Актриса - Минчин Александр (читать книги онлайн полностью без регистрации .txt) 📗
Во время ее пребывания мы каждый день что-то пили и через вечер — заканчивали у стойки бара. У меня потянулись какие-то непонятные нити из канала при мочеиспускании, без всяких резких ощущений.
Я записался к известному урологу на прием и утром сдал ему первую мочу. Он сам смотрел ее в микроскоп, не отправляя в лабораторию, после чего пригласил меня в кабинет.
— У меня для вас нехорошая новость. (Низ живота противно свело и потянуло.) Вы заражены трихомонозом.
Я сидел, как будто меня прибили кувалдой. Первое венерическое заболевание в жизни. И от кого!
— Судя по всему, он не новый, а хронический.
Я вздрогнул:
— То есть?
— После пятнадцати первых дней трихомоноз становится хроническим.
— Почему же у меня не было никаких симптомов?
— Вероятно, были, первые пять дней, а потом организм адаптируется и вас защищает иммунитет.
Я сидел, слушал, не веря.
— Ничего страшного. Пропьете двойную дозу флагила в следующие четырнадцать дней. Вы знаете, кто ваша «Прекрасная дама» и когда?
— К сожалению, да. Летом, первого июля.
— Посоветуйте ей сделать то же самое. Так как она является носителем этого вируса. И заразителем.
— Это заболевание передается каким-либо еще путем, кроме как половым?
— Очень редко. Практически нет. Но чтобы успокоить несчастных мужей, мы говорим, что при купании в грязной воде. Но никак не в море. Значит, нужно найти довольно грязную лужу. Но вы написали, что вы не женаты, так что вам я скажу… — И он сказал то, что я уже знал: без одного десятого процента — в ста процентах передается половым путем. Как мило.
Врач выписал мне рецепт и счет — на двести долларов.
Я попросил его еще один рецепт. Было поздно — я уже заразил, как минимум, одну. У меня была выточенная статуэтка — филиппинка, которая была почему-то в меня влюблена. И в сентябре, после отъезда Таи, я наконец сдался. Она была девушка. Я был первый мужчина в ее жизни. Как банально. Как мило. Придется спросить ее — не купалась ли она в «грязной воде». Я ненавижу врать…
Я готов был удушить блядскую Таю.
— Алешенька, что случилось, что вы звоните так поздно?
— У меня для вас весьма приятные новости. Такие приятные, что я не мог дождаться утра, чтобы не поделиться с вами.
— Я вас слушаю.
— С кем вы были последний раз и когда?
— С вами, в Нью-Йорке.
Я усмехнулся, я всегда ценил хороший диалог — и не только в литературе.
— А до этого?
— Летом…
— До меня!
— Вы хотите спросить, с кем я была до вас?
— Именно это я и хотел спросить.
— Я не была ни с кем, кажется, полтора года, последний был мой муж — архитектор.
— Вы и замужем побывали?
— Два раза, вы просто меня никогда не спрашивали.
— Кто же был первый счастливчик?
— Он был американец, профессор-славист из Питсбургского университета.
— И как долго продлилась идиллия?
— Шесть недель, я не выдержала в ваших краях.
— Как много познавательного я узнаю…
— А почему вы со мной разговариваете таким раздраженным тоном?
— Значит, полтора года вы ни с кем не были?
— Абсолютно, Алешенька. Я вам говорю чистую правду.
— Поздравляю вас. У меня трихомоноз.
— Этого не может быть.
— А вы думали: «К нам едет ревизор!»?
— О чем угодно я думала, только не об этом.
— Вам нужно пропить двухнедельный цикл флагила. У вас есть деньги или прислать?
— Я найду…
— Если не сможете достать лекарство, позвоните маме, у нее большие связи в медицинских кругах. Только скажите, что это для приятельницы!
Со злости я швырнул трубку. Через две минуты раздался звонок.
— Алешенька, я понимаю, как вы огорчены, но я не виновата ни в чем. Я вела достаточно уединенный образ, пока не встретила вас, и не представляла…
— Вы хотите сказать, что за полтора года у вас не было никаких выделений, жжений внутри или неприятных ощущений?!
Я повторялся. Как все в жизни — повторяется.
— Абсолютно никаких.
Она звучала искренно. Но не может же женщина так искусно врать! О-о…
Я смягчился, но не до конца. В принципе я был к этому готов.
— Я могу у вас попросить прощения, что я доставила вам неприятные ощущения. Только не разговаривайте со мной так: я вас люблю.
— Начните завтра же пить таблетки. (И посоветуйте вашему Ромео пропить их тоже, — сказал я в сердцах.)
— Хорошо, Алешенька, как вы только пожелаете. Я все сделаю, мой золотой мальчик. Как вы прикажете!
Я повесил трубку.
Четырнадцать дней я пил долбанные антибиотики и проклинал имперскую жизнь, себя, театральный бардак и актрис, живущих в этом бардаке. Втором по величине — после партийного, то есть — имперского.
Но на шестнадцатый день успокоился и позвонил актрисе узнать, как ее дражайшее здоровье.
В конце концов, на конце которого конец… Дальше продолжите, как вам угодно.
Жизнь, как меня убеждали, была сшита из черно-белых полос. То есть была полосатая. У меня же шли одни черные полосы, без просвета. В октябре началась жуткая депрессия, как я ни пытался из нее выкарабкаться, в ноябре она усугубилась.
Сучка судила меня во всех судах штата. Детей я не видел, она не давала. Все свои капиталовложения я потерял благодаря ей и ее папаше — моему бывшему партнеру. Денег на жизнь не было ни цента. Приближалась довольно милая пора. Стоял декабрь у окна.
Тая время от времени писала мне письма и хронически обижалась, что я не пишу ей чаще. Хотя она вообще не заслужила, чтобы я писал… Звонить ей было без толку, ее никогда не было дома. («Легенда» гласила — в театре, у друзей или у родителей.)
Зима. Никто не торжествует. Я должен ехать в Германию, навестить своих в течение целого года пребывающих там родственников.
Я любил сюрпризы и набрал ее номер. Она, как ни странно, оказалась дома.
— Алешенька, я так рада вас слышать. Я целые дни напролет жду вашего письма.
— Хотите прилететь ко мне в…
— Хоть на край света, лишь бы увидеть вас.
— Я — серьезно.
— А я еще более!
— У вас летают самолеты за границу?
— Еще да. Только цены безумные.
— Я куплю вам билет.
— Спасибо, мой золотой мальчик. Я не верю, что увижу вас. Снова… Когда вы хотите, чтобы я приехала?
— Через три недели, в Рождество.
— Это просто сказка. И я буду Новый год с вами?!
— Если не попадется никто другой…
— Вы мне дали снова силы жить. И бороться с местными климатическими условиями. Они ужасные. Снег, грязь, тоска — увядание.
Она жаловалась первый раз.
— Поэтому вас никогда не бывает дома?
Настала тишина.
— Алешенька, я вам объясню все при встрече. Вы умница. Я целую ваши глаза. Не тратьте больше деньги.
Шелест кабелей на дне Атлантического океана.
Мои друзья из Ф… послали ей приглашение в театр. Другие друзья передали деньги, третьи — достали билет на редкий прямой самолет, так как бензина в Империи не было.
25 декабря — американское Рождество. Я звоню в Европу узнать, встретил ли мой кузен Таю. Все в порядке, она в полном восторге и неверии. Я вылетаю через два часа из Нью-Йорка, и у меня жуткая тряска от перспективы болтаться восемь с лишним часов над океаном. И каждую секунду…
Видимо, видок у меня еще тот, и эсэсовские таможенники шмонают меня, не везу ли я наркотики. («Где деньги, Эльза?!» — перефраз.) Чтобы я уже так хорошо жил, как говорят в Одессе.
При выходе на меня бросается норковая шуба, и я не сразу понимаю, что в ней — Тая.
— А где мои братья?
— Я вас больше не интересую?! Они пьют пиво где-то.
— В семь утра?!
— У вас удивительные братья.
Мы идем с ней по пустынному сонному зданию. Она катит мой чемодан на колесиках. Появляется великолепная пара — Максим и Оскар. Первый — мой неединоутробный брат (его зеленкой травили, но не вытравили, задержался, раздвинув ножки и упершись в стенки), второй — двоюродный. С Оскаром у меня сложные отношения, и я надеюсь, что дольше, чем двенадцать часов, мне у него оставаться не придется. Хотя он живет в Германии дольше всех, почти десять лет, у него картинная галерея, и перетащил сюда в последний год всех родственников. Это единственное, за что я ему благодарен, иначе они повисли бы на моей шее в Америке.
