче…
В отеле долго стояла под душем, не ощущая тела. Отнялось, наверное. Атрофировалось. Теплые капли стекали по лицу, по плечам, а она не чувствовала. Сделала воду погорячей – не чувствовала. Холодной – тоже. Страшновато как-то. Может, уже умерла? И вздрогнула от стука в дверь.
– Маш, хватит, выходи! Давай лучше поговорим… Ну, Маш! Жизнь-то на этом не закончилась, чего ты! Выходи, я боюсь… Хочешь, чтобы я дверь взломала, да?
Пронеслось эхом в голове – а ведь и впрямь… С ее мощными габаритами дверь взломать – раз плюнуть.
– Со мной все в порядке, Вик, оставь меня в покое…
– Маш, нам в аэропорт рано утром! А у тебя еще вещи не собраны! И вообще, я в туалет хочу, открой дверь!
Да, она права, вещи не собраны. Надо выходить. Не оставаться же здесь, в Испании. Хотя, если бы можно было…
Выключила воду, ступила через край ванны, отряхнулась от воды, как собака. Глянула на себя в зеркало… А лица нет. Лицо тоже атрофировалось, умерло. Зато в глазах жуткая паника, зайцы скачут. Где-то она читала про этих зайцев… Ах, как точно сказано. Скачут и скачут. И несть им числа.
