Роман - Миченер Джеймс (серии книг читать онлайн бесплатно полностью TXT) 📗

— Черт возьми! Туда можно приехать, а отъехатьотсюда. Если вы путаете эти две приставки, то ваша речь неграмотна. А если вы позволите подобные ошибки при редактировании, вы вообще не готовы к этой работе.

Жадная до каждой мелочи, имевшей отношение к моей профессии, я впитывала все, что нам говорили преподаватели. Как-то после работы я пришла к мисс Уилмердинг, чтобы поблагодарить ее:

— Эти курсы, на которые вы меня послали, просто бесподобны! Спасибо вам за все.

— Не за что. Вы их заработали.

Но однажды, когда я размышляла о моих успехах в учебе, ко мне пришла тревожная мысль: «То, что я учу, — техника, правила игры для того, чтобы работать с рукописью, если такая вообще появляется. И мне нужно знать, как вообще эта рукопись создается».

И когда я начала расспрашивать об этом своих знакомых по курсам, то услышала:

— Эван Кейтер. Интенсивный курс. Шесть часов по субботам, четыре — по воскресеньям — всего за четыре недели.

— Кто он?

— Всего в Нью-Йорке четверо настоящих редакторов. Хирам Хайден в свое время обучал половину писателей Нью-Йорка. Кейтер — его заместитель.

Я решила заплатить за этот курс из своего собственного кармана. Весь февраль я слушала изумительные лекции этого тихого шестидесятилетнего человека, в которых он исследовал психологические и логические процессы, которые лежат в основе создания художественного произведения. И, как женщина-редактор с предыдущих курсов, которая не брала во внимание орфографию, он не останавливался в своих лекциях на технических аспектах письма. По его словам, творчество — это работа не только ума, но и души. Цель творчества — общение души писателя и читателей. А мастерство писателя заключается в способности использовать именно те символы, которые зажгут пламя в душе читателей. Другие, менее великие цели были достойны презрения.

Он ссылался на «Идиота» Достоевского, «Волшебную гору» Томаса Манна, «Мадам Бовари» Флобера, «Шум и ярость» Фолкнера, творчеству этих писателей; он посвящал наши субботние и воскресные встречи. А с понедельника по пятницу я снова и снова прокручивала в голове его лекции.

Кейтер проделывал и другие удивительные вещи, чтобы вывести нас из апатии невежественности. Со; своим ассистентом из знаменитой киностудии «Аполло» на 42-й улице, он организовал для нас показ классики мирового кино и рекомендовал нам посмотреть хотя бы шесть фильмов. Он особенно настаивал на фильме «Страсти Жанны Д'Арк», о котором отзывался так:

— Снятый в 1928 году датским кинематографистом Карлом Дрейером, этот фильм доказывает, что кино стало настоящим серьезным искусством. Дрейер, снимая великую Фальконетти в роли святой Жанны, постоянно следит за ее лицом, на котором отражается то торжество, то гнев. Он позволяет лицам ее французских и английских обвинителей почти уходить из кадра. Нет ни лишних движений, ни взрыва чувств, только эти удивительные лица, пересказывающие нам средневековую историю церкви и ее преследований.

Кейтер также настаивал, чтобы мы не пропустили фильм, который он считал «лучшим из когда-либо снятых», — «Дети райка». Этот фильм был сделан нелегально в период нацистской оккупации Парижа во время Второй мировой войны. Он рассказывал о людях, причастных к созданию театра варьете в Париже перед французской революцией, и о детях, которые занимают самые дешевые места на галерке в самом верху, называвшиеся «райком». В фильме было три основных персонажа: необыкновенно красивая женщина, которую сыграла Арлетти, клоун-мим, роль восходящей звезды того времени Жана Луи Барро, и актер, сыгранный Пьером Брассёром. Сложные взаимоотношения этих троих людей и легли в основу фильма. Говоря о «Детях райка», Кейтер сделал акцент на следующем:

— Помните, что я сказал об этом фильме — «лучший». Вы, конечно, можете не согласиться. Когда-нибудь вы увидите фильмы, спектакли, услышите оперы, которые поразят вас, заставят задуматься. Старайтесь общаться с образованными людьми и сопоставлять свои взгляды на эти творения искусства.

Тогда я поняла, что имел в виду профессор Файншрейбер, когда говорил мне об образовании «нью-йоркских улиц». Я приходила на 42-ю улицу смотреть фильмы, на 5-й посещала бесплатную библиотеку, в которой могла найти почти любую нужную мне книгу. Нью-Йорк — университет для каждого, кто хотел учиться. А я была ненасытна до учебы. Я смотрела не только фильмы, рекомендованные Кейтером, но и другие, лучшие работы самых известных европейских мастеров. И если я сегодня такая, какая я есть, то за это я должна благодарить моих учителей моего «университета» — улицы Нью-Йорка.

Однажды, когда я осталась после лекции, чтобы поблагодарить Кейтера, он сказал:

— Кино и книги, конечно, очень важны. Но, если вы хотите по-настоящему хорошо писать, вы должны обратить внимание на музыку и живопись.

— А хватит ли всей жизни на все это?

— А для чего же вы живете, как не для того, чтобы познавать лучшее, что сотворил человек.

Главной целью писательского творчества Кейтер считал создание правдоподобных характеров. И лучше всего это делать, показывая изменения, происходящие в герое, когда на его долю выпадают разные испытания. «Литература — это движение», — повторял он.

Когда последнее занятие в феврале закончилось, я осталась, чтобы поговорить с Кейтером:

— Я работаю в «Кинетик пресс», хочу стать редактором. Вы научили меня, на что необходимо обращать внимание в рукописи.

— Ну-ка, скажите мне в двух словах на что?

— На яркость.

— Хорошо. Чем вы занимаетесь в «Кинетик» сейчас?

— Я работаю в отделе, куда приходят рукописи, папки складывают друг на друга, и растет бумажная гора.

— Она везде растет, мисс Мармелштейн. Ваша и моя задача не дать ей пустить корни.

— Я попытаюсь.

И редакторы «Кинетик», кому я передавала рукописи, из которых что-то может выйти, заметили, что с марта количество присылаемых мной романов сократилось до трех на девятьсот.

Зимой 1967 года, когда мне было двадцать три, получив много положительных отзывов о своей работе, я начала подозревать, что в скором времени меня ожидает повышение. Однажды утром я взяла стандартную папку с хорошо оформленной рукописью. Не закончив третьей страницы, я крикнула Жанис, нашему курьеру:

— Вот достойная работа.

Я передала ей листки рукописи, которые только что прочла, и мы начали обсуждать прочитанное. Жанис окончила два курса колледжа и знала, какой должна быть хорошая книга.

— Этот знает свое дело, — сказала Жанис. — Кто он?

— Лукас Йодер — Росток, Пенсильвания, — прочла я на обложке.

Когда Жанис ушла, я продолжила чтение и в этот вечер, перед тем как пойти домой, позвонила в курьерский отдел:

— Передайте, чтобы Жанис зашла на пятый этаж к секретарю.

И, когда она появилась, испуганная, что допустила какую-нибудь ошибку, я сказала:

— Меня ругали за то, что посылала им слишком много рукописей. Не прочтешь ли ты эти три главы и не скажешь ли мне завтра утром свое мнение?

Обрадовавшись такому серьезному поручению, Жанис взяла три главы себе домой. На следующее утро она уже ждала меня у моего стола:

— В этих трех главах он так изумительно описал Грензлер, что я как наяву слышала, как разговаривают немцы, и видела их амбары.

— Я то же самое почувствовала вчера вечером. Ты очень помогла мне. Приходи через час. Я хочу, чтобы ты отнесла эту рукопись какому-нибудь понимающему редактору.

Когда Жанис ушла, я села за машинку, чтобы напечатать отчет о рукописи, положившей начало «Грензлерскому октету»: