Голодная гора - дю Морье Дафна (читать книги онлайн полностью txt) 📗
Фанни-Роза ничего не сказала, она, казалось, забыла о своем вопросе. Нагнувшись к подбежавшему терьеру, она ласково гладила собаку.
Как она изменилась к лучшему, думала Барбара, как она очаровательна, как прекрасно держится – ни следа глупого буйства и распущенности, которые она унаследовала от Саймона Флауэра. Даже доктор Армстронг, на что уж строгий судья, и тот не мог найти изъяна в ее красоте, не мог обнаружить скрытого порока, таящегося за совершенными чертами лица.
2
Однажды утром во время завтрака из Данкрума прискакал грум с известием, что у Роберта Лэмли накануне вечером случился удар, и мало надежды на то, что он выживет. Медный Джон тотчас же велел заложить экипаж и отправился в имение своего партнера. Приехав, он нашел Роберта Лэмли без сознания, и доктор Армстронг, которого недавно вызвали, высказал мнение, что больному осталось жить всего несколько часов. Его сыну Ричарду, который находился за границей, отправили письмо, однако было мало надежды, что он успеет приехать и застанет отца в живых. С сестрой, миссис Флауэр, у Ричарда были неважные отношения, а к зятю своему, Саймону Флауэру, он относился с крайним неодобрением, так что миссис Флауэр, прибывшая в Данкрум следом за Медным Джоном, очень волновалась, опасаясь крупных семейных неприятностей. Ее, по-видимому, больше беспокоила перспектива встречи с братом, когда тот приедет, чем то, что ее отец находится на смертном одре.
– Вот увидите, – сказал Медный Джон своим домашним на следующий день, когда было получено известие от доктора Армстронга, что ночью старик скончался, – Саймон Флауэр получит только то, что заслуживает, грубо говоря – шиш с маслом. Я очень удивлюсь, если он или его жена будут упомянуты в завещании.
– Это будет очень жестоко по отношению к миссис Флауэр и девочкам, – сказала Барбара. – Нам всегда казалось, что старый джентльмен к ним очень привязан, ведь он гораздо больше времени проводил в Эндриффе, чем в Данкруме. Он несомненно что-нибудь им оставил, а если нет, то Ричард Лэмли исправит упущение отца.
– Ричард Лэмли скорее всего окажется таким же несговорчивым упрямцем, как и его отец, – заметил Медный Джон, – и мне будет не очень-то приятно иметь его своим компаньоном. Очень хотелось бы откупить у него его долю, чтобы весь концерн оказался полностью в моих руках. Однако посмотрим.
Он провел в Данкруме два дня, присутствовал на похоронах и при чтении завещания, а когда вернулся домой, дети отметили, что старик пребывает в отличном настроении.
Он снял со шляпы креп, отбросил его в сторону и сразу сел за стол, на котором был сервирован обильный обед, состоящий из жареной баранины с картофелем, не сказав ни слова до тех пор, пока не утолил первый голод.
– Итак, – наконец проговорил он, откинувшись на спинку стула и глядя на сына и дочерей. – Сегодня я сделал весьма важное дело: убедил Ричарда Лэмли, что в его интересах, продать мне свою долю акций нашего рудника.
Он улыбнулся, вспомнив, как все это происходило, и разминая пальцами кусочек хлеба.
– Надо признать, – продолжал он, – что надежды, связанные со второй шахтой, не оправдались. Ричард сам указал мне на это, и мне нечего было возразить. Шахта достигла слишком большой глубины. Не так давно компании пришлось выложить свыше трех тысяч фунтов за установку еще одной паровой машины, и пока еще нет надежды на то, что эти расходы скоро себя оправдают. Я ему откровенно сказал, что разработка месторождения – весьма рискованное предприятие для его владельцев, и вполне возможно, что дальнейшее углубление шахты небезопасно. «Я готов, – сказал я ему, – вести дальнейшие разработки на других участках горы, однако нельзя сказать, насколько они будут плодотворны. Если хотите, я дам вам хорошую цену за вашу долю, вполне возможно, что это избавит вас от значительных денежных потерь. Может быть так, а может быть и эдак. Вы сами должны решить, как вам следует поступить».
Медный Джон снова взялся за нож и вилку.
– Ну и как, решился мистер Ричард Лэмли продать свою долю? – спросила Элиза.
– Решился, – ответил ее отец. – И, если говорить честно, я не думаю, что он пожалеет о своем решении. Я уплатил за его долю весьма крупную сумму и сохранил за собой аренду еще на семьдесят лет. Если у тебя будут сыновья, Джон, они к тому времени достигнут весьма преклонных лет и будут сами решать, нужно сохранять аренду на будущее или нет.
Он засмеялся и посмотрел на дочерей.
– Я полагаю, – сказал он, – что к этому времени в недрах Голодной Горы останется не так уж много меди.
«Семьдесят лет, – думала Джейн, – тысяча восемьсот девяносто девятый год. Никого из нас, сидящих сейчас за этим столом, уже не будет в живых».
Медный Джон наполнил свой стакан и пододвинул графин сыну.
– И что же оказалось в завещании? – спросила Барбара.
– Ах, завещание, – отозвался ее отец, пренебрежительно махнув рукой. – Именно то, что я и предвидел. Решительно все отходит Ричарду Лэмли. Мне кажется, миссис Флауэр получает несколько сотен в год и некоторые картины. Нужно отдать ей справедливость, она приняла это с достоинством. Надеюсь, у нее хватит ума не дать мужу доступа к деньгам. Поведение Саймона Флауэра после похорон нельзя назвать иначе как позорным. Когда пришло время читать завещание, его не могли отыскать и наконец обнаружили, вместе с одним из слуг, – я его знаю, он всегда внушал мне подозрение – в буфетной, где эта парочка угощалась портвейном бедняги Роберта Лэмли. Нечего и говорить, он был не в состоянии выслушать завещание его тестя и заснул на середине. Я не сомневаюсь в том, что Ричард Лэмли не потерпит его присутствия в своем доме. Когда пришло время разъезжаться, он немного пришел в себя, и очень жаль, ибо вместо того чтобы молчать и стыдиться своего поведения, он пожелал сам править лошадьми, и последнее, что я видел, была несущаяся во весь опор коляска, миссис Флауэр, которая крепко вцепилась в свою шляпку, чтобы она не слетела, и Саймон Флауэр на козлах, орущий песни. Когда-нибудь он свернет себе шею, и поделом, ничего другого он не заслуживает.
– Боюсь, что теперь, когда не станет денег на ремонт, замок Эндрифф окончательно разрушится, – вздохнула Барбара. – Бедная миссис Флауэр, бедная Фанни-Роза! Как мне жаль их обеих.
– О Фанни-Розе беспокоиться нечего, – сказала Элиза. – Боб Флауэр мне говорил, что у нее куча поклонников, готовых на ней жениться, весь вопрос только в том, кого она выберет. Ее последнее увлечение – один из родственников ее дядюшки-графа. У молодого человека, кажется, тоже есть титул.
– Ясно только одно, – сказал ее отец. – Я, конечно, очень сожалею о смерти Роберта Лэмли, хотя он и был старым человеком, однако наша семья от всего этого только выиграла.
Встав из-за стола, он направился в библиотеку, чтобы, как обычно, заняться корреспонденцией, помедлив с минуту в надежде, что Джон пойдет вместе с ним и будет расспрашивать о деталях проведенных отцом переговоров и об их результатах. Сын, однако, не понял намека, и Медный Джон, сдвинув брови и строго сжав губы, удалился в библиотеку в одиночестве.
Вот она, причина, думал Джон, вот почему Фанни-Роза говорила с ним так уклончиво, когда он был в последний раз в Эндриффе. Он припомнил, что были какие-то разговоры о кузене. Она, несомненно, выйдет за него замуж, уедет отсюда, и таким образом все кончится. Возможно, это и к лучшему, ведь если такое положение продлится еще несколько месяцев, он, в конце концов, просто покончит с собой. Катались на яхте они в мае, теперь уже август, а Фанни-Роза так и не дала ему ответа, и неизвестно, когда он сможет его подучить. У нее так часто менялось настроение и было столько капризов, что если им случалось провести день вместе, это только усугубляло его неуверенность. Иногда она встречала его равнодушно, зевая и скучая, неохотно шла за ним на гору, где он собирался обучать своих борзых, ко всему придиралась, критиковала собак и то, как они бегут, уверяла, что собачьи бега – это совсем неинтересный спорт, пригодный разве что для мужиков. В такие минуты Джон готов был бросить все, продать собак, вернуться домой и никогда больше не ездить в Эндрифф; а потом, совершенно неожиданно, словно встречный ветер менялся на попутный, она вдруг подходила к нему, брала его за руку и, прислонившись щекой к его плечу просила прощения за свой дурной характер.
